Двадцать пять лет назад состоялся первый съезд народных депутатов СССР, который стал апофеозом горбачевской перестройки и апофеозом общественной деятельности Андрея Сахарова. Тогда стало, казалось, необратимо очевидно, что слово - это поступок, что без свободы общество не имеет будущего и что ответственность - это ответственность за собственную человеческую сущность, а не перед прокурором и госбезопасностью.

   Советскую номенклатуру тогда никто не сверг, да и не собирался свергать. Но было сказано, и принято всеми как некий публичный консенсус, несколько принципиальных вещей.

1. Функционерам можно не все.

2. Все могут участвовать в общественной жизни, и вообще “участвовать”: участие поощряется.

3. Советский Союз ценой падения влияния через страх выходит из провинциальной самоизоляции.

Казалось, что назад пути нет, что это исторический выбор страны после 70 лет большевизма.

     Но всё вышло не так.

     Поскольку последствия оказались гораздо более значимыми, чем на то было готова обширнейшая шовинистическая и самая алчная часть партноменклатурного сословия, то очень быстро после падения СССР в этом сословии возобладали сословные охранительные тенденции, номенклатурный реванш и недопущение креатива стали вначале исподволь, а затем явно задачей политических систем многих постсоветских государств, и прежде всего Российской Федерации.

Фанатично заботиться о себе, о себе и еще раз о себе - таков стал фактический неосталинистский девиз правящего слоя России еще в девяностые годы.

    В этом смысле вообще удивительно, что российское гражданское общество дожило до сегодняшнего дня и что “патриотическая” месть из Москвы помогла задавить попытки демократического развития лишь в нескольких постсоветских странах, а не повсюду, и лишь теперь дошла до Украины.

     Номенклатура из прецедента Горбачева извлекла уроки.

  А тут еще - прецедент, связанный с некоторой сменой риторики и выборами в Думу 2011, а за этим - массовые мирные протесты, причем по всей стране, которые показали, что есть граждане, готовые - пускай один, так один процент украденного права на альтернативу, - вернуть. А теперь еще - Украина “сдетонировала”.

    Я полагаю, всем аналитикам понятно, что “украинский” сценарий в России крайне маловероятен, и всем известно, что в России либералы-западники традиционно революции боятся больше, чем диктатуры, и не видят в революции перспектив для позитивной смены курса.

    Но дело не в возможной народной революции. Дело как раз в страхе перед собственной корпоративной системой, которая может начать менять привычки и манеры, если диалог с гражданами, гражданский контроль, активность политического меньшинства вдруг станут нормой жизни. система может начать работать не на касту, а на градан, и тогда и самым циничным придется подстраиваться, а они этого решительно не хотят. Поэтому они боятся - не революции, а одного последовательно независимого депутата в Госдуме, в Мосгордуме, или же в каком-нибудь периферийном районом совете.

     Перед Горбачевым хотели вернуть “позитивного” Сталина - тогда не получилось. Надо брать этот реванш сейчас, - чтобы “все расставить по своим местам”. Нет - фантазии, нет - креативу, пусть будет безразличие, тотальный образ жизни “фунциональных интравертов”, людей офисных инструкций, заданий, обязанностей, отвечающих за форму, но категорически не несущих ответственности за результат своей деятельности. Это - неосталинизм, и это же - тот дух, который во многом навзывает глобализация, когда она реализуется в вульгарных формах.

   И теперь мы «отмечаем» 25-летие того исторического съезда агрессивным номенклатурным реваншем глобального масштаба: то, что было сделано с Крымом – это не просто нарушение международного права, это – что в каком-то смысле важнее – демонстративное издевательство над процедурой референдума, сигнал к попранию любых процедур, когда «воля большинства» уже без всякого стеснения и формальностей назначается теми, у кого есть мощь государственной силы. Демонстративно создается принципиально неправовое государство, уже не по скрытой сути, а по форме. Через 25 лет после попытки всерьез провозгласить курс на верховенство закона и начавшегося вследствие этого огромного социального «учредительного собрания», которое, как бы не прекращаясь, идет на всем постсоветском пространстве, власть России решила показать себя матросом Железняком.

    С середины 90-х российская олигархическая номенклатура, на власти делавшая деньги, а на деньгах – еще большую власть, стала делать из Российской Федерации «заместителя» доперестроечного Советского Союза настолько, насколько это было возможно: попугивая окружающих и наводя силовой полицейский порядок внутри ценой многих жертв. Политика из публичного словесного процесса и рефлексии вернулась к силовой компоненте. Благо страны вновь приравняли благу номенклатуры, престиж страны – номенклатурному престижу. Зародившееся гражданское общество – необходимый инструмент выработки верных решений и обратной связи – стало «балластом» и объектом манипулятивного подавления.

   Но гражданское общество в России и других авторитарных и полутоталитарных постсоветских государствах выжило, оно сохранилось, и его подчас «юродивая» форма не является признаком недостаточной содержательности. 

   В России а фоне последних событий в адрес «западнических» политических и общественных деятелей и групп оказался направлен такой удар номенклатурной агрессии, который по своему стилю отдает брутальностью, приобретает «катастрофическую» эмоциональную окраску и часто заслуживает самых суровых мысленных ассоциаций. И ведь - вдобавок – удар приходится не по гламурной «социальной надстройке», которая привыкла к такому стилю жизни, когда где-то на Западе что-то рассказывают о России, а именно по тем, кто крупицам в своей стране и для ее блага собирают знания и опыт часто почти незаметной деятельности. Резко сгустилась мелочная «фашизоидность» на уровне решений и в пропаганде, и в пропагандистском зазеркалье она мотивируется «борьбой с фашизмом».

   Это вредит людям, не дает реализовать позитивные проекты развития страны. Стратегически это разрушает страну, но правящей корпорации «не до того». Тактическое самосохранение заставляет реализовывать «проект мести Горбачеву».

   Накапливалось, накапливалось – и накопилось, вышло все наружу: агрессивное евразийство и его перемешанное с язычеством обрядовое и безличное «православие», реминисценции ленинградского обкома КПСС 1970-х – 80-х годов, знаменитой когда-то «смелой советской оппонентки Горбачева» Нины Андреевой, кое-что из «ресурса» идеологов великой Сербии времени Слободана Милошевича, временами немного наглости и куража по примеру Ким Чен Ына и по-прежнему много «марксизма наоборот» от последователей «ранних девяностых», которые – обратим внимание – никуда не делись, преуспевают и продолжают нравиться многим на Западе посредством сохранения секторов власти, огромных денег, обещаний успехов, «Петербургского форума» и много чего другого, где они могут показать себя «внутрисистемными борцами за либерализм против аппаратных реакционеров».

   Так что – евразийская диктатура навсегда, такая замена советской власти, которой боялись еще в середине XX века свободные русские философы?

  Зачем осуществлять процесс, который называется «переход от авторитаризма к тоталитаризму»? Зачем пытаться делать всех одинаковыми, прекрасно зная, что это вредно и невозможно? Зачем предпринимать шаги по «закрытию страны»?

   Дать точный ответ, находясь внутри исторической ситуации, по ходу процесса, - невозможно, да и не нужно.  Но попробовать в меру сил осмыслить сигналы, которые напрямую относятся к каждому из нас, необходимо.

     Во-первых, у тех, кто устанавливает долгосрочные и жестокие диктатуры чаще всего присутствуют очень маргинальных мотивы к действию (даже склонные к жесткости и авторитарности масштабные мизантропы типа Александра III вовсе не считают правильным опускаться до ограничения всего, до мелочного контроля и крайнего ограничения абсолютно всех сфер гражданской свободы и личной инициативы).

Мелочный контроль – удел людей чиновничьего, а не политического склада и воспитания. И именно это способно довести до настоящей политической катастрофы.

    Чтобы подавлять, не допускать изменения атмосферы, номенклатурно-олигархическая корпорация прибегает к методологии, которую можно свести к трем компонентам. Первая составляющая: сделать так, чтобы жизнь «медом не казалась». Минимальный комфорт, бытовая защищенность и устойчивость возможностей – питательная среда для свободы и креатива. Этого всегда было мало, - так еще убрать. «Полезно» сделать так, чтобы профессор университета писал уже не двадцать, как раньше, а сто отчетов в месяц, чтобы носил их в отдел к молодым людям без образования, и чтобы потом зарабатывал на семью частными уроками, - его относительная интеллектуальная покорность и локальность мышления будет обеспечена лучше, чем раньше. Вторая составляющая: все подвесить в неопределенности, - чтобы все чего-то ждали и чего-то боялись. Да они все с ума сойдут, и, если кто был умный, так «в процессе» , может, станет несвязным невротиком, и можно уже не бояться, что выглядишь как-то не так на его фоне. Третья компонента: привязать своих реальных, а главное - потенциальных оппонентов к насколько это только возможно не поддающемуся четкой дефиниции внешнему врагу, который был бы не в состоянии ни подтвердить, ни опровергнуть влияние своей «руки» на действия «несчастного», не мог бы ни «сдать» его, ни по-серьезному заступиться. В истории, как известно, бывали разные «центры» подобного злодейства, идейные, мистические, классовые или расовые. В условиях второй декады XXI века на такую роль с грехом пополам подходят США. Ибо, с одной стороны, у этой страны всегда есть амбиции навязывать всем остальным свое видение мира, а с другой – в настоящий момент почти нет возможности такие амбиции сколь-нибудь последовательно реализовывать в инструментальном плане; они почти не присутствуют на нашей сцене, мало стучатся в наши двери. Просто там, как кому-то кажется, «жизнь лучше», и это само по себе обидно.

    Вообще, - «жить лучше», и при этом «без нас», - это неприемлемый тип существования для имперско-националистической номенклатуры. Это относится как к групповым категориям, будь то возможный прорыв Украины или же кое-где электоральные, организационные и креативные успехи российской оппозиции, так и к индивидуальным категориям, когда вы, живя где-нибудь в районном центре или на окраине мегаполиса, ничего не можете заработать, вынуждены практически нищенствовать и многим в жизни рисковать, если по этическим соображениям решили для себя не унижаться и не ходить на поклон к местным князьям за их «заданием» или за неформальными «договоренностями». В последнем, кстати, есть некоторая пессимистичная «новация» по сравнению с послесталинским советским периодом: там по идеологическим причинам «социалистического строя» государство минимально обеспечивало материальными благами отнюдь не только свой актив, но и многих независимых людей, и даже своих открытых оппонентов (скажем так, - в общем и целом, поскольку в конкретных случаях бывало всякое, трагичное, о чем мы не знаем и даже не догадываемся). Сейчас материальное наказание за жизненную позицию, страх такого наказания, используется постоянно и действует социально эффективно, вызывая гражданскую апатию и всякие «приливы массового энтузиазма» по отдельно взятым поводам.

    Номенклатура и ее лидеры говорят от имени «большинства». Можно было бы определенно признать, что у них в этом есть «своя правда», если бы не два обстоятельства. Во-первых, то, как они это говорят и то, что при этом делают, означает не реализацию позиции большинства, а подавление меньшинства от имени большинства. И они определяют меру такого подавления: частично, или же полностью и до конца. Подавление меньшинства – это никакая не власть большинства, это перманентное принуждение и запугивание, это бандитизм. Во-вторых, серьезные позитивные преобразования в политике и экономике в принципе невозможны без тщательного учета мнения именно меньшинства. Более того, безусловно отвергая любую возможность господства меньшинства над большинством, следует твердо признать, что сама идея господства арифметического большинства над арифметическим меньшинством, как говорит опыт истории и выросшая из него политическая и правовая теория, не имеет ничего общего с демократией. Постоянные ссылки на большинство по конкретным вопросам, подчас требующим тонкой и профессиональной компетенции, говорят лишь о популизме власти, о ее готовности, если что, использовать на своей стороне толпу. Если говорить о демократической процедуре, то арифметическое большинство действительно решает один очень важный вопрос (кстати, тоже не всегда удачно, но тут уж выхода нет!): кому персонально доверить власть, - законодательную и исполнительную. Но дальше эта власть обязана действовать в интересах всех, опираясь на совесть, профессионализм, уважение к каждой человеческой личности, и она обязана понимать, что в конкретных вопросах следует полагаться на тех, кто больше в них знает и разбирается, а не на расхожие оценочные взгляды. В суде важно скорее точное воспоминание одного человека, который видел преступника в лицо, чем мнение и впечатление сотен прохожих и соседей, и уж тем более не слухи, которые кому-то заблагорассудилось распустить. Больному важно, что ему делает врач, а не что по поводу его болезни говорят по телевизору. Так и в политике, в законотворчестве и при принятии решений надо точно, аккуратно и ответственно делать свою работу, а не стремиться «показаться», тогда тебе реально будут доверять. А «поддержка большинства» в смысле толпы и доверие – это совершенно не одно и то же.

    Наша власть существует на силе, на деньгах, на идеологическом абсурде, и - без доверия, в этом ее основная проблема. В этом проблема болезненных и жестоких колебаний ее курса, про направление которого даже она сама, наверное, далеко не все знает, но про который почти всегда (большинство, если надо, подтвердит!) ведет не туда, куда надо.

P.S. Из последних новостей. Сторонники евразийского политического действия хотят переименовать Волгоград, - якобы не в честь «вождя народов», а в честь исторической битвы Великой Отечественной и Второй Мировой войны. Но такая интерпретация слегка годится только для полнейших дураков на Западе. Никто в России и в странах бывшего СССР никогда не поймет такое переименование как переименование в честь исторической битвы.

  Переименование будет воспринято исключительно как попытка политически реабилитировать человека, который принес нашей стране неисчислимые страдания, который лично уничтожил в 1918 году тысячи мирных жителей древнего русского Царицына, который затем санкционировал при своей жизни назвать этот город своим именем, который не защитил этот город от массовых репрессий в 1937-м, и из-за безответственности и самоуверенности которого нацистские захватчики дошли до Волги.

    Тот аргумент, что во многих западноевропейских городах есть площади и улицы в честь Сталинградской битвы не является убедительным: не говоря о прочем, там нет могилы Сталина и памятника ему в самой непосредственной близости от резиденции главы государства.

     За то очень длительное время, которое город носит название Волгоград, он вырос в территориальном отношении, вышел за прежние территориальные границы, так что переименование будет касаться по сути другого объекта. 

     С точки зрения памяти о Сталинградской битве, о событии и трагедии глобального и исторического масштаба, о павших в ней, о реальном историческом Сталинграде того времени, о его жителях, перенесших нечеловеческие страдания, - переименование сейчас будет носить принижающий и кощунственный оттенок. В Волгограде, как мы знаем, больште трудности в сфере ЖКХ, сложная криминогенная обстановка. Не хотелось бы услышать в новостях сообщение о прорыве труб в Сталинграде или о разоблачении сталинградских взяточников.

   Ведется крайне опасная игра с огнем: внедряется идеология евразийства, выделяются большие деньги на ее поддержку, на поддержку ее стандарта социального поведения, сохранения бедности и укрепления рабства. Действует особая сила маргинальности.

    Слышится логически бессмысленный, и от этого еще больше подавляющий лейтмотив, примерно такой: “Велика сила отсталости! Славно жить в сильной державе, встающей с колен!” И, кажется, ждут ответа: “На основании рейтинга Путина добровольно прошу проверить меня на безопасность”…

А зря! 

_________________________

© Коган-Ясный Виктор Валентинович