 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
ЗАКОН ЕСТЬ ЗАКОН Мне кажется, что на нас не распространяются законы сохранения. Мы живем по законам катастрофы и распада, в соответствие с которыми сколько в одном месте убыло, столько же убудет и в другом... 1. Законы сохраненья — не про нас, про нас — законы саморазрушенья, когда стрелок становится мишенью и сам себе, как белке, целит в глаз. Законы сохраненья — не про нас. И вряд ли наш народ богоспасаем. Мы сами над собою нависаем, как самонаводящийся фугас. Законы сохраненья — что за бред! К чему хранить страну, которой нет и вряд ли возродится? Мы детали того, что было некогда страной, скреплённые не духом, а слюной, которою себя же оплевали.
2. Сюжета замыкается кольцо: история — бессовестная шлюшка, а Крымский полуостров — как ловушка и самому себе плевок в лицо. Забрали и уже не отдадим. Что ж, коготок увяз — пропала птичка. Нас погубила давняя привычка не родину любить, а сладкий дым родного пепелища. Мы его воспроизводим: дыма торжество скрывает вид и запахи распада. Надежда, что отдышимся в Крыму наивна: Крым и сам теперь в дыму. Плывёт паром, но мне туда не надо.
ULTIMA RATIO – ПОСЛЕДНИЙ ДОВОД На злобу дня «...Из-за отсутствия обезболивающих препаратов — очередное самоубийство онкобольного произошло сегодня...» На доброту дня «...Роскомнадзор запретил СМИ распространять сведения о случаях суицида, способах суицида, причинах суицида...» (Цитировала Таня Лоскутова) Доброзлобия много с утра, злободобрия тоже в избытке, не хватает простого добра, так что хворым покончить пора враз с собою — всё лучше, чем пытки! Лёгкой смерти у Бога проси — трансформации в горсточку праха. Он на облаке — иже еси — наблюдает, как чернь на Руси изнывает от боли и страха. Но зато у нас лечится знать, исправляя ошибки сюжета. Остальным же про это и знать не положено; можно стонать, но негромко и в рамках бюджета. Эту жалкую кучку пилюль, эти ампулы с дозой забвенья охраняет бессонный патруль. Остаётся деленье на нуль как единственный путь избавленья. Роют, роют слепые кроты наших судеб тюремные хóды. Подписав обходные листы, мы уходим, сжигая мосты, погружаясь в Летейские вóды…
ЗАМЫКАЯ КРУГ …Россия кончается Крымом. Дмитрий Быков Владимир когда-то крестился в Крыму, вела его грозная сила. Сакральная Корсунь склонились к нему, рыдала Рогнеда и плыли во тьму Даждьбог, и Перун, и Ярило. Всё это случилось в начале времён. А после цари и комбеды — все те, чьих уже не упомнишь имён, сменяя друг друга, под шелест знамён готовили наши победы. Мы строили храм и сбивали кресты, молились и портили краль, но душой оставались кристально чисты и, даже в набег отправляясь «на ты», всё делали чисто сакрально. Угрюмый мужик и крутой крепостник, аскет и любители тостов, в пути мы устали, и тут-то возник надеждой на отдыха сладостный миг в сознании тот полуостров. Там синее море воркует у скал, там солнце и росчерки чаек, там каждый найдёт, что так долго искал, и нас не пугает враждебный оскал: история круг завершает. Сакральные скрепы в пути не забудь! Великим ведомые кормчим, взболтаем в стакане вселенскую муть: в Крыму начинали свой дерзостный путь, в Крыму мы его и закончим. Пусть тысяча лет миновала с тех пор, окутано прошлое дымом, мы с целой планетой затеяли спор. В дыму над собою подвесив топор, Россия кончается Крымом.
МОЦАРТ ...я никогда не ложусь спать, не подумав, что может быть (сколь бы молод я ни был), на другой день перестану существовать.
В каждом телефоне и окне Моцарт притворяется весёлым и грустит с собой наедине. Сын Эфира, звонкий и воздушный, он бредёт по вязкому песку и, когда врачует наши души, маскирует знанье и тоску. Музыка — как сладкая отрава, а быть может — пара лёгких крыл. Но кому какое дело, право, был ли счастлив он, когда творил. Всё же был: светла струя живая, радостной гармонии струя, — с нею, жалкий быт одолевая, Моцарт плыл в далёкие края. И душа, отбросив торопливо боль и страх, вела его перо под волшебной флейты переливы, сквозь печаль и шутки Фигаро.
МУЗЫКА Музыка тоскует за стеной, топчется угрюмо взаперти, некогда услышанная мной и уже забытая почти. Сквозь глухую стену, сквозь ушко глухоты, сквозь «Хватит, не звучи!» ей ко мне пробиться нелегко, и давно потеряны ключи, те, что открывают нотный стан, будто ставни тёплым летним днём, чтобы вновь она возникла там, где мы были счастливы вдвоём. Но, как дождь слепой, пройдя сквозь свет, эхом пастернаковской свечи, музыка, которой больше нет, всё же есть, она во мне звучит. Замыкая древнее кольцо, покидая ветхое жильё, музыка скрипичною пыльцой на лицо осыплется моё. И позволит: радуйся, живи, — и вернёт потерянный мотив, не воспоминанием любви, а любовью душу осветив.
ДЕРЖАВИНСКОЕ Порыв творить — он беззаветен! Творим! Но всё же тихо жаль нам, Что до сих пор нас не заметил Какой-нибудь старик Державин. Юлия Пикалова Бог с ними — с нами — стариками! Тряся седыми париками, одной ногой уже в гробу, они — мы — смотрим благосклонно, но лиру отдавать не склонны, похвалим, но через губу. Державин Пушкина заметил. В тот миг был ум поэта светел, но вскоре наступил провал. Воспоминаний не осталось: сморили немощь и усталость, — но лиру он не отдавал! Никто, никто по доброй воле не расставался с ней, доколе сама не падала из рук. А их сменявшие кумиры свои выстругивали лиры и начинали новый круг!
БЕЛЫЙ КАРЛИК Белый карлик — звезда Кейпéра, бесполезный клочок огня, как бурлила ты и кипела — к сожалению, до меня. А потом, отпылав напрасно все свои миллиарды лет, не дождавшись меня, погасла, и тебя в каталóге нет. Нынче в моде цвета другие — Дыры чёрные на холсте. Но гнетёт меня ностальгия по угасшей давно звезде. Часть вселенского интерьера, уподобившись фонарю, я и сам как звезда Кейпéра, но зачем-то ещё горю. ______________________ © Вольфсон Борис Ильич |
       
|
