Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
История
Как атаман Платов хотел койсужан казаками сделать
(№10 [112] 02.07.2005)
Автор: Виктор Литвиненко
Виктор Литвиненко
Этого не может быть,
потому что этого не может быть никогда.

А.П. Чехов.

Глас народа – глас божий.
Латинская пословица


В архивах казачьей войсковой канцелярии имеется небольшая папка с документами под названием «О селениях Койсугском и Батайском. 1803 г.» (ГАРО, ф. 341, оп. 1, д. 300). На папке гриф: «Хранить всегда». Меня заинтересовал вопрос: какое отношение казачья канцелярия могла иметь в 1803 году к Батайску и Койсугу? Ведь жители этих селений в то время состояли совсем в другом ведомстве, а именно числились государственными крестьянами, административно подчинялись Екатеринославской губернии, а с казаками их связывало только территориальное соседство. Любопытство вызывал еще и тот факт, что в материалах папки фигурировало имя известнейшего казачьего атамана – Матвея Ивановича Платова, основателя города Новочеркасска, участника Суворовских походов, героя Отечественной войны 1812 года! Оказалось, что в папке хранится переписка Платова со своей канцелярией и самой войсковой канцелярии с руководством Екатеринославской губернии и с Правительствующим Сенатом – десятки документов, причем среди них и черновики, обрывки каких-то писем… Речь здесь шла о том, чтобы жителей Батайска и Койсуга перевести из крестьян в казачье сословие. По мере изучения этих материалов, их «расшифровки» и систематизации все ярче вырисовывалась интересная и, я бы сказал, даже занимательная история с неудавшейся попыткой «оказачить» койсужан. О том, у кого возникла эта идея, как ее пытались осуществить и что из этого вышло, речь и пойдет ниже. Для нас, с позиций современности, это представляет прежде всего исторический интерес. Однако на фоне переживаемых нами реформ, получивших название «широких демократических преобразований», описываемый случай можно рассматривать и как весьма поучительный, поскольку он свидетельствует о том, как в условиях самодержавно-крепостнического строя все же, не рассуждая о демократии, сочли вполне естественным и благоразумным учесть мнение простых людей [1].

Койсужанин Высочин вторгается в политику

Как мы уже знаем, в один из дней последней трети XVIII века (а точно, когда именно это произошло, сказать сейчас невозможно) койсугский поселянин Семен Лаврентьевич Высочин облюбовал себе местечко на Кагальнике. Обычно койсужане, по заведенному в наших краях в те времена порядку, на ближних к селению землях занимались хлебопашеством, а отдаленные участки, особенно вблизи речек, использовали сезонно – для выпаса скота и сенокоса. Этим целям как нельзя лучше соответствовали земли возле Кагальника, который образует здесь многочисленные ерики, озерца и протоки. Трудно сказать, чем конкретно занимался здесь Высочин – выпасом скота или сенокосом, но факт остается фактом – он выбрал удобный мысок, на котором и соорудил себе летнее жилье. Место понравилось, и впоследствии он обосновался здесь оседло, а потом к нему присоединились и другие койсужане... Так возникло селение, названное много лет спустя по фамилии первооснователя – Высочино. Однако этот исторический факт – основание хутора – имел в те годы любопытные последствия, о которых вряд ли мог подозревать сам Высочин.

Дело в том, что Высочин, сам того не ведая, основал свой хутор не на койсугской земле. Это была казенная пустошь, зарегистрированная в канцелярских бумагах под № 7, и койсужанам она не принадлежала, по государственному реестру числилась резервной землей. Однако жители Койсуга несколько лет беспрепятственно ею пользовались, даже не подозревая, что из-за этого могут вспыхнуть какие-либо страсти. А страсти вспыхнули в 1800 году. В то время шло уточнение границ земли войска Донского с Екатеринославской губернией, и тут-то и выяснилось, что койсужане прихватили лишку. Впрочем, обвинять их в самозахвате никто не собирался. Наоборот, в те времена правительство всячески поощряло освоение земель между Доном и Кубанью. Койсужане же считали эту землю своей, причем без всякой задней мысли. Действительно, приехавший на место землемер увидел, что никаких признаков межи между формально отведенной Койсугу землей и пустошью нет. Впрочем, по существовавшему положению койсужане имели право претендовать на владение этим участком по давности пользования. Однако это обстоятельство – захват пустоши – послужило на несколько лет одним из пунктов преткновения в развернувшейся между войском Донским и Екатеринославской губернией борьбе за селения Койсуг и Батайск. Так Высочин по неосторожности вторгся в сферу, можно сказать, вопросов государственной политики... И то, как эти вопросы решались, и представляет для нас несомненный интерес.

Посмотрим, что же тогда произошло на самом деле.

Двадцать шестого мая 1800 года император Павел I подписал указ, которым предписывалось селения Батайское и Койсугское с их жителями и землей перечислить к войску Донскому, то есть записать в казаки. В то время жители этих селений были государственными крестьянами, или, как их еще называли в обиходе, казенными поселянами, а Койсуг и Батайск входили в состав Ростовского уезда Екатеринославской губернии, которая в 1797–1802 гг. называлась Новороссийской. (Потом эта губерния была разукрупнена, и помимо собственно Екатеринославской образованы Николаевская и Херсонская губернии, каждую возглавлял гражданский губернатор, а всеми тремя управлял военный губернатор – примем это к сведению, поскольку представители начальства такого уровня будут дальше фигурировать в нашем рассказе.)

Так вот, этот указ Павла I не был выполнен, а события, вокруг него развернувшиеся, носили порой драматический и притом весьма поучительный характер.

Полюбовное соглашение, или рождение указа

История появления данного указа такова.

Идея о присоединении Батайска и Койсуга к войску Донскому в конце XVIII века исходила от казачьего правительства, а очень активным ее приверженцем был упомянутый войсковой атаман – «генерал-лейтенант и кавалер» Матвей Иванович Платов. Однако эта идея, как мы увидим ниже, натолкнулась на противодействие со стороны местного дворянства, имевшего серьезное влияние в высших сферах власти. К тому же надо отметить, что в лице дворян Павел I на тот момент успел получить оппозицию: помещики не любили царя, давшего «поблажки» крестьянам (Павел I урезал права дворян, уменьшив обязательный труд крепостных на барина до трех дней в неделю вместо прежних шести)…

Появлению указа сопутствовали определенные обстоятельства, которые имели свои давние исторические корни и проистекали из отношений царского правительства с казачеством. Казачество, особенно донское, как известно, не раз выступало очагом возмущений – вспомним хотя бы бунты Степана Разина, Кондрата Булавина, на Яике – Емельяна Пугачева. Петр I жестоко расправился с восстанием Булавина. Запорожскую Сечь, поддержавшую Булавина, Петр вообще разогнал, а у донских казаков он отобрал много земли и разрушил множество казачьих городков. Кроме того, Петр I ввел обязательную службу казаков в регулярных войсках… А при Екатерине II донские казаки заслужили благосклонность императрицы тем, что участвовали в подавлении восстания Пугачева и даже поймали самого Емельку. Донские казаки также приняли участие в последнем разгроме возродившейся в 30-е годы Запорожской Сечи в 1776 году. Атаман Иловайский был в весьма близких отношениях с князем Г.А. Потемкиным. Все это создавало предпосылки для «нормализации» отношений у донских казаков с царским правительством, в частности, они лелеяли надежду вернуть себе отобранные Петром I земли. И действительно, царица в 1786 году утвердила (или, как тогда говорили, конфирмовала) новую карту казачьих земель, составленную по ее поручению под руководством князя Потемкина. Однако эта карта не была обнародована до 1793 года, и за это время некоторые «казачьи» (по карте) земли были отведены во владение помещикам. Размежевание началось в середине 90-х годов, когда была создана комиссия по размежеванию и уточнению границ между войском Донским и соседними губерниями. Само размежевание – работа сложная, растянувшаяся на многие годы (если не ошибаюсь, более чем на двадцать лет), и рассматриваемый здесь нами случай – один из эпизодов этой кропотливой и трудной работы. И хотя Павел I стремился отвергнуть все, что исходило от его матери Екатерины II, в вопросе об отношении к казачеству это явно не проявилось, по крайней мере, мы видим, что он пытался удовлетворить просьбу атамана Платова.

Аргументы казачьего руководства в пользу присоединения Батайска и Койсуга к войску Донскому сводились к следующему:

1. Земли этих селений слишком далеко вдаются во владения донских казаков, то есть хорошо было бы «выровнять» границы казачьих земель с Екатеринославской губернией.

2. Селение Батайское вроде бы ранее было казачьим.

3. Жители Батайска якобы обращались к Платову с просьбой перевести их в казаки.

Действительно, возникновение Батайска как русского поселения связано с тем, что в 1769 году в ходе русско-турецкой войны, когда русские войска пошли на осаду Азова, казаки напали на татарское становище Батай, захватили его и создали слободу Батайскую. Известно также, что казаки не очень стремились после той войны заселять земли между Доном и Кубанью, а несколько казачьих полков, которым Екатерина II предписала переселиться на Кубань, даже взбунтовались (случилось это еще в 1792 году – «есауловский бунт», т.е. бунт казаков станицы Есауловской). Возможно, этими обстоятельствами и объясняется, что Батайск не закрепился за казаками. Койсуг же вообще никогда до этого не был казачьим. Почему же тогда Платову захотелось присоединить эти селения к войску Донскому?

Когда на рубеже XVIII–XIX веков шло упомянутое выше уточнение границ войска Донского, на правобережье Дона часть казачьих земель отошла к Екатеринославской губернии, часть была отдана переселившимся сюда из Крыма армянам, а взамен казакам отводилось равное количество земли за Доном. Но проблема состояла в том, что часть этих земель уже была заселена.

В созданную в1795 году специальную комиссию по размежеванию вошли депутаты от войска и от Екатеринославской губернии. Возглавлял эту комиссию специально присланный комиссар генерал-лейтенант Бердяев. В качестве основного документа для размежевания служила та самая «Высочайше конфирмованная карта», то есть карта, утвержденная Екатериной II в 1786 году.

Съехавшись в условленное место, депутаты – члены комиссии – приступили для начала к выработке тех принципов, которых они должны будут придерживаться в своей работе. Было принято одно очень важное условие: если на отводимых по карте войску землях окажется какое-либо селение, то его оставлять за губернией как ей принадлежащее, а казакам отводить в другом месте такое же количество земли, но без поселений. Здесь же было особо оговорено, что это условие не распространяется на Батайск и Койсуг, которые должны оставаться неприкосновенными, в нынешнем их состоянии, поскольку, как выяснилось, взамен их казаки уже получили землю ранее. Правда, в соглашении не уточняется, какие именно земли казаки получили, но важно, что этот пункт казаками не опровергается, значит, все понимают, о чем идет речь.

Данное полюбовное соглашение более или менее успешно соблюдалось, пока Бердяева не назначили Екатеринославским губернатором. С уходом Бердяева из комиссии в ней обострились противоречия, амбиции стали брать верх, и об оговоренных принципах начали забывать. Казаки отказались от принятого ранее соглашения о Батайске и Койсуге и стали требовать от губернатора Бердяева, чтобы все спорные земли, а к таковым они отнесли и батайские и койсугские, были отданы войску.

Бердяев, отклоняя требования казаков, напоминал войсковому правительству: «...Сии селения переведены на нынешнее их место по просьбе самого же того правительства (т.е. казачьего. – В.Л.), как о том явствует по делам, прежнюю их землю, на которой они были поселены, получило войско...». И далее подчеркнул, что по принятому прежде «полюбовному условию оные селения со всею принадлежащею им землею отмежеваны формально в губернию, в которой и прежде состояли».

Тогда, видя непреклонность Бердяева, казачье правительство в 1799 году обратилось в Правительствующий Сенат с прошением, в котором помимо прочих был включен и вопрос о Батайске и Койсуге. В частности, казаки просили «...отдать в войсковое владение также на левой стороне Дона батайскую и койсугскую землю с селянами, яко состоящую между войскового владения или в самой близости войсковых селений, а притом и по Высочайше утвержденной карте к войску принадлежащими, из коих Батайское и само причисляться к войску для произведения службы желает, о чем от онаго по команде и просьба была уже занесена».

Этот шаг казаков возымел реальные последствия: Правительствующий Сенат подготовил Павлу I доклад, в котором была изложена и просьба казаков о причислении к войску Донскому «Батайского и Койсугского селений с их землями». Павел I собственноручно на том докладе начертал: «Быть посему». Так, к вящему удовлетворению казачьего руководства, участь жителей Койсуга и Батайска, казалось, была решена...

Губерния пошла писать…

Когда суть царского указа была доведена до сведения руководства Екатеринославской губернии, оно почему-то не проявило никакого усердия к тому, чтобы тут же исполнить Высочайшее предписание. Наоборот, оно стало искать мотивы, по которым можно было бы затянуть решение вопроса, а возможно, и не исполнить указ. В качестве первого аргумента, который лежал на поверхности, был использован факт разногласий по поводу границ, и тут как раз пригодился тот случай с захватом койсужанами пустоши № 7, на которой у них появился хутор Высочина. Ведь официально эта земля за Койсугом не закреплена, но койсужане считают ее своей, значит – оспаривают. Поэтому губернская казенная палата, в ответ на настоятельное требование войсковой канцелярии принять меры к скорейшему исполнению Высочайшего указа, без обиняков сообщила, что она приступить «к отчислению упомянутых селений не может, потому что граница между войском Донским и Ростовским уездом по причине споров поныне еще не окончена и что Койсугское селение оспаривает казенную землю, состоящую под № 7».

Кроме того, губернская казенная палата обо всех спорах, в свою очередь, отписала в Правительствующий Сенат и сообщила об этом казачьему руководству: «...Поелику происшедшие между депутатами Екатеринославской губернии и войска Донского о положении границ несогласия отнесены на разрешение Правительствующего Сената, следственно, прежде получения на то разрешения, равно положения и утверждения между Екатеринославской губернией и войском Донским границы – нельзя приступить к отчислению отходящих из Екатеринославской губернии в войско Донское селений, земель и др. статей, так и к причислению таковых по той губернии от войска Донского ввойти имеющих, а подлежит сие учинять по совершенному окончанию того разграничения и по получении от определенных к тому чинов о том достоверных сведений, по каковым обстоятельствам и требование сей канцелярии удовлетворить она не может».

Короче, волынка с перепиской затянулась на добрых два с лишним года, пока наконец Сенат не вынес свое мудрое решение: ничто не мешает Койсугу оспаривать свои права на участок № 7 и после причисления к войску!

Получив столь важную поддержку со стороны Сената, атаман Платов стал торопить свою войсковую канцелярию, выражая надежду, что она «...о поспешности такового оных слобод присоединения не оставит настоять в губернском правлении», а споры за землю № 7, «как говорит Сенат, по предписанию его рассмотрены будут Екатеринославскою межевою конторою». Контора же в 1803 году записала эти земли числящимися за Койсугом. Таким образом, по существу у противников передачи Койсуга и Батайска казакам почва из-под ног была выбита полностью, и теперь, казалось, путь-дорога у казенных поселян одна – в казаки! Увы, жизнь так разнообразна, что было бы странно, если бы она не преподнесла какой-нибудь сюрприз. Действительно, коль спор о земле с хутором Высочина разрешился так прозаически, нужны были новые аргументы, и они, естественно, появились.

Народ безмолствует?

Выше в одном из высказываний Платова промелькнула важная деталь – в качестве довода, свидетельствующего в пользу казаков, прозвучала реплика: «...Батайское и само причислиться к войску, для произведения службы, желает». То есть войсковое правительство, очевидно, считало возможным в развернувшейся полемике допустить элемент учета настроения поселян. Это был весьма существенный момент, на который поначалу никто внимания не обращал, поскольку дискуссия велась в чисто формальном аспекте: есть указ, и его надо, мол, исполнить, и все. И изначально сомнительная обоснованность казачьих притязаний как бы отошла на второй план. Например, почему спорные случаи по требованию казаков должны решаться однозначно – в их пользу? Или почему близость к казачьим селениям должна рассматриваться как причина для зачисления в казачество? И как тогда определить пределы казачьих притязаний? Ведь взамен присоединенных поблизости окажутся другие селения…

Ставка же на учет настроения жителей Батайска и Койсуга в сложившейся ситуации, когда Сенат дважды выступил на стороне казаков, могла бы стать решающим фактором. Так вот и возникла идея спросить мнение «трудящегося крестьянства». Ведь казачье правительство, да и, прежде всего, сам атаман Платов были убеждены в том, что их действия отвечают чаяниям жителей и Батайска, и Койсуга. Однако поступавшие в войсковую канцелярию сведения противоречили этому убеждению.

Когда весной 1803 года в Койсуге должны были встретиться депутаты от войска Донского и от губернии все по тому же вопросу о размежевании границ, туда предварительно от войсковой канцелярии был послан «квартирмистр» Дмитров для выяснения обстановки. Дмитров доложил, что никто из екатеринославских депутатов не прибыл, и, кроме того, Дмитров привез новость: из Батайского в казаки желают вступить только 127 душ однодворцев, остальные желают остаться в прежнем звании. А вот жители Койсуга вроде бы все до единого не хотят в казаки и даже подали в Ростовский нижний земский суд просьбу оставить их в крестьянах.

Вскоре из губернии пришло сообщение, подтверждающее показания Дмитрова: «По содержанию учиненного Ростовским нижним земским судом... изыскания... открылось, что кроме 127 душ однодворцев, жительствующих в селении Батайском, никто более из поселян того селения и другого... Койсугского отчисленными быть в сие войско не желают и никому на то согласия не давали, но намерены пробыть навсегда в таперешнем своем желании и положении». Таким образом, и земский суд, и губернское правление благосклонно отнеслись к просьбе жителей Койсуга – по сути, просьбе о том, чтобы им позволено было не выполнять указ царя и решение Сената!..

Платов настаивает и даже стращает…

Атаман Платов был убежден, что разговоры о якобы нежелании поселян зачисляться в казаки – это происки губернских депутатов. Поэтому Платов и пишет в Правительствующий Сенат два рапорта по этим делам. Кроме того, было еще письмо, адресованное, видимо, какому-то сановнику (сохранился только отрывок), в котором Платов, изложив суть дела, жалуется на губернское правление, которое «...четвертый уже год проводит дело сие под разными предлогами» и «высочайшая конфирмация остается без исполнения, как между тем от земского суда выведено, будто жители тех слобод не хотят быть в казаках, чему, судя по выгодам, какие имеет казак и крестьянин, нельзя статься». Далее Платов предупреждает, что неисполнение указа чревато крайне нехорошими последствиями: «А как слободы сии находятся в самой внутренности земель войска Донского, будучи со всех сторон окружены войсковыми жителями, и даже от города Черкасска в очень близком расстоянии стоят (именно не далее тридцати верст), – отчисление их к Екатеринославской губернии может произвести между ими и донскими тамошними жителями по поземельным довольствиям и по всем вообще соседственным связям не только неудобство, но всегдашнее один на другого неудовольствие, распри и тяжбы, потому что в одном околотке земли будут жить люди разных званий, вследствие чего Вашу светлость покорнейше прошу для лучшего благоустройства и спокойствия приказать оставить слободы оные по высочайшей конфирмации при войске Донском».

Нажмите, чтобы увеличить.
Атаман Платов на походе. Рисунок неизвестного художника. 1813 г.
Такая вот безотрадная картина рисовалась войсковому атаману, если Батайское и Койсуг останутся за губерниею. А в первом рапорте Правительствующему Сенату Платов так оценивает разговоры о том, что койсужане якобы не хотят в казаки: «Зная по соседству тех селений с войском Донским лично их состояние, весьма сумневаюсь, чтобы была прямая на сие оных жителей воля». И делает в этом месте вставку: «Тем более что они, ведая о Высочайшей конфирмации, по основании которой должны быть причислены в войско и пропусти времени более трех лет, не только нигде не просили о оставлении их в нынешнем звании по-прежнему» (конец вставки. – В.Л.), но еще прошлого года по бытности моей в городе Черкасске (Платов жил в то время в Питере) из селения Батайского от всего тамошнего общества приезжали поверенные и убедительно просили содействия моего, чтобы скорее их из губернии Екатеринославской исключить, а в войско Донское причислить, объясняя, что долговременное нерешение о сем деле крайне их со стороны здешней полиции тяготит». Далее он говорит о том, что просил их еще немного потерпеть, но они собрались и на свой кошт послали в Екатеринослав поверенных, чтобы там добиться скорейшего перечисления их в казаки. «...А после сего я всегда и доныне одно и то же знаю, что большая их наклонность быти за войском, нежели за губернией, где они уповают, продолжая службу, найтить лучшее против казенного поселения преимущество и выгоды, а по таковым разноречиям и даже по полученным мною оттоле сведениям, нет другой причины в отмене ими прежнего их желания и воли той, что из тамошнего земского над ними начальства делают им уграживания и объявлять о себе непременно быти поселянами, и притом стращают их, ежели перейдут в войско, службою и представляют другие пустые страхи, чему оне по простоте своей верят; быть может, по мнимому предрассудку и объявили некоторые из них желание остаться поселянами. Я представляю о сем Правительствующему Сенату и сумневаюсь, чтобы оне переменили желание свое быть в войске Донском, ибо прежде многократно просили остаться за оным».

Естественно, из губернских бумаг, с одной стороны, и казачьих – с другой, трудно было бы выявить подлинные настроения среди жителей Койсуга или Батайска, если бы в этих бумагах не было отражено одно происшествие, случившееся с казаками в Койсуге.

Казаки в Койсуге

Этот случай в документах освещен с двух позиций – с точки зрения жителей Койсуга и с позиции казаков, в частности подполковника Шамшева и членов его команды, прибывших под Койсуг для участия в размежевании. Но независимо от позиции тех и других это происшествие однозначно свидетельствует о том, сколь «горячим» было стремление койсужан записаться в казаки.

Двадцать восьмого мая 1803 года в Ростовский нижний земский суд поступила жалоба от койсугской сборной избы, в которой, по изложению, приведенному в письме войсковой канцелярии к своему атаману, сообщалось следующее: «27 числа майя четыре человека, приехав верховыми лошадьми в селепне Койсугское, шатались по оному, и, не объявляя на вопрос сельского выборного, кто оне таковы, ругались, как им вздумалось, сказывая, что спрашивать их никому никакого дела нет, ибо де селение Койсуг не койсугская, а войска Донского земля, будучи же призваны усильным образом с лошадьми, на вопрос оной избы показали себя войска Донского казаками станицы Дурновской Иван Филимонов, Черкасской Иван Глинский, Верхне-Рыковской Михайло Чурб и [четвертый] – по примечанию татарской породы – кой не показал имени своего и прозвания, с одной азартности, и что оне отлучились с команды, собирающейся по повелению канцелярии, расположенной того майя 26-го числа без ведома оной избы на даче (здесь – на земле. – В.Л.), селению Койсугскому принадлежащей в урочище Скопиного городка» [2].

Казаки показали, что прислали их для участия в размежевании неизвестных им земель и что должны прибыть туда депутаты подполковник Шамшев [3] и майор Робинин. Из них Филимонов якобы говорил, что как только соберется вся их команда, то весь имеющийся у поселян скот и людей в Койсуге и на хуторах сгонят прочь, а койсугская земля останется под войском. Кроме того, в избу пришли два койсугских пастуха, рассказавших, что на толочном месте, когда они пасли скот, казаки стали требовать, чтобы те согнали скот в другое место и еще не пользовались бы здесь водопоем, иначе, сказали, «закатают плетьми». «Чрез которое обстоятельство, – писано в жалобе, – и чувствуют себе селения Койсугского поселяне немалую насилием обиду».

Для разбора на месте в Койсуг прибыл судебный стряпчий Золотарев, которому удалось без труда найти подполковника Шамшева на тех же развалинах крепости Скопина. Узнав о жалобе, Шамшев сказал, что она написана «без всякого вида справедливости и предмет их (поселян. – В.Л.) суждений к какому-либо притеснению неуместен и нимало не относится к общему заключению, ибо разговор казака с каким ни есть поселянином, как и между простолюдинами бывает, от собственных выдумок и не подлежит роду жалобы». Разговоры об угрозах поселянам со стороны казаков Шамшев отнес к выдумкам и уверил Золотарева, что ничего такого не было, поскольку он, Шамшев, каждый день встречается с выборным от Койсуга и что тот ничего об этом не говорит. А если бы казаки и позволили себе что-либо подобное, то с них он, Шамшев, строго взыскал бы. Больше того, Шамшев считает, что именно казакам нанесена обида. Их, четверых, послали в селение за пшеном и салом, и когда они приехали к лавке, к ним подошел сельский писарь Феденко и стал спрашивать, кто они такие, и требовал документы, которых у казаков, естественно, не было. Тогда Феденко позвал десятников, которые отобрали у казаков лошадей. При этом тот, что был «по примечанию татарской породы» – а он оказался казаком станицы Татарской Курманом Алеичем, – не давал своей лошади, тогда Феденко сильно «ударил ево в щоку». Казаков отвели в сборную избу и продержали под арестом целый день, а потом отпустили. Никаких угроз по отношению к поселянам эти казаки себе якобы не позволяли.

Из этого случая, пожалуй, можно сделать заключение, что отношение жителей Койсуга к казакам было далеким от того, каким оно представлялось атаману, и рассчитывать на то, что они горят желанием перечислиться в войско Донское, в действительности Платов вряд ли мог.

В «вышних сферах»

Прошение жителей Койсуга, поданное в земский суд, как ни странно, не было отклонено, а было встречено очень благосклонно, что вызвало резкую критику со стороны войсковой канцелярии, считавшей, что эти действия противоречат смыслу правительственного указа. Екатеринославский губернатор Михаил Миклашевский не только не отверг петицию койсужан, но и лично 25 мая 1803 года обратился с посланием к военному губернатору, управляющему губерниями, Сергею Беклешову. Изложив уже известные нам обстоятельства дела, Миклашевский сообщил, между прочим, факт, Платову не известный, а именно: все эти три года жители Койсуга отнюдь не молчали. Оказывается, в 1802 году, когда Миклашевский, объезжая губернию, был в здешних местах, к нему явились те поселяне и подали прошение, «что не желают быть отчисленными к войску Донскому как потому, что, привыкши к хлебопашеству, не могут быть способны к казачьей службе, так и потому, что войско их требует только для того, чтобы тем свободнее овладеть их землею и всеми угодьями, а потому и просили во отвращение всяких со стороны войсковых людей притеснений, каковые и ныне они терпят, оставить их по-прежнему в Ростовском уезде наравне с протчими хлебопашцами». Миклашевский, вняв этой просьбе, все же решил проверить, насколько она соответствует настроению всех поселян. «Я, – пишет он Беклешову,— не уверясь на одну их просьбу, так как и не всеми поселянами подписанную, поручал Ростовскому нижнему земскому суду съехать на место и удостовериться точнейшим образом о желании и нежелании отчислиться в войско Донское не только сих просителей, но и других поселян селения Батайского, на что и получил от суда донесение, что все жители при съезде его в их селение объявили нежелание быть в ведении войска Донского по причинам, в показаниях их прописанным, исключая, однако же, 127 душ в селении Батайском однодворцов, которые пожелали отчислиться к войску».

Заключая послание, Миклашевский деликатно настаивает: «Не благоугодно ли будет по содержанию изъявленного в тех показаниях нежелания, о оставлении их в прежнем звании, а к войску Донскому о отчислении одних тех однодворцов, кои на то согласны, отнестись, куда следует, с своей стороны, имея между тем не оставить без разрешения, до того же я предписал депутатам чрез губернское правление с отдачею в войско вышеописанных поселений поудержаться».

Военный губернатор, в свою очередь, не стал задерживаться с рассмотрением бумаг и 4 июня 1803 года «отнесся, куда следует», то есть отправил материалы министру внутренних дел графу В.П. Кочубею, сопроводив их кратким, но выразительным письмом:

«Милостивый государь
граф Виктор Павлович!
Вступивший ко мне от Екатеринославского гражданского губернатора рапорт, что казенные поселяне и однодворцы, исключая 127 душ, Койсугского и Батайского селений, притязаемых войсковым Донским правительством, не хотят быть причисленными к Донскому войску, а просят оставить их по-прежнему в Ростовском уезде, при сем я копии на благорассмотрение вашего Сиятельства с подлинными казенных поселян и однодворцев показаниями поданному, испрашиваю в резолюцию повеления.
Имею честь быть с совершеннейшим почтением и преданностью, Милостивый Государь, Вашего Сиятельства всепокорнейшим слугою.
Сергей Беклешов».


Губернское правление, со своей стороны, вновь представило все материалы на рассмотрение Сената.

Платов: даешь референдум!

Безусловно, о своих действиях и губернское правление, и губернаторы Миклашевский и Беклешов ставили в известность войсковую канцелярию, которую подобное течение дел приводило в естественное недоумение: как может такое быть, чтобы, ссылаясь на нежелание каких-то поселян, игнорировать решения Сената и царские указы?

В сентябре 1803 года канцелярия, оповещая Платова о ходе дел, писала о действиях губернского правления: «...оное правление в совершенную противность именного Его императорского Величества Всевысочайшего указа, в коем изображено: “один Государь или его имянной указ может остановить сенатское повеление”, – осмелилось остановить действие сенатского повеления и представило во оный о нежелании якобы поселян тех поселений быть в ведомстве войска Донского». Поэтому канцелярия 25 июля представила Правительствующему Сенату прошение благорассмотреть сей вопрос и повелеть «кому следует о поступлении с виновными в напрасном медлении с законом».

Пока войсковая канцелярии уповала на то, что Сенат примет меры к наказанию «кого следует», и после того все станет на свои места, Платов не мог не оценивать реально складывающуюся ситуацию. Возможно, он давал себе отчет в том, что если в качестве аргумента в пользу присоединения Койсуга и Батайска он считал возможным апеллировать к желанию поселян, то и противная сторона может прибегнуть к тому же аргументу – как, впрочем, и вышло на деле. Платов считал, что указанные поселяне желают быть казаками, а противная сторона отвечает: нет, не желают. А что, если и в самом деле – не желают? Впрочем, вряд ли атаман допускал такую мысль – он ведь искренне был убежден, что нежелание поселян причисляться в казаки является мнимым, что эти настроения якобы инспирированы местным земским начальством.

Может быть, поэтому он и предложил в рапорте Сенату обратиться к народу: как народ скажет, так пусть и будет. «Не благоугодно ли будет, – писал Платов, – к развязке сего дела единожды навсегда и к дознанию истины, повелети донским и екатеринославским депутатам, в одно время съехавшись в помянутые селения, спросити всех тамошних жителей, в каком звании желают оне остаться, и тогда, по донесениям тех депутатов, согласно желанию их поступить». То есть надо провести что-то вроде маленького референдума. Сенат, видимо, взвесив все за и против, принимает решение, в основу которого легло предложение Платова:

«Декабря 15-го.
О Койсугском.
Приказали: вместо прежде данной резолюции написать следующую. Как из рапорта Новороссийского губернского правления и тамошнего гражданского губернатора оказывается, что жители Койсугского и Батайского селений, кроме 127 душ, причисляться к войску не желают, на противу же того ныне присланным войсковым атаманом Платовым рапортом Сенат объясняет: о распоряжении их быть причисленными к войску Донскому просит к доказанию истины повелеть донским и екатеринославским депутатам спросить всех тамошних жителей, в каком звании желают они остаться, и тогда по донесениям их согласно желанию их поступить; то к удостоверению таковых донесений и по изысканию надлежащей справедливости предписать новороссийскому губернскому правлению, дабы оно велело депутатам Екатеринославской губернии и депутатам войска Донского, съехавшись в те селения, спросить всех жителей, желают ли они быть причисленными к войску Донскому или остаться по-прежнему в Екатеринославской губернии, и о последующем рапортовать, о чем дать знать войска Донского войсковой канцелярии».


Так подошла к завершению многолетняя эпопея притязаний правления войска Донского на селения Койсуг и Батайск. К сожалению, материалов, отображающих сам опрос населения, или, как сейчас принято говорить, референдум, и его результаты найти не удалось. Однако известно, что указанные населенные пункты оставались в составе Екатеринославской губернии до 1888 года, когда Ростовский уезд был включен в состав области войска Донского. Но это административное переподчинение не меняло статуса жителей Койсуга и хуторов, от него отделившихся: они по-прежнему оставались крестьянами, а не казаками.

К этому, может быть, стоит добавить несколько замечаний.

То, что, несмотря на все выгоды казачьей жизни, о которых постоянно говорил атаман Платов, жители Койсуга и большая часть жителей Батайска предпочли остаться крестьянами, вполне объяснимо, особенно если учесть те условия, которые здесь, на новых землях, получили бывшие крепостные. Правительство, стимулируя заселение этих земель, выделяло здесь до 15 десятин (свыше 16 га) на одну мужскую душу, а в Койсуге – видимо, в расчете на приток беглых в будущем, – давали и того больше. Так, в 1811 году в Койсуге на 1430 душ мужского пола было отведено 28 тыс. десятин земли, то есть около 20 десятин (22 га) земли на одного мужика. Кроме того, государственные крестьяне имели здесь некоторые дополнительные льготы: например, им разрешалось заниматься торговлей (что, впрочем, и ныне составляет существенный элемент в жизни койсужан).

Таким образом, у жителей Койсуга и Батайска имелись свои преимущества, которые они не хотели менять на некие выгоды казачьей жизни. Но главным, думается, было то, что эти люди по природе своей, по психологии, то есть по духу были крестьянами, землепашцами, а не «вольными казаками». При этом, конечно, не следует сбрасывать со счета и чисто крестьянскую осторожность – от добра добра не ищут. Так что их выбор вполне оправдан и легко объясним.

Но, вместе с тем, могли ль они предвидеть, что всего через несколько десятилетий их дети и внуки – вследствие постоянно и быстро растущего населения – окажутся малоземельными и вынуждены будут брать землю в аренду у тех же казаков? С другой стороны, если бы указ 1800 года был исполнен, означало ли это, что казенные поселяне и на самом деле автоматически попадали в казачье сословие и имели бы равные с казаками права? Ведь на земле войска Донского помимо казаков проживали и иногородние, и таковыми оказались жители бывшего Ростовского уезда после включения его в область войска Донского...

Притязания же казачества на Батайск и Койсуг, как мы видели, не были сколько-нибудь серьезно обоснованы. Высочайше конфирмованная карта, на которую ссылались, не разрешала всех проблем с обмежеванием казачьих земель – не зря же Екатерина II в течение нескольких лет не решалась ее обнародовать – а, скорее, обостряла некоторые из них, о чем свидетельствует и описанный здесь случай. Утаивание же карты до 1793 года, когда Екатерина II (после бунта казаков против переселения нескольких полков на Кавказ) пожелала улучшить свои отношения с казачьим руководством, только усугубляло положение. На Кагальнике земли некоторым помещикам, например Я.П. Пеленкину, были обмежеваны уже после 1786 года, то есть после утверждения указанной карты.

Присоединение койсугских и батайских земель к войску не снимало и вопроса о выравнивании границ: теперь в окружении казачьих земель и в непосредственной близости к казачьим селениям оказывались бы владения помещиков Змиева, Беляева, Пеленкина, Ковалинского, казенных поселян села Кагальник и т.д., другими словами, попытки казачьего руководства присоединить к земле войска Донского Батайск и Койсуг содержали в себе лишь частичное решение вопроса, но у правительства, стремившегося улучшить отношения с казачьим руководством, они находили поддержку до того момента, пока оно не убедилось в серьезном противодействии этому со стороны местного дворянства, отстаивавшего здесь собственные интересы и имевшего своих представителей среди депутатов от губернии, тогда-то и был использован, как представляется, «опрос населения» как способ удачного отступления для Сената…

Примечания:

1. Первоначально черновой вариант данного очерка был опубликован в ростовской газете «УТРО» в октябре 1992 года под названием «Койсужане против Павла I» в нескольких номерах (№ 154–160), начиная с 21 октября. Тот вариант делался наспех, вышел с опечатками и некоторыми неточностями и погрешностями стиля. Здесь эти недочеты «по силе возможности» устранены.
2. Скопин городок – развалины старой крепости к западу от Койсуга.
3. Имя руководителя казачьей делегации подполковника Шамшева в рассматриваемых документах не названо, однако можно предположить, что его звали Федором и что его кандидатура не была здесь случайной. И.Сулин в своих «Материалах к заселению Черкасского округа» сообщает, что на Кагальнике Шамшевы имели земельные наделы. Так, в 1800 году или около того подполковник Федор Шамшев приобрел для сына Ивана землю между ст. Кагальницкой и Новобатайском с дер. Михайловкой на правом берегу и мельницей. В 1841 году Михайловка отошла в довольствие ст-цы Махинской (ныне Ольгинская), а Шамшевым было предписано переселить деревню на левый берег (названа была Ивановкой). В XIX веке владельцами земли на Кагальнике значатся братья генералы Иван и Василий Шамшевы, точнее, Иван приобрел землю для наследников своего брата Василия. Сегодня на Кагальнике два селения носят имя Шамшевых – Иваново-Шамшево и Васильево-Шамшево. Надо отметить несомненный курьез: на последних географических картах название одного из них искажено – Иваново-Шамшево фигурирует как Иваново-Шалниево, что обусловлено, видимо, тем, что при курсивном наборе этой фамилии – Шамшево – нетрудно перепутать буквы.


Нажмите, чтобы увеличить.


Добавление к примечанию о Шамшевых

Фрагменты карт с селениями Шамшевых
.. На карте 1985 г. ошибка в названии:


Нажмите, чтобы увеличить.
Фрагмент карты 1947 г.
Нажмите, чтобы увеличить.
Фрагмент карты 1985 г.










________________________________
© Литвиненко Виктор Исидорович
Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum