Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Культура
"В поспешности нет премудрости". Размышления о музыке
(№5 [308] 05.05.2016)
Автор: Алексей Колосов
Алексей Колосов

Заметки на полях Шестого музыкального фестиваля классической музыки «Кружева»

                                      Любое искусство стремится к                                              тому, чтобы стать музыкой

                                                            Уолтер Патер

   Мысль английского идеолога эстетизма, сформулированная в позапрошлом веке, нравится, думаю, всем поклонникам и творцам искусства до сих пор. Даже архитектуру  назвали застывшей музыкой.... 

   Теоретикам искусства не откажешь в образности мышления и стремлении объяснить нам, «потребителям», только им одним понятные тайны. А человеку, склонному к рассуждениям и анализу, всегда было присуще всё раскладывать по полочкам, окрашивая собственным воображением. При этом мир стремится к глобализации, общество – к разобщению по множеству признаков далеко не духовного свойства. А к чему же в XXI веке стремится сама музыка – это уникальное пространство беспрепятственного межнационального общения на уровне самых сокровенных духовных поисков и переживаний? Как изменилось за последние годы явление классической музыки в Вологде, всё ещё претендующей на звание «культурной столицы» Русского Севера?

   И уж коли пытаться отвечать на эти вопросы, то следует обратить внимание не столько на гастрольные концерты классических коллективов и выдающихся солистов, сколько на музыкальные форумы. 

  Гастрольные афиши в нашем не консерваторском городе, до сих пор не имеющем концертной площадки, способной принять большой симфонический оркестр, не являются отражением продуманной стратегии популяризации классической музыки. Валерий Гергиев, Владимир Спиваков, Юрий Симонов, Валерий Полянский, Владимир Федосеев со своими прославленными оркестрами не раз бывали в Вологде. И радость от встречи с настоящим искусством, которую испытали, я в этом уверен, все счастливчики, попавшие в драмтеатр или крохотный для таких коллективов зал музыкального колледжа, останется надолго. Может быть, на всю жизнь. Но она, эта радость, не оказывается ли сродни чувству от прочитанного предисловия к увлекательному роману? Предисловие вы прочитали, но сам роман для вас так и остался тайной – не было возможности и времени на неторопливое и вдумчивое чтение. 

    Все искусства стремятся стать музыкой? Попробуем прикоснуться к этой «тайне», тем более, благодатный материал для размышлений накоплен за последние годы в нашем городе в почти ежегодном событии, которым является музыкальный фестиваль «Кружева».

Шесть сочинений современных композиторов России с одинаковым названием «Вологодские кружева» (отличаются годом создания), написанные по заказу организаторов фестиваля, словно чудные плодоносящие деревца в новом Парке классической музыки, заложенном Андреем Устиновым. Только ему, пожалуй, и видны хорошо очертания границ этого парка, холмы с теневыми и солнечными сторонами, вершины исполнительского чуда, ручейки с живой водой авторских замыслов. Перед каждым деревцем – персональная табличка с именем композитора и годом фестиваля, на котором случилась мировая премьера: Александр Чайковский (2008), Кузьма Бодров (2010), Артём Васильев (2011), Михаил Гоголин (2013), Михаил Броннер (2014), Юрий Каспаров (2015). 

Нажмите, чтобы увеличить.

    Попытаться же понять, что есть классическая музыка сегодня, мы попросили человека, пребывающего в этом культурном пространстве всю сознательную жизнь, но имеющего образование и техническое, и музыкальное… Лауреат Всесоюзного и международных композиторских конкурсов в Италии, Франции, кавалер ордена «За заслуги в искусстве и литературе» (Франция, 2008 год), профессор Московской консерватории Юрий Каспаров написал по заказу VI фестиваля «Кружева» сочинение «Вологодские кружева -2015», что традиционно,  и дал ему второе название – «Эхо тишины», что произошло в истории нашего музыкального фестиваля впервые. Сочинение написано для десяти исполнителей. Премьеру этого произведения подарил вологодским слушателям Ансамбль солистов «The pocket symphony» под управлением Назара Кожухаря. В репертуаре этого уникального коллектива, объединившего солистов Москвы и Санкт-Петербурга и существующего около двадцати лет, музыка от раннего барокко до поставангарда. Музыканты стремятся к аутентичной манере исполнения произведений на инструментах, соответствующих эпохе написания музыки.   

   Юрий Сергеевич приехал в Вологду впервые. За два дня до премьеры «Эха тишины» состоялась в Вологодской филармонии ещё одна премьера – документальный фильм «Кому нужна симфоническая музыка» режиссёра Дмитрия Конюшенко после просмотра обсуждали Андрей Устинов, композиторы Михаил Гоголин и Юрий Каспаров, музыканты и педагоги, журналисты. Разговор вышел за пределы увиденного, поскольку проблемы исполнения и восприятия классической музыки, её роли и влияния на общество, востребованности слушателями разных возрастов, условия существования и развития музыкальных традиций – это и многое другое в разные времена и в разных странах волновало любителей и профессионалов. Авторы фильма и участники обсуждения не пытались дать исчерпывающие однозначные ответы даже на самые «простые» вопросы, осознавая тщетность таких занятий, зато от души спорили, дискутировали, оставаясь каждый при своём мнении…

       Нам показалось интересным продолжить разговор о современной классической музыке с композитором Юрием Каспаровым, одним из соавторов документального фильма «Кому нужна симфоническая музыка?» 
Нажмите, чтобы увеличить.

   В настоящий момент каталог произведений Юрия Каспарова включает около сотни симфонических и камерных партитур: 5 симфоний, 5 камерных симфоний, камерные инструментальные и вокальные сочинения. Особое место занимают симфониетты – композиции для большого ансамбля солистов. Произведения Юрия Каспарова исполнялись такими известными дирижёрами, как Поль Мефано, Пьер Рулье, Даниэль Кавка (Франция), Фридрих Гольдманн (Германия), Оливье Кюанде (Швейцария), Тадааки Отака (Япония), Дэвид Милнс (США), Эмин Хачатурян, Валерий Полянский, Владимир Зива, Сергей Скрипка, Василий Синайский, Александр Дмитриев (Россия). Мировые премьеры его произведений проходили во Франции, Италии, Германии, Австрии, Испании, Англии, Швейцарии, Бельгии, Польше, Швеции, Дании, Норвегии, Румынии, Финляндии, Украине, Японии, США и России.   А теперь представьте себе, что всё это не мешает Юрию Сергеевичу оставаться человеком коммуникабельным, ироничным по отношению к себе и доброжелательным – к заинтересованному собеседнику, даже если он не из мира музыки. 

   – Как в наше время покорения космоса и проникновения в тайну человеческого генома приходит решение стать композитором?

   – Со мной это случилось в раннем детстве. В семье у нас профессиональных музыкантов не было никогда, а мои родители и все родственники были врачами или специалистами сельского хозяйства. Правда, все были очень музыкальными и широко образованными людьми. Все без исключения играли на рояле, читали ноты, и домашнее музицирование было обычным делом. В импровизированных домашних концертах с удовольствием принимали участие и гости. Я слушал на пластинках, кроме всего, фортепианные концерты Рахманинова, Грига, Сен-Санса, как и оперы Чайковского, Верди… и к трём годам знал их наизусть. Очень скоро это сыграло решающую роль в моей легкомысленной на тот момент жизни. Каждое лето мы снимали дачу под Москвой, в Малаховке, буквально в двух шагах от известного дома отдыха, где запросто можно было встретить любую знаменитость. В те годы территориального разделения на «элиту» и «широкие народные массы» не было. Счастливая, как я теперь понимаю, привычка всё время что-то напевать – фрагменты из оперных партий, темы симфоний или инструментальных концертов – привела к тому, что на меня обратила внимание одна из отдыхающих дам, которая оказалась преподавателем Московской консерватории. Пару дней она ко мне прислушивалась, а на третий сказала моим родителям, что меня следует учить музыке… Было ещё одно смешное обстоятельство: в нашем доме жил скрипач – человек удивительно нелюдимы и неприветливый. Он никогда и ни с кем не здоровался. Но всякий раз, проходя мимо нас с родителями, он тыкал в меня пальцем и цедил сквозь зубы, косясь куда-то в сторону: «Этого мальчишку надо учить музыке!»

   – Композитор – это человек, пишущий музыку. Достаточно, чтобы охарактеризовать твою профессию?

       – Абсолютно верное определение! (Смеётся одобрительно!) Могу только добавить к нему известное утверждение Игоря Стравинского, что каждый композитор должен иметь свою технику и свою философию.

    Сочинение музыки – это радость, необходимость, потребность, муки творчества, самоистязание?.. Убери лишнее из этого порядка или добавь недостающее, пожалуйста!

   – Несомненно, сочинение музыки – это и радость, и необходимость, и самореализация… Что же касается «мук творчества и самоистязания»? Это возникает у меня только в одном случае – когда заказ чрезмерно срочный, и нет времени собраться с мыслями, а отказаться от него – нет возможности.

Нажмите, чтобы увеличить.
Ансамль Назара Кожухаря

     – Так бывает?

  – Позвонил Эдуард Идельчук – мой друг, концертмейстер Оркестра кинематографии СССР – и сказал, что навсегда покидает Союз, а жить и работать теперь будет в Финляндии. Самолёт у него был завтра утром – в те времена, так уж вышло, говорить заранее об отъезде за границу было не принято. И ещё говорит, только что стало известно, что у него есть возможность выступить в одном концерте с трубачом – сыном какого-то финского магната. Моему другу очень важно с этим финским трубачом подружиться, они уже списывались, и тот с удовольствием исполнил бы какое-нибудь современное трио для трубы, скрипки и фортепиано. Но такого трио Эдик не знал, а потому и позвонил мне и стал умолять написать такое сочинение… за ночь! Друга надо выручать. Я написал Трио за ночь, и утром, по дороге в аэропорт, Эдик заехал ко мне, взял свежеиспечённую партитуру и с ней покинул навсегда Советский Союз. 

   Премьера состоялась через несколько месяцев в Тампере. И, удивительное дело, прошла она весьма успешно!

   – Это было неожиданно для тебя? Или есть тайна, авторский секрет, которым нельзя поделиться?

   – Скорее, есть профессиональная компетенция. Я этим делюсь с молодыми коллегами в своей книге (В 2014 году Музиздат выпустил книгу Юрия Каспарова «…и я – композитор!». Вообще-то, она рассчитана на молодых коллег – студентов и недавно закончивших музыкальные вузы – и поэтому во главе угла то, как надо писать музыку и что делать, чтобы карьера развивалась успешно). 

   Понимая, что шедевра, скорее всего, не получится, а какая-то изюминка в сочинении должна быть, я в самом конце его использовал известную финскую народную песню. После того, как все противоречия, заложенные в экспозиции, выливаются в кульминационный разнос, вся выстроенная музыкальная система, как полагается, оплывает, разрушаясь, теряя геометрические очертания, и над её обломками поднебесными скрипичными флажолетами обозначается звуковой силуэт, абрис этой самой народной песни. Финские журналисты и музыканты усмотрели в этом некий символ, столь же глубокий, сколь и приятный для них!.. Это было в конце восьмидесятых годов. Тогда как раз и начались массовые отъезды из страны. Один подобный случай, второй… и я, в конце концов, научился быстро соображать в экстремальных ситуациях и находить решение почти мгновенно!

   А вот пример из нынешнего века. В 2005 году мой друг, парижский органист Эрве Дезарбр, попросил написать для него пьесу, которая должна была венчать концерт в парижском соборе Валь-де-Грас, сплошь состоявший из шедевров мировой сокровищницы. Само по себе трудно работать в условиях такой «конкуренции», а Эрве ещё стал настойчиво просить написать быстро и так, чтобы не надо было учить, и можно было бы играть с листа!

   Признаюсь, я вначале растерялся, что, вообще-то, непрофессионально. Но затем устыдился и начал работать, думать. Рассуждения были очень простыми и ясными, какими они должны быть всегда: если партия органа, грубо говоря, примитивная, и она не в состоянии реализовать идею на уровне предыдущих пьес из концертной программы, значит должно в сочинении быть что-то ещё, другой источник информации. Что остаётся? Верно! Остаётся электроника! И я написал «Lontano» («Издалека» - по-итальянски) для органа и фонограммы. Смысл музыки настолько прост, что пьесу можно назвать музыкальным плакатом. Основу фонограммы составляет совокупность реальных и хорошо знакомых каждому звуковых символов и знаков, обработанных на компьютере и предельно концентрированным образом изложенных в рамках обозначенного временного пространства. Логика сочетания и взаимодействия этих символов, может быть, парадоксальна, но она создаёт единый образ, который не может быть истолкован двояко.  Партия органа лишена событийности и эмоциональности её «партнёра» - электронного контрапункта. Родился своего рода комментарий издалека, – отсюда и название сочинения – монолог, подчинённый единственной мысли. Акустический феномен исполнения заключается в том, что фонограмма звучит громко, но далеко, а орган – тихо, но близко. С формальной же точки зрения оба пласта имеют единую динамическую градацию. И создаётся калейдоскоп жизненных коллизий, где есть и рождение, и смерть, и война, и слёзы, и смех, и дождь, и ликование – всё!.. И всё безучастно и отстранённо комментируется кем-то, стоящим выше этого…       

    – Как ты думаешь, отличается ли процесс создания законченной музыкальной мысли от процесса написания осмысленного текста?

   – Я никогда не пытался написать художественное литературное произведение. Но если бы стал это делать, то задачи по большому счёту были бы теми же, что и в музыке! Мысли, очевидно, есть у всех, но не все могут сформулировать их и донести до широкой аудитории! И всё потому, что нужна художественная форма, чтобы тебя поняли. Одно дело, когда мы пишем статьи, письма, наконец, даже книгу о профессии, что я написал…   

    В этом случае я понимал, что читатели будут заинтересованы в том, чтобы понять меня, и здесь моя задача – просто высказаться нормальным «человеческим» языком. По возможности складно и внятно. Но когда я обращаюсь к широкой аудитории – да, собственно, почему «я»? – любой художник, обращаясь к людям, должен, во-первых, вызвать интерес своим творчеством – сразу обозначить интригу, чтобы у читателя, слушателя, зрителя не пропал интерес, чтобы он не закрыл книгу, не ушёл с концерта. Во-вторых, всегда надо помнить, что людей, которым созвучны твои мысли, очень мало. Особенно, если ты настоящий самобытный художник, мыслящий необычно, выражающийся современным языком глубоко и открывающий новые горизонты. Поэтому надо сделать всё, чтобы люди задумались над твоими мыслями, чтобы поняли, что они не пустые и банальные, а заслуживающие внимания. И, в-третьих, надо постараться убедить в своей правоте!   

Нажмите, чтобы увеличить.

    Льву Толстому, чтобы читатели серьёзно восприняли идею непротивления злу насилием и прониклись ей, пришлось создавать огромное полотно с каким-то сумасшедшим числом персонажей! Мы должны были попасть в свет российского общества начала 19-го века, познакомиться с людьми, их привычками, слабостями, образом жизни, после чего пройти Отечественную войну, узнать и великих полководцев, и простых солдат, и вообще много чего понять, открыть и прочувствовать. И только после всего этого мы можем всерьёз выслушивать Платона Каратаева, излагающего «свои» мысли Пьеру Безухову в плену! Толстовскую идею непротивления злу насилием знает весь мир. Но если бы Андрей Болконский не лежал раненый на поле при Аустерлице, созерцая высокое вечное небо, или если не было бы того дуба, зазеленевшего весной, идеи Льва Николаевича не овладели бы умами людей!

  В этом, кстати, очень большая проблема современных композиторов и особенно молодых! Они находят интересные звучания, любопытные приёмы звукоизвлечения, интригующие сочетания звуковых пластов, но далеко не всегда всё найденное может лечь в основу формирования языка, который даст возможность высказаться на широкую аудиторию. Ещё реже удаётся сформулировать на этом языке чёткие и ясные мысли. И совсем уж редко получается донести эти мысли до слушателей, поскольку мало кто понимает необходимость организации художественной формы. А уж чуть ли не по пальцам можно пересчитать тех, кто представляет, как такую форму можно организовать! И тогда неудивительно, что такие произведения имеют ту же ценность и социальную распространённость, что и письмо другу, песенка для любимой или видео с курорта для «фрэндов» из социальных сетей. 

   – Как складывается работа над новым сочинением – всегда есть какие-то схожие моменты, или всегда по-разному? Или совсем как-то не так, как это уже хоть раз было?

  – Существует расхожее мнение, что симфонисты всю жизнь пишут одну и ту же симфонию. И в этом есть определённый смысл! Я стараюсь избегать этого. Тиражирования избегать, во всяком случае. Постоянно обновляю арсенал приёмов. Если я «гну линию», начатую несколькими сочинениями раньше – ну, скажем, пишу, опираясь на какой-то выстраданный метод, - то всегда стараюсь что-то развить, как-то расширить палитру красок. И я обязательно время от времени пишу что-то в свободной манере – просто, ни о чём «технологическом» не думая! Ни о языке, ни о методе, ни технике письма… Что-то вроде “free style”. И потом, когда заканчиваю, и когда сочинение исполняется на публике, смотрю и анализирую. И делаю необходимые выводы! Иногда начинаю тиражироваться, тем не менее, но в этом случае срабатывает своего рода защитный механизм: сочиняется медленно, с трудом, и от результатов работы попросту тошнит! И для меня это знак, что я повторяюсь, и что надо срочно задуматься и понять, какие приёмы или какие мысли себя уже изжили!

   Чтобы всё было совсем не так, как раньше, и чтобы каждое новое сочинение кардинально отличалось от всех предыдущих – такого история музыки не знает! Но, правда, и композиторов, которые ставят перед собой такие задачи, очень немного, и все они раньше или позже понимают, что эта концепция от лукавого, и этот путь – бессмысленный и к искусству отношения не имеющий. 

   – Нужен ли тебе «собеседник» в процессе сочинительства, реальный или виртуальный, придуманный, может быть? Или это процесс отрешения и уединения?

  – Пока я не сел за стол и не начал писать партитуру – а к этому моменту в голове, обычно, всё уже складывается, и новое сочинение вполне «видится», – общение мне просто необходимо! Причём, в самом широком смысле. Надо и книги читать, и музыку слушать, и в театры ходить, и с людьми встречаться и беседовать… Но когда приходит пора последнего этапа – создания партитуры, всё с точностью до наоборот: и книги, и музыка, и люди – всё отвлекает и мешает. И в этом случае необходимо полное уединение и абсолютное затворничество. К счастью, на создание партитуры уходит мало времени – от недели до месяца (редко, когда больше), и ты не успеваешь прослыть мизантропом или социопатом. 

   Часто ли постороннее мнение о твоём сочинении совпадает с твоим? Бывает ли мнение со стороны, которому ты внемлешь не только из чувства вежливости?

  – Да, конечно, бывает, причём, как правило, когда кто-то из музыковедов начинает серьёзно анализировать то или иное сочинение. В этом случае идёт конкретный разговор с доказательствами, и здесь уже, как в науке – опора на факты, и всё предельно логично и аргументировано! Скажу больше, настоящие музыковеды, и молодые, и маститые, практически всегда открывают для меня много нового в моей же собственной музыке. Порой их открытия ошарашивают – здесь могут быть и числовые закономерности, и скрытые цитаты, и особенности архитектоники… И я начинаю думать: случайность ли то или другое, или непостижимая работа интуиции? Во всех вариантах, полезность такого знания не переоценить! И потому я очень признателен музыковедам, которые занимались и занимаются моей музыкой! 

  Из всех видов искусства, производимых и потребляемых нынче, музыка до сих пор остаётся самым доступным без перевода? Какой музыкальный жанр, по-твоему, самый сложный для понимания и восприятия? Как и какую музыку надо слушать людям обязательно, есть ли такая сегодня? Есть ли мода слушательская  и мода музыкантская, композиторская?

   – Музыка, к счастью, как не требовала перевода, так и не требует его сегодня! Другое дело, что меняется язык, постоянно находятся всё новые и новые формы, и расширяется музыкальное пространство, обрастая дополнительными координатами. Кто мог думать сто лет назад, что появится новое измерение «темброфактура»? И не просто появится, а станет более значимым, чем привычная всем звуковысотность? Поэтому сложность в том, что широкая слушательская аудитория не успевает за стремительностью композиторской мысли. Но так было всегда! Может быть, своеобразие сегодняшнего момента в том, что поиск новых форм вывел музыку на новый уровень, и если барочные или классические формы можно было уподобить архитектуре, то сегодняшние, скорее, нужно сравнивать со скульптурой! Это вносит дополнительные проблемы, которые осложняются всё более увеличивающимся темпом жизни, нарастающим, как снежный ком, валом проблем во всём мире и, как следствие, почти полным отсутствием времени у людей для самообразования. 

   Слушательская мода? Не знаю. Мне кажется, что в силу сказанного выше, людям по многим причинам легче слушать что-то знакомое, чем новое. И тогда становится понятным, почему барочная музыка или романтическая вызывают сегодня больший интерес, чем классика ХХ века и, тем более, ультрасовременные композиции.

   Что касается самого сложного жанра в музыке, то это, вне сомнений, жанр камерной музыки. Причина в том, что камерная музыка уже давно стала лабораторией, где проводятся самые разные опыты – и удачные, и неудачные, и понятные широкой общественности, и непонятные… Здесь как нигде требуются пояснения перед концертом, и очень хорошо, когда таковые организуются!

   Слушать же я посоветовал бы ту музыку, которая не вызывает отторжения, и желательно тех авторов, в таланте и профессионализме которых сомневаться не приходится. Музыкальный мир – не пыточная, и искусство должно помогать людям, обогащая их духовно и расширяя мировоззрение. То, что непонятно сегодня, станет понятным завтра. Так было и так будет, и композиторам никогда не надо расстраиваться, что они разделяют судьбы Баха и Моцарта.

    – К жизни и своём месте в ней надо относиться серьёзно, с юмором, с иронией, когда как?.. Убери из этих рекомендаций лишние и добавь своё что-то, пожалуйста!

     – Ничего убирать не буду, равно, как и подчёркивать нужное! Это каждый выбирает для себя сам, и любая точка зрения здесь правомерна. Сам-то я считаю, что относится к жизни серьёзно и с юмором – это не взаимоисключающие понятия, а взаимодополняющие. Всегда говорил и продолжаю повторять, что надежда умирает предпоследней, а последним умирает чувство юмора!..     

Нажмите, чтобы увеличить.

  Шестой музыкальный фестиваль «Кружева» завершился блестящей премьерой сочинения Юрия Каспарова. Будет ли седьмой фестиваль – кто знает… Мы продолжаем переписываться с Юрием Сергеевичем, что позволяет мне понять хоть самую малость из происходящего в мире классической музыки, надеюсь. Но количество вопросов не убывает…

  А вместо многоточия всё-таки хочется напомнить высказывание Святого праведного Иоанна Кронштадтского: «Не торопись ни в чем; закон действий Божиих – постепенность, медленность, и зато – дивная твердость! Диавол тороплив, потому что не имеет в себе покоя и поспешностью склоняет ко всякому греху, потому что в поспешности нет премудрости!»

______________________

© Колосов Алексей Алексеевич


Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum