Ученых и политиков всего мира весьма беспокоит, каково развитие новых технологий в 21 веке. Так, например, консалтинговая компания Gartner подготовила для форума Symposium/ITxpo отчет о 10 ключевых трендах ближайших 3-5 лет. Аналитики отобрали тенденции, которые окажут наиболее существенное влияние на ИТ-отрасль в будущем. Именно поэтому отчет получил подзаголовок: «Увеличивай темпы, чтобы сохранить рассудок» (Pace Yourself, for Sanity’s Sake).

  1. К 2021 году наиболее продвинутые торговые предприятия начнут внедрять на своих площадках сервисы визуального и голосового поиска товаров. Компании научатся лучше понимать желания потребителей, их интересы и намерения. По прогнозам аналитиков Gartner, в результате нововведений выручка площадок электронной коммерции вырастет на 30%, а вместе с ней увеличится коэффициент привлечения новых покупателей, клиентская удовлетворенность и доля на рынке. К 2021 году один только спрос на голосовых помощников создаст рынок размером $3,5 млрд.

  2. К 2020 году начнется процесс «самоподрыва» крупнейших ИТ-компаний. Как минимум 5 из 7 технологических гигантов начнут по собственной инициативе менять формат своей деятельности. Это касается как американских корпораций Facebook, Apple, Amazon и Google, так и китайских Alibaba, Baidu и Tencent. Влияние компаний станет настолько огромным, что им будет все сложнее создавать новые сценарии извлечения прибыли. Чтобы опережать потенциальных конкурентов, корпорациям придется «подрывать» собственные рынки и менять правила игры со всеми сопутствующими рисками.

  3. К концу 2020 года банковская отрасль увеличит стоимость бизнеса на $1 млрд благодаря внедрению криптовалют на базе блокчейна. За последний год общий мировой оборот криптовалют достиг $155 млрд. Как только банки начнут применять новые финансовые технологии, рынок вырастет еще больше. Gartner советует всем предприятиям, а не только банкам, учитывать, что скоро на один уровень с фиатными деньгами выйдут криптоденьги. Аналитики рекомендуют уже сейчас начинать реформировать платежные системы, менять подход к сбору налогов и установлению цен на товары и услуги.

  4. К 2022 году ложная потребляемая информация превзойдет по количеству реальную информацию - по крайней мере, этого стоит ожидать жителям стран с развитой экономикой. Компаниям придется внимательнее, чем когда-либо прежде, отслеживать информацию о себе в социальных медиа и оперативно выявлять фейки.

  5. Распространение ложной информации приведет к совершенствованию инструментов ее создания. Искусственный интеллект позволит производить фейки такого высокого качества, что даже другой ИИ-алгоритм не сможет распознать фальшивку. В результате сформируется «контрафактная реальность», воплощением которой станут сгенерированные изображения, видеоролики, документы и даже звуки. Современные генеративные нейросети уже позволяют создавать правдоподобные имитации - например, делать видеоролики со сгенерированной речью президента.

  6. К 2021 году более 50% предприятий будет ежегодно тратить на чатботов больше, чем на разработку мобильных приложений. Наступит эпоха пост-приложений, при которой на передний план выйдут виртуальные ИИ-помощники, не привязанные к конкретным мобильным программам. По прогнозам Gartner, через пару лет чатботы проникнут во все сферы коммуникации между людьми.

  7. К 2021 году 40% ИТ-персонала будут одновременно обладать сразу несколькими навыками и выполнять несколько профессиональных задач. При этом большая часть деятельности будет связана не с технологиями, а с бизнесом. Спрос на технических специалистов в области ИТ упадет на 5% уже через два года, а потребность в «многозадачниках», напротив, вырастет в разы.

  8. Gartner считает, что опасаться нашествия ИИ не стоит - к 2020 году искусственный интеллект создаст 2,3 млн рабочих мест, а уничтожит лишь 1,8 млн. Однако изменения на рынке труда будут неравномерными: в одной отрасли все задачи могут быть автоматизированы, тогда как в другой нехватка рабочих мест будет кратковременной. В то же время в сфере образования и здравоохранения сокращение рабочих мест не произойдет никогда, уверены аналитики.

  9. Через 3 года технологии интернета вещей проникнут в 95% электронных устройств. Системы мониторинга, умные датчики и счетчики, а также облачные системы станут более доступными, и у потребителей проснется интерес к IoT. По этой причине эксперты Gartner рекомендуют вкладываться в развитие IoT-решений уже сейчас.

  10. К 2022 году половину расходов на безопасность в IoT-сегменте составит не защита от угроз, а ликвидация последствий ошибок, в том числе отзыв товаров и восстановление системы после взломов.

   Вопрос о мировом лидере технического прогресса уже на повестке дня. При этом, как считает профессор Оксфордского университета Стейн Ринген (Stein Ringen), мечта Китая о величии небезопасна. Особенно после того, как президент Дональд Трамп сообщил, что выводит США из Парижского договора, и мир принялся искать нового лидера. Кто же этот новый лидер? ЕС? Китай? Предложения по кандидатам выдвигаются без основательного анализа вопроса, кто же подходит для того, чтобы стать экономическим, политическим и моральным лидером. Если вы спросите, то Китай вряд ли будет его ответом. Его последняя книга о современном Китае «Великолепная диктатура» может вылить ушат холодной воды на голову как китайских руководителей с их амбициями, так и других государственных руководителей с их открытым восхищением быстрым ростом китайской экономики. 

   Мы много писали о кризисе и развале российской науки, об её отставании не только от США, но и от Китая, Германии, Израиля, Японии, а по большинству параметров и от многих других стран мира. Это не раз было отмечено многими российскими учеными. Обсуждались острейшие проблемы организации науки, взаимодействия науки и бизнеса, эффективности результатов. Однако главным компонентом науки являются люди. Какие надежды можно возложить на новое поколение и как быть с уехавшими талантами?

   В последние годы примерно треть каждого выпуска бакалаврской программы «Математика» НИУ ВШЭ получает приглашение из лучших аспирантур мира. Факультет математики не делает из этого секрета, а, наоборот, вывешивает на сайте поздравление выпускникам, получившим офферы. Зачем? Не способствуем ли мы утечке мозгов? Не подаем ли мы сигнал нашим российским студентам, что единственной успешной траекторией мы считаем «свалить за бугор»? Наконец, какие усилия мы предпринимаем для того, чтобы наши выпускники уезжали или чтобы они оставались? Мне эти вопросы представляются слишком важными, чтобы от них отмахиваться. Это серьезные вопросы, на которые надо давать серьезные ответы. Такие ответы профессор Тиморин постарался дать ниже. Они подразумевают очевидный для каждого образованного человека тезис: статус и будущее России неразрывно связаны с наличием в ней ведущих школ во всех отраслях «чистой» науки, в том числе в математике. Именно отъезд студентов, выбравших академическую карьеру, я обсуждаю ниже, так как подавляющее большинство остальных наших выпускников предпочитает зарубежным вузам магистерские программы НИУ ВШЭ. Всё нижеизложенное — мое личное мнение, разделяемое даже не всеми моими коллегами. Но я буду писать серьезно и во всяком возражении или «наезде» постараюсь увидеть не ущербность собеседника, а грань истины.

   Начнем с того, с чем именно мы поздравляем. «Они решили уехать. Что в этом хорошего?» Нет, мы поздравляем выпускников не с тем, что они решили уехать, а с тем, что ведущие университеты заинтересованы их принять. Это важная внешняя, а потому более объективная, оценка качества наших образовательных программ на выходе. У нас пока немного выпускников, но они получали приглашения из всех университетов первой десятки рейтинга QS по математике. Одной из лучших математических аспирантур считается аспирантура MIT. В этом году MIT прислал четыре оффера нашим выпускникам, три из которых были приняты, а один отклонен в пользу Гарварда. Всего же в аспирантуре MIT учатся восемь выпускников факультета. А один выпускник нашей аспирантуры там работает. Важно заметить, что мы в этом смысле не делаем различия между ведущими аспирантурами нашей страны и других стран: если наш выпускник поступит в аспирантуру мехмата МГУ, мы также поздравим его с этим, поскольку мехмат - тоже внешний по отношению к нам факультет, входящий в топ-50 предметного рейтинга QS.

   Кстати, наличие оффера не означает ничего, кроме возможности выбора. Случалось, уже не раз и не два, что наш выпускник, получивший привлекательные предложения из университетов США, решал остаться в Москве и продолжать обучение на программах факультета математики. Это можно рассматривать как повод для гордости. Таким образом, лучшие выпускники выбирают между предложениями из разных университетов. Почему же они так часто предпочитают зарубежные программы? Наши программы магистратуры и аспирантуры хуже? Начну с того, что на наши программы поступают не в меньшем количестве, чем на зарубежные. Многие из тех, кто поступает только к нам, по уровню не уступает тем, кто подает документы в другие места. Замечу также, что наша аспирантура по математике достаточно сильная. Как и в случае с бакалавриатом, есть внешняя оценка на выходе: предложения о трудоустройстве наших защитившихся или выходящих на защиту аспирантов приходят из ведущих университетов мира (MIT, Chicago, Cornell, Ecole Polytechnique среди прочих). Но если про бакалаврскую программу по математике можно с уверенностью сказать, что она входит в топ-10 в мире - это подтверждается оценкой международного экспертного совета факультета, - то про программы магистратуры и аспирантуры такой уверенности пока нет.

   Североамериканские университеты, как правило, отстают от нас на уровне бакалавриата, но догоняют на уровне аспирантуры. Это связано прежде всего с имеющейся на Западе установкой на то, что время аспирантуры - критически важный момент, когда надо сконцентрировать все усилия на достижении цели, научного результата, от уровня которого будет зависеть вся дальнейшая карьера.

   Еще есть три искусственных обстоятельства. Первое состоит в том, что предложения из американских университетов приходят еще в январе, а мы до недавнего времени могли что-либо гарантировать только летом или поздней весной. Сейчас, впрочем, в «Вышке» разработаны механизмы раннего приглашения в магистратуру и аспирантуру, и в краткосрочной перспективе мы ожидаем полной синхронизации с мировым рынком. Второе обстоятельство серьезней, и мы не можем с ним ничего поделать. Согласно российскому законодательству, чтобы поступить к нам в аспирантуру, надо сначала закончить магистратуру. Таким образом, выпускник нашего бакалавриата может поступить в аспирантуру Гарварда (у нас два выпускника поступили в Гарвард сразу после бакалавриата), но не может поступить в нашу аспирантуру. Российское законодательство в этом случае способствует неравноправной конкуренции со стороны США и Канады. Последнее, третье обстоятельство, пожалуй, самое печальное. Это состояние российского рынка труда в академической сфере, в частности в области фундаментальной математики.

   Важный вопрос: зачем государству выделять бюджетные места, если, отучившись за счет госбюджета, выпускники отправляются поднимать интеллектуальный уровень других стран? Не является ли это бессмысленной тратой денег или, еще хуже, финансированием «потенциального врага»? Может быть, надо требовать, чтобы уехавшие вернули деньги, потраченные на их обучение? Можно, но полезнее создавать условия для того, чтобы они имели возможность продолжить образование за рубежом, а затем вернулись сами.

  Поехать за границу поучиться у других лидеров выбранной научной области - очень естественная идея. Математика универсальна, этим она и сильна. Математик, познакомившийся с лучшими практиками ведущих зарубежных математических школ и затем вернувшийся работать в родную школу, помогает ей не скатываться в «провинциальность» и изоляцию точно так же, как, например, футболист, поигравший за ведущий зарубежный клуб, а затем вернувшийся обогатить национальную сборную новыми для нее культурой и опытом. Введя обязательную плату за обучение для отъезжающих, мы бы подтолкнули их связывать свой отъезд с долгосрочными планами «дослужиться» за рубежом до высоких зарплат, и этим только затруднили бы выбор наиболее желательной для нас траектории - набраться опыта на уровне аспирантуры и, возможно, постдокторских позиций, а затем вернуться работать в Россию.

   Математики, имеющие опыт обучения в разных странах, впитавшие сильные черты разных научных школ, имеют конкурентное преимущество на глобальном рынке труда. Они выбирают, где им работать, и априори предложение из родной страны будет иметь преимущество: здесь живут их родные и близкие. Если только будет реальная возможность заниматься своим делом в России, то даже менее привлекательный уровень оплаты труда не сильно повлияет на решение россиян, находящихся на глобальном рынке труда. Это не утопия - свидетельством служат, например, ученые, получившие степень PhD и опыт работы за рубежом, а потом вернувшиеся в Россию для работы на нашем факультете математики. Но в целом, к сожалению, предложений из России пока либо очень мало, либо они незаметны на глобальном рынке труда в академической области.

   Утечка мозгов - большая проблема. Но эта проблема проявляется не в диверсификации мест учебы. Она проявляется в тот момент, когда перед уже окончившим аспирантуру выпускником стоит вопрос о том, чтобы вернуться и применить свой талант в своей стране, а выясняется, что этот талант в стране не очень востребован. Поэтому надо оплачивать обучение лучших студентов-математиков, но надо и создавать рабочие места для них в академической науке и выводить эти позиции на международный рынок. По мере того как эта проблема будет решаться, безвозвратно уехавших молодых ученых будет становиться всё меньше. Наконец, что факультет делает для того, чтобы выпускники поступили в престижные аспирантуры? Мы никого не убеждаем поступать за границу. Во многих случаях убеждаем - успешно или безуспешно - оставаться в магистратуре у нас. В некоторых исключительных случаях советуем выпускнику поступать в конкретный университет (возможно, заграничный), в котором работают ведущие эксперты в выбранной им узкой области. «При этом мы помогаем тем студентам, которые решили поступать и обращаются за помощью. Эта помощь не централизована - в ней нет ни заслуги, ни вины руководства факультета или университета. Просто преподаватели заинтересованы в успешной карьере студентов, потому что это их репутация. Преподаватели занимаются со студентами и помогают им во всех профессиональных вопросах. И в этом вопросе в том числе», - заканчивает Владлен Тиморин, профессор и декан факультета математики НИУ ВШЭ.

   15 октября 2017 года в Сочи после окончания церемонии открытия XIX Всемирного фестиваля молодежи и студентов, Владимир Путин встретился как с российскими участниками фестиваля, так и со студентами и молодыми специалистами из Индии, Индонезии, Зимбабве, Малайзии, США, Франции и Ямайки. На этой встрече прозвучали такие слова президента РФ: «Я, может быть, скажу жесткие вещи, но тем не менее. Россия заинтересована в возвращении тех, кто реально состоялся и реально здесь может эффективно работать. Не всех подряд. Хотя с точки зрения гражданской составляющей мы заинтересованы, чтобы все наши граждане приехали, но с точки зрения развития науки для российской науки нужны те, которые могут ее двигать вперед». 

   Анатолий Верник, главный научный сотрудник Санкт-Петербургского филиала Математического института РАН, считает, что уровень высказываний президента на фестивале о «возвращении тех, кто реально состоялся…» свидетельствует о непонимании им глубины этой проблемы или, скорее, о нежелании говорить о ней серьезно. Эти чисто фестивальные призывы, во-первых, ничем не подкреплены и, во-вторых, опоздали лет на 25. Уже поздно.

   Ирина Дежина, руководитель группы по научной и промышленной политике в Сколтехе, ведущий научный сотрудник Института экономической политики им. Е.Т. Гайдара, эту проблему видит иначе: «Слова сказаны совершенно верные - хорошо было бы, чтобы возвращались не все подряд, а люди перспективные с точки зрения развития российской науки. И высказывание это, я думаю, появилось не на пустом месте: те, кто профессионально занимается темой «утечки мозгов», циркуляции кадров, знают о феномене «отрицательного отбора». Не всегда возвращаются лучшие; чаще - если что-то не сложилось с работой за рубежом, либо наступил пенсионный возраст (актуально для работающих в Западной Европе), либо есть личные (семейные) мотивы к возвращению. Безусловно есть примеры возвращения успешных ученых, но их все-таки пока не большинство. Да и в целом полностью вернулось - то есть постоянно живет в России - считанное число ученых, а большинство приезжает работать по временным контрактам. Еще более «мягкая» форма работы в России - это мегагранты, когда требуется присутствовать в России всего четыре месяца в год.

   Так что главные проблемы - это как идентифицировать тех, кого хотелось бы вернуть, что им предложить и как это обеспечить на долгосрочную перспективу». Екатерина Америк, профессор университета Орсэ (Paris-Sud, Париж, Франция), науч. сотр. лаборатории алгебраической геометрии ВШЭ, отмечает, в частности: Вообще, казалось бы, почти любая страна в почти любом виде была бы заинтересована: ничего плохого в возвращении ученых нет, а успешных - тем более. Если говорить про сегодняшние российские власти, то это, действительно, не всегда очевидно - такое впечатление, что часть правящей верхушки заинтересована в развитии науки, часть - нет, и левая рука не всегда знает, что делает правая. Мегагранты, например, очень хорошее дело - по крайней мере, в математике они сыграли огромную роль: появилась Лаборатория алгебраической геометрии в Москве и Лаборатория Чебышева в Питере; с первой тесно связан успех матфака ВШЭ, у лаборатории Чебышева, насколько я понимаю, в последние годы появился свой образовательный проект.

   В то же время имеем разные непонятные истории, как, например, с Европейским университетом в Санкт-Петербурге; да и общая обстановка и риторика в стране за последние годы сильно изменились не в лучшую для международного научного сотрудничества сторону. Наконец, о возвращении ученых трудно говорить всерьез, если и те, кто на месте, не могут работать в нормальных условиях, - но, наверное, это уже скорее относится к ответу на второй вопрос. Согласятся ли успешные ученые вернуться? Большая часть — думаю, нет; людей вообще трудно уговорить приехать в Россию: погода плохая, жизнь непредсказуемая. Я пять лет проработала на математическом факультете ВШЭ: там с недавних пор действует система набора международных постдоков и сотрудников, и особо жесткой конкуренции за эти места я не замечала, несмотря на очень хорошие условия; наоборот, зачастую трудно найти достойных кандидатов. Вернуться могут те, у кого есть личные причины жить в России - какие-нибудь семейные обстоятельства, - и еще те, кто ищет хороших и мотивированных студентов. Лично для меня было очень важно, что уровень мотивации у многих студентов матфака оказался сильно выше, чем то, к чему я привыкла во Франции. 

   Семинар нашей лаборатории тоже держался во многом на студентах - столь благодарную аудиторию редко найдешь. Но даже для тех, у кого есть особые причины жить в России, всё упирается в неуверенность в завтрашнем дне. Любые проекты фундаментальной науки долгосрочны, а финансирование в России почти целиком грантовое; грант дается на два-три года, и даже продлеваемый в принципе грант могут не продлить без видимых причин - нашей группе, например, не продлили. При этом зачастую по грантам требуется отчетность с довольно замысловатыми правилами: например, по одному гранту нельзя отчитываться статьями, в которых упоминается другой. Я, честно говоря, в конце концов сама запуталась, какую статью в какой отчет надо было вписать, и кое-какие последствия - не то чтобы очень серьезные, но неприятно, когда на пустом месте упрекают в недобросовестности, - не заставили себя ждать.

   Андрей Калиничев, профессор Высшего национального института горных наук и телекоммуникаций (Institut Mines-Télécom Atlantique, Нант, Франция), главный научный сотрудник Международной лаборатории суперкомпьютерного атомистического моделирования и многомасштабного анализа НИУ ВШЭ, высказывает такое мнение: Я, может быть, скажу жесткие вещи, но тем не менее. Россия, мне кажется, вообще заинтересована в том, чтобы на любые руководящие должности в стране попадали только те, кто реально состоялся и реально может эффективно работать. Это в равной степени относится и к руководителям научных групп, и к руководителям институтов или больших научных проектов, и, между прочим, к руководителям страны, включая и президента. Причем механизм, обеспечивающий поиск и продвижение таких людей, везде один и тот же - это открытый конкурсный отбор, свободная конкуренция между публично обсуждаемыми программами претендентов и честные конкурентные выборы.

   При всех своих организационных недостатках Российская академия наук недавно как раз продемонстрировала эффективность такого механизма при выборах нового президента РАН. В какой-то степени этот же механизм реализован в программе мегагрантов и грантов РНФ. В этих программах очень важно и правильно, что они не нацелены прямо на «возвращение состоявшихся ученых» - а только на отбор наиболее конкурентоспособных научных программ, многие из которых предлагаются состоявшимися российскими учеными как раз не обязательно из-за рубежа. Тем не менее именно в результате таких конкурсов заметно возросло количество сильных зарубежных ученых, возвращающихся в Россию хотя бы и на короткие сроки, хотя бы и не на постоянной основе.

    Мне кажется, что построение в России подобных механизмов отбора на всех уровнях как научной, так и общественно-гражданской иерархии и обеспечение их надежной работы - единственный и при этом наиболее прямой путь к тому, чтобы упомянутые в цитате благие пожелания президента страны воплотились в реальность. А пока, для того чтобы объективно ответить на оба ваших вопроса, достаточно количественно сравнить два потока научных работников (от аспирантов до академиков): из страны и в обратном направлении. Я не знаком с точными цифрами, но вполне догадываюсь об их соотношении.

Сергей Нечаев, ведущий научный сотрудник ФИАН, директор российско-французского Междисциплинарного научного центра Понселе, размышляет: Я поймал себя на мысли о том, что к Интернету за утренним кофе я отношусь с азартом игрока в казино: еще не открыв страницу, я делаю ставку на то, что за ночь родился и оформился очередной маразм в хитросплетениях российской действительности и день не пройдет скучно. Как правило, я выигрываю… Пятничная новость про Мединского меня просто добила. Я-то думал, что меня добила недавняя новость про Собчак, а перед этим - дело Серебренникова, а перед этим - страсти по «Матильде» … но нет, по-видимому, степень остолбенения так же неисчерпаема, как атом. Как-то на этом фоне вопрос, уезжать ли, возвращаться ли, кажется абсолютно ортогональным пространству, где разворачиваются такие драматические события. В Россию могут вернуться сто, тысяча прекрасных специалистов, но вы откроете утром страницу Интернета и прочитаете, что на канале «РЕН-ТВ» будет показан научно-популярный фильм, в котором высказывается гипотеза, что Земля плоская (это не шутка - именно так недавно и было). Мне кажется, что после этого приехавшие научные миссионеры могут спокойно собрать чемоданы и уехать, прихватив с собой учеников, с тем чтобы всем вместе вернуться, когда эпидемия пойдет на спад.

   В Россию действительно возвращаются (я не говорю сейчас о приезжающих иностранцах). Следует различать людей разных возрастных категорий. Активная научная молодежь практически не возвращается. Среди людей среднего поколения возвращаются в первую очередь специалисты, работающие на западные или серьезные российские компании, абсолютно нейтральные политически и, по сути, только физически (но не ментально) находящиеся в России; также возвращаются идеалисты и проходимцы; возвращаются, в силу необходимости, и те, у кого старые родители. Среди старшего поколения возвращаются те, кто хочет ближе к пенсии жить в привычной языковой среде и в достаточно насыщенной культурной атмосфере. При этом у большинства вернувшихся есть либо вид на жительство, либо паспорт другой страны, что является своего рода страховкой. Короче, каждый оценивает возможные риски и делает индивидуальный выбор для себя самого и лишь идеалисты (и циники, прикидывающиеся идеалистами) пытаются распространить свой опыт на окружающих. Научная молодежь из России уезжает, и это единственно возможный способ оказаться «в нужное время в нужном месте». Уезжают не просто так, а, как правило, в магистратуру, аспирантуру или (меньше) постдоками. Есть, конечно, самодостаточные яркие молодые исследователи, которые могут пробиться где угодно, но в большинстве случаев, для того чтобы научный талант кристаллизовался, молодому человеку необходимо быть внутри питательного бульона, в котором есть критическая масса ярких ученых.

   В России единицы таких ученых есть, а критической массы нет. И после заседания ВАК по диссертации Мединского вряд ли стоит ожидать появления такой критической массы в ближайшем будущем, потому что наука лишь тогда начинает дышать без искусственной вентиляции легких, когда она пронизывает весь социальный организм, а не живет в скин-слое.

   Константин Северинов, профессор Ратгерского университета (Нью-Джерси, США) и Сколтеха, зав. лабораториями в Институте молекулярной генетики РАН и Институте биологии гена РАН, который неплохо устроился в России, при этом замечает: «Успешные ученые (имеются в виду те, кто сделал карьеру за границей в развитых в научном отношении странах) в Россию не вернутся, по крайней мере в массовом порядке, потому что условия для научной деятельности в стандартном ее понимании в России отсутствуют, зато есть все условия, чтобы сделать научную работу «на острие» трудновыполнимой или даже невозможной.

  Это общее утверждение, конечно, не означает, что не будет отдельных возвращенцев- «извращенцев». Всегда ведь есть специальные обстоятельства: родители, новые семьи, денег срубить, эго потешить, ну и просто приключений на свою голову посередине жизни поискать. В большинстве случаев такие «возвращения» будут или временными, на короткий срок, или частичными. В общем, повторюсь, люди с постоянными позициями и активным программами на Западе массово полностью переезжать в Россию не будут (а именно их, судя по всему, хочет заполучить ВВП). С другой стороны, среди тех, у кого нет постоянных позиций и чья карьера находится на стадии непрерывных постдоков, могли бы найтись желающие переехать, но хвастаться их переездом в Россию будет не очень прилично, а сами эти люди окажутся подставленными заявлениями Артёма, столкнувшись с российской реальностью и при этом окончательно выпав из западной науки».

   Проблемы развития науки и технологий в России, к сожалению, волнуют, преимущественно, самих ученых, как в России, так и за рубежом. Общественность живо интересуется моими публикациями по этим вопросам. Так на 16 ноября назначено публичное обсуждение моих статей по сравнению науки и инновационных систем России, Китая и Израиля в Московском обществе естествоиспытателей природы, которое состоится в МГУ. Однако важнее решение этих вопросов на государственном уровне, на что я все ещё надеюсь.

______________________

© Фиговский Олег Львович