РОДНИК

                                   Стоят вокруг громады корпусов,

                                   горит на солнце туф болнисский…

                                   О, Времени крутое колесо,

                                   потока дней взметающее брызги!

                                    Его движеньем я занесена

                                   еще раз в мир тбилисских будней.

                                   Куры многоголосая волна

                                   омыла снова путь мой трудный.

                                   Я с нежностью смотрю на Мтацминда,

                                   где веет юностью по склонам.

                                   Щемит душа, что больше никогда

                                   не буду я красивой и влюбленной,

                                    что крик и трепет яркого панно

                                    и облик новой Мельпомены

                                    осмыслить и впитать не суждено,

                                    увязшей в прошлом  по колена!

                                    И вдруг из-под бетонного  литья,

                                    и  вдруг из-под цементной тверди

                                    фонтанчик питьевой, струёй крутя,

                                    в лицо мое плеснул, как было прежде.

                                       Я пригубляюсь к влаге голубой.

                                       Зачем врачи и эта блажь – молитвы,

                                       когда я пью напиток не простой –

                                       настой земли моей непозабытой!

                                       И мне открылись тайны юных лиц

                                       и площадей сокрытые приметы.

                                       Платаны старые роняют листья ниц,

                                       но тянут мне молоденькие ветви.

                                       И я смеюсь. Меж гранями двумя,

                                       меж памятью и молодостью вечной

                                       течет, течет мой родничок, гремя

                                        о непонятном счастье человечьем.

                                        Бетона, труб ему не страшен плен.

                                        Он вновь ласкает жаждущие губы.

                                        И вновь певуч и весел, как Силен.

                                        бьет по щекам, как будто бьет он в бубен!

                                         И с этой музыкой мне не страшны года.

                                         Я с этой музыкой дойду до окоема,

                                         где ждет  меня закатная звезда.

                                         Я улечу на ней, светла и невесома…

           БЛАГОДАРЕНИЕ

Я, девочка с кудрями золотыми,

Была похожа на живой подсолнух,

Который весь сиял, наполненный мечтами,

Наполненный надеждами простыми,

Что час настанет, семечки созреют

И упадут в родное лоно,

И кто-то эти всходы соберет.

И вдруг я сразу стала взрослой.

Исчезли золотом играющие листья.

Во мне подсолнух умер. Солнце

Его не грело: началась война.

Как черный стебель бывшего цветка,

Живая тень упала на дорогу.

То я была. Искала я спасенья

Небесного сияния и веры

В то, что, быть может,

Солнце не потухнет,

Хотя исчезли дом родной и школа,

И я была средь хаоса одна.

Я знала, знала: есть страна такая,

Где я смогу из пепла возродиться.

Там витязь в шкуре барса

Любовью жил и другу доверялся.

Я эту быль когда-то прочитала.

Я эту землю выбрала вслепую.

Ну, если не вслепую, то чутьём.

Нет, я не горы эти выбирала,

Могучие, как будто бы надежда,

Нет, я не реки эти выбирала

Ревучие, гремучие, как битва –

Как будто битва доброты со злом.

Мне не нужны горячие лепёшки,

А голод был всегда посланцем смерти.

И виноградников туманы голубые

Туманом мне не застилали взора.

За побратимством я пришла среди раздора,

среди сиротства с нежностью своей!

Теперь не знаю, что было сильнее:

Тепло небес страны с названьем “Картли”,

Сердец ли девочек грузинских,

которые сказали мне “родная!”

и у подножия Святой горы – Мтацминды

из хаоса вдруг вырвали меня.

И я тогда не понимала,

что это отголоски Руставели,

его пророчество, услышанное в детстве,

что вечен мир, пока не пошатнулись

его столпы – две  страсти человечьи –

Любовь и Дружба, Дружба и Любовь.

Тебе спасибо, Картли, за науку.

Спасибо за хлеб-соль и за светила.

За то, что я жила,

за то, что я любила,

за то, что не застыла в жилах кровь

от страха, от потерь и от разлуки.

Я на коленях пред тобой стою.

Стою, когда блуждаю в отдаленье,

когда роняю сбивчивые строки.

Ты, породненная со мною в час жестокий,

Благодарение прими, не прекословь.