https://www.vesti.ru/doc.html?id=3093212

В Стокгольме вручены Нобелевские премии 2018 года

    В Концертном зале Стокгольма завершилась церемония вручения Нобелевских премий за 2018 год. Вручены награды в области медицины или физиологии, физики, химии, а также премия Шведского государственного банка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля.

    Дипломы и медали лауреатов из рук короля Швеции Карла XVI Густава получили американец Джеймс Аллисон и японец Тасуку Хондзе (физиология или медицина), американский и французский физик Жерар Муру и канадка Донна Стрикланд (физика). За третьего лауреата Нобелевки по физике — 96-летнего американца Артура Эшкина, который не смог приехать в Стокгольм по состоянию здоровья — награду получил его сын, профессор Майкл Эшкин.

       Премия по химии была вручена американцам Фрэнсис Арнольд и Джорджу Смиту, а также британцу Грегори Винтеру. Награду Шведского госбанка по экономическим наукам получили работающие в США профессора Уильям Нордхаус и Поль Ромeр.

Фото ЕРА

 

     Ранее сегодня в столице Норвегии прошла церемония вручения Нобелевской премии мира, которой в этом году были удостоены врач-гинеколог Денис Муквеге из Конго и правозащитница Надя Мурад. В решении Нобелевского комитета отмечалось, что они внесли решающий вклад для привлечения внимания к сексуальным преступлениям во время военных конфликтов.

    Сумма Нобелевских премий в каждой из номинаций в нынешнем году составила 9 миллионов шведских крон (1 миллион долларов), передает РИА Новости. За церемонией награждения в Концертном зале Стокгольма наблюдали более полутора тысяч человек — семьи обладателей наград, шведские политики, представители культуры, науки и студенческих организаций. Церемонию транслировало государственное телевидение Швеции.

       Торжества продолжатся в Городской ратуше шведской столицы, в Голубом зале которой чуть менее чем через час начнется традиционный Нобелевский банкет. После него по традиции будут объявлены танцы.

Нобелевские лауреаты 2018 года и их работы  

1.  Физиология или медицина

https://chrdk.ru/news/obyavleny-laureaty-nobelevskoi-premii-po-fiziologii-i-meditcine-2018-goda 

Лауреаты нобелевской премии по физиологии и медицине 2018 года – Джеймс Эллисон (James P. Allison) и Таску Хондзё (Tasuku Honjo)

  

      В Стокгольме прошла церемония объявления лауреатов Нобелевской премии по физиологии и медицине. Ими стали Джеймс Эллисон (James P. Allison) и Таску Хондзё (Tasuku Honjo) за открытие терапии рака путем снятия ограничения иммунного ответа.

   Джеймс Эллисон, профессор Онкологического центра им. М.Д. Андерсона Техасского университета, выделил белок CTLA-4. Его молекулы находятся на поверхности Т-клеток и способны связываться с белками CD80 и CD86 на поверхности другого компонента иммунной системы — антигенпрезентирующих клеток. Когда такое связывание происходит, антигенпрезентирующие клетки, показывающие всем остальным компонентам иммунной системы, на что реагировать, инактивируются — перестают подавать сигналы. В таком случае антиген — «знак» того объекта, на который должна была быть нацелена атака, — не вызывает активации иммунного ответа.

     Профессор Киотского университета Таску Хондзё обнаружил и охарактеризовал несколько интерлейкинов, а также белок PD-1. Это рецептор, расположенный на поверхности Т-клеток. Связываясь с определенными молекулами, в частности PD-L1 на поверхности клеток опухолей, он тормозит атаку Т-лимфоцитов на клетки, несущие на себе эти самые молекулы.

    Благодаря открытиям Эллисона и Хондзё стала возможной терапия рака ингибиторами контрольных точек иммунного ответа. Контрольные точки иммунного ответа — это молекулы, защищающие клетки организма от атаки со стороны собственной иммунной системы, в первую очередь от Т-лимфоцитов, т. е. ограничивающие иммунную реакцию на них. За счет этих контрольных точек компоненты раковых опухолей «прячутся» от Т-клеток.   Ингибиторы контрольных точек иммунного ответа снижают активность PD-1, CTLA-4 и подобных молекул и тем самым «разрешают» Т-лимфоцитам атаковать опухоли.

     «Открытие мембранных белков CTLA4 и PD1 в конце 1990-х годов позволило разработать принципиально новые препараты для лечения рака. Эти белки, часто называемые иммунными чекпоинтами, позволяют раковой опухоли успешно обманывать клетки иммунной системы. С помощью препаратов, которые подавляют активность CTLA4 и PD1, уже научились бороться с весьма агрессивными видами опухолей легких, почек, а также меланомой. Лекарства ипилимумаб и ниволумаб уже зарегистрированы Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (Food and Drug Administration, FDA) в качестве второй рекомендуемой линии терапии. 

      Таким образом, Нобелевская премия для ученых, открывших новое направление в лечение рака, весьма ожидаема и крайне заслужена», — рассказал «Чердаку» Андрей Гаража, биоинформатик, сооснователь и директор стартапа Oncobox, занимающегося разработкой решений для таргетной терапии раковых заболеваний, эксперт акселератора AngelTurbo.

    Нобелевский комитет завершил голосование в 11 часов утра по Москве. Генеральный секретарь Нобелевского комитета Томас Перлманн (Thomas Perlmann) оповестил новых лауреатов о номинациях по телефону, а в 12:30 по Москве их имена стали известны и широкой общественности.

     В прошлом, 2017 году, самую престижную научную премию получили Джеффри Холл (Jeffrey C. Hall), Майкл Розбаш (Michael Rosbash) и Майкл Янг (Michael W. Young) за открытие молекулярных механизмов циркадных ритмов — периодического изменения активности клеток, тканей и органов, проходящего полный цикл приблизительно за 24 часа.

2) Физика

https://elementy.ru/novosti_nauki/433343/Nobelevskaya_premiya_po_fizike_2018 

Лауреаты нобелевской премии по химии 2018 года. Слева направо: Фрэнсис Арнольд (Frances H. Arnold), Джордж Смит (George P. Smith) и Грег Уинтер (Sir Gregory P. Winter). Фото с сайта sciencenews.org

 

     Алексей Левин

(Примечание: статья публикуется с незначительными сокращениями и без иллюстраций.)

   2 октября Шведская королевская академия наук объявила о присуждении очередной Нобелевской премии по физике — «за революционные изобретения в области лазерной физики» (“for groundbreaking inventions in the field of laser physics”). Новыми лауреатами стали американец Артур Эшкин, француз Жерар Муру и канадка Донна Стрикленд. Эшкин отмечен за изобретение оптических пинцетов и применение их для изучения биологических систем. Муру и Стрикленд получили премию за разработку метода генерирования сверхкоротких оптических импульсов чрезвычайно высокой интенсивности.

      Лауреаты нынешнего года были награждены за работы более чем тридцатилетней давности. Соответственно, все они далеко не молоды. Артуру Эшкину, который до 1992 года возглавлял отдел физической оптики и электроники Лабораторий Белла (Bell Labs), за месяц до присуждения премии исполнилось 96 лет. Он оказался самым старым из обладателей этой награды за всю ее историю и, более того, первым и пока единственным, получившим ее на десятом десятке жизни (за исключением Леонида Гурвича, который в 2007 году, в возрасте 90 лет, стал лауреатом не собственно Нобелевской премии, а премии имени Нобеля по экономике). Кстати, отец Эшкина, Исадор Ашкенази, в царское время перебрался в США из Одессы. 

       Профессору парижской Политехнической школы и заслуженному профессору в отставке Мичиганского университета Жерару Муру 74 года, а его бывшей аспирантке, а ныне младшему профессору (associate professor) канадского Университета Уотерлу Донне Стрикленд в мае следующего года исполнится шестьдесят. Так что достижения всех троих ученых, ныне отмеченные стокгольмским ареопагом, давно превратились в научную классику.

   Официальные формулировки заслуг новых лауреатов показывают, что речь идет о прикладных исследованиях с четко выраженной технологической направленностью. Последний раз подобное случилось в 2014 году, когда троих японских ученых наградили за изобретение (опять изобретение!) синих светодиодов. В 2015, 2016 и 2017 годах Нобелевские премии по физике присуждали за фундаментальные исследования.

     Премиями 2014 и 2018 годов отмечены работы по физической оптике, в последние десятилетия сильно обогатившие и чистую физику, и технологии. Что до трудов Эшкина, Муру и Стрикленд, то у них есть конкретный общий стержень. Замечательные изобретения этих ученых сильно расширили практическое применение давления света, которое стало возможным благодаря прогрессу квантовых оптических генераторов — лазеров. Именно это их и объединяет.

     Гипотеза о существовании светового давления отнюдь не нова — на будущий год ей исполнится полтысячи лет. Впервые она появилась в книге Иоганна Кеплера “De Cometis Libelli Tres”, увидевшей свет в 1619 году. С помощью этой гипотезы Кеплер объяснил, почему хвосты комет направлены не к Солнцу, а в противоположную сторону. В целом его догадка оказалась верной (с тем уточнением, что кометные хвосты формируются и под воздействием солнечного ветра). В 1873 году Джеймс Клерк Максвелл показал, что существование светового давления (как и давления любого электромагнитного излучения) непосредственно следует из уравнений электродинамики. В 1899–1901 годах формулу Максвелла для величины давления света подтвердили (в прецизионных и очень трудоемких экспериментах!) профессор Московского университета Петр Николаевич Лебедев и американские физики Эрнст Фокс Николс (Ernest Fox Nichols) и Гордон Ферри Халл (Gordon Ferrie Hull).

      Давление обычного света чрезвычайно мало. Сила, с которой солнечный свет отталкивает нашу планету, в шестьдесят триллионов раз меньше солнечного притяжения. Неслучайно в 1905 году английский физик Джон Генри Пойнтинг (John Henry Poynting) в президентском послании Британскому физическому обществу отметил, что эксперименты по определению величины светового давления продемонстрировали крайнюю малость этого эффекта, «исключающую его из рассмотрения в земных делах». И вплоть до появления лазеров этот вывод оставался совершенно справедливым.

  Как известно, лазерный свет обладает такими замечательными свойствами, как исключительная спектральная чистота (то есть возможность генерировать практически идеальное монохроматическое излучение) и высокая пространственная когерентность. Поэтому лазерный луч можно сфокусировать в пятно диаметром лишь немного больше одной длины волны. При мощности лазерного излучателя лишь в несколько ватт можно получить интенсивность излучения, в тысячи раз превышающую общую интенсивность видимого спектра Солнца. Отсюда, в частности, следует, что с его помощью в принципе может разогнать очень мелкие частицы до ускорений, в миллион больших ускорения свободного падения у земной поверхности. И это всего лишь одно из гигантского разнообразия мыслимых приложений.

    Артур Эшкин оценил уникальные возможности лазеров практически сразу после их изобретения. С начала 1960-х он провел в Белловских лабораториях множество остроумных экспериментов, результатом которых стало появление световых ловушек, надежно удерживающих мельчайшие объекты различной природы. Эти исследования заняли четверть века… Световые ловушки Эшкина со временем назвали оптическими пинцетами (или лазерными пинцетами, optical tweezers, laser tweezers). В последующие годы эта технология сильно усовершенствовалась, и ее возможности значительно расширились. Лазерные пинцеты не только удерживают микро- и нанообъекты, но могут передвигать их, поворачивать и резать на части. Они широко применяются в молекулярной биологии, геномике, вирусологии и много где еще. 

     Важнейшей областью применения оптических пинцетов стало лазерное охлаждение нейтральных атомов до сверхнизких температур. За эти работы бывший сотрудник Эшкина и один из соавторов его знаменитой статьи Стивен Чу (Steven Chu) со своим соотечественником Уильямом Филлипсом (William Daniel Phillips) и французским физиком Клодом Коэн-Таннуджи (Claude Cohen-Tannoudji) стали Нобелевскими лауреатами 1997 года. Если Артур Эшкин обязан лауреатством методу манипулирования микрообъектами с помощью лазерного света, то Жерар Муру и Донна Стрикленд, если можно так выразиться, действовали в более серьезном энергетическом масштабе. Они разработали чрезвычайно эффективный способ увеличения мощности лазерных импульсов…

        В декабре 1960 года исследователи из Белловских Лабораторий Али Джаван (Ali Javan), Уильям Беннетт (William Bennett) и Дональд Хэрриот (Donald R. Herriott) продемонстрировали первый в мире газовый лазер на смеси гелия и неона, который повсюду применяется и сейчас. После этого началась всемирная гонка, целью которой стало создание новых лазеров, которая не закончилась по сей день.

   Я уже отметил, что сфокусированный лазерный свет обеспечивает очень высокую интенсивность излучения. В начале 1960-х годов она составляла 10¹⁰ ватт/см², а через десять лет увеличилась на пять порядков. Однако потом рост ее замедлился, и эта тенденция сохранялась вплоть до середины 1980-х. Ситуация радикально изменилась в 1985 году, когда сотрудники Лаборатории лазерной энергетики Рочестерского университета Жерар Муру и Донна Стрикленд (тогда они работали в США) опубликовали трехстраничную (история повторяется!) статью с описанием своего метода (D. Strickland, G. Mourou, 1985. Compression of amplified chirped optical pulses). Мощность лазерных импульсов вновь пошла в рост и сейчас достигла уже 10²³ ватт/см².

     Суть их метода можно описать буквально тремя предложениями. Ультракороткий лазерный импульс пропускают через пару дифракционных решеток, которые на несколько порядков растягивают его во времени (в своих первых экспериментах Муру и Стрикленд использовали для этого оптоволоконный кабель, но решетки оказались эффективней). В результате пиковая энергия электрических полей лазерного импульса падает настолько, что он проходит через оптический усилитель (для этого обычно используют сапфир, допированный ионами титана), не нарушая его кристаллической структуры. Многократно усиленный импульс пропускают еще через пару дифракционных решеток, и они сжимают его до исходной протяженности. На выходе получается очень короткий импульс чрезвычайно высокой интенсивности. Уже первые эксперименты по применению этого метода привели к созданию пикосекундных лазерных систем тераваттной мощности. Дальнейшее оказалось делом техники — и, конечно, изобретательности.Область применения ультракоротких сверхмощных лазерных импульсов чрехзвычайно обширна. Достаточно упомянуть, что она простирается от экспериментов в области фундаментальной физики до хирургического лечения близорукости и астигматизма.

     В заключение еще одна любопытная деталь. Донна Стрикленд в своем университете возглавляет группу, запнимающуюся сверхбыстрыми лазерами. В 1997 году она получила должность assistant professor, и за прошедшие годы поднялась лишь на единственную ступеньку в университетской иерархии. Когда 2 октября корреспондент Би-Би-Си спросил ее, почему она не стала полным профессором, новый Нобелевский лауреат ответила: “I never applied.” Такой вот человек!

3) Химия

https://elementy.ru/novosti_nauki/433341/Nobelevskaya_premiya_po_khimii_2018 

Лауреаты нобелевской премии по химии 2018 года. Слева направо: Фрэнсис Арнольд (Frances H. Arnold), Джордж Смит (George P. Smith) и Грег Уинтер (Sir Gregory P. Winter). Фото с сайта sciencenews.org

 

          Татьяна Романовская

(Примечание: статья публикуется с незначительными сокращениями и без иллюстраций.)

    Нобелевскую премию по химии в 2018 году разделили между собой трое ученых: половина премии досталась американской исследовательнице Фрэнсис Арнольд «за направленную эволюцию ферментов», вторую половину поровну поделили американец Джордж Смит и Грег Уинтер из Великобритании — «за фаговый дисплей пептидов и антител». Исследования, которые удостоились премии, имеют ярко выраженный прикладной характер, а объединяет их то, что все авторы связаны с разработкой методов для получения полезных для человека белков и пептидов, основанных на имитации естественного «метода» биологической эволюции, а именно — на сочетании случайной изменчивости и неслучайного отбора. Все лауреаты имеют за плечами долгий путь исследовательской работы и множество престижных наград и премий.

    Белки (также называемые полипептидами) — это наиважнейший класс биополимеров. Каждый полипептид представляет собой цепочку из соединенных одна за другой аминокислот, количество которых может быть очень разным, от нескольких штук до нескольких сотен, а иногда их может быть даже больше тысячи. Короткие цепочки (менее сотни аминокислот) обычно называют не белками, а пептидами: разница здесь скорее количественная, чем качественная. В природе белки строятся в основном из двадцати разновидностей аминокислот. Полипептидные цепочки далее сворачиваются определенным образом, приобретая разнообразные пространственные конфигурации, превращаясь во что-то вроде деталек конструктора LEGO.

      Важность белков для живой природы невозможно переоценить. Во-первых, белки — это строительные блоки, из которых выстроены и сами живые клетки, и остов межклеточного вещества, к которому клетки прикрепляются. Можно наглядно убедиться, что если взять, к примеру, сердце и удалить из него все клетки (эта процедура называется децеллюляризацией), то белковый остов, который при этом останется, полностью сохранит форму полноценного органа (см. картинку дня «Децеллюляризованное сердце»).

    Во-вторых, значительная часть белков — ферменты, то есть они являются биологическими катализаторами, которые имеют ряд важных отличительных свойств и преимуществ по сравнению с обычными химическими катализаторами небелковой природы. А именно — необычайно высокую эффективность, специфичность к конкретному типу субстрата и регулируемость: фермент под воздействием определенных внешних факторов или посредством взаимодействия с ним другого белка может переходить из активной формы в неактивную, и наоборот.

   В-третьих, некоторые белки — антитела — служат в качестве нанооружия против вражеских агентов (бактерий, вирусов или токсинов), попадающих в организм из внешней среды, выполняя, таким образом, защитную функцию. Это обеспечивается благодаря способности антител прочно связываться с самыми разными молекулами-антигенами.

    А еще есть белки-рецепторы, позволяющие живым клеткам воспринимать сигналы (химические или физические) из внешней среды, а также белки-регуляторы, которые управляют реакциями клеток на полученные сигналы, в частности, осуществляя активацию или инактивацию определенных ферментов (белкам-рецепторам и регуляторам посвящена другая нобелевская премия этого года — по физиологии и медицине, см. новость Нобелевская премия по физиологии и медицине — 2018, «Элементы», 04.10.2018).

    Нет ничего удивительного в том, что люди видят перспективы в приручении этих замечательных молекул для решения широкого круга задач, выходящих за рамки сугубо естественных процессов. Мы хотели бы создавать новые виды катализаторов, не изобретенных самой природой, а также белки и пептиды, которые бы эффективно связывали любой вид молекул, который нас интересует.

    Чтобы получать новые белки с заданными свойствами, их, по идее, нужно сначала изобрести. Свойства белков зависят от пространственной конформации белковой молекулы, а также от распределения в молекуле электрических зарядов. Эти характеристики, в свою очередь, определяются свойствами аминокислот, из которых построен белок. Причем важно не только, какие аминокислоты и в каком количестве входят в цепочку, но и в каком порядке они расположены. 

     Теоретически, зная свойства аминокислот и строение полипептидной цепочки, можно было бы предсказывать конфигурацию и химические свойства конечного белка. А раз так, то почему бы не изобретать белки под свои цели точно так же, как инженеры изобретают всевозможные технические устройства — от шариковых ручек до компьютеров? Увы, не все так просто. Дело в том, что зачастую для одной и той же цепочки аминокислот существует несколько возможных устойчивых конфигураций, а кроме того, в момент взаимодействия с другими молекулами в реакционной смеси конфигурация может меняться из-за перераспределения зарядов в молекуле. Все это крайне затрудняет возможности «рационального дизайна» новых необходимых белков и пептидов.

      Выход из этого затруднения есть, и он изобретен миллиарды лет назад самой природой — это метод проб и ошибок: генерирование случайного разнообразия с последующим отбором продуктов, обладающих нужными свойствами. Это и есть, по сути, «метод» природной эволюции белков, и именно за приручение принципа дарвиновской эволюции в целях лабораторной белковой инженерии и была вручена в этом году нобелевская премия по химии.

      Премия разделена на две части неспроста — подходы, которые использовала Фрэнсис Арнольд (Frances H. Arnold) для «направленной эволюции ферментов» существенно отличаются от подхода «фагового дисплея», разработанного Джорджем Смитом (George P. Smith) и адаптированного Грегом Уинтером (Sir Gregory P. Winter) для получения специфичных пептидов и антител. Поэтому мы тоже рассмотрим эти две части по отдельности.

   Фрэнсис Арнольд получила свой первый «неестественный» (non-natural) фермент в 1993 году (K. Chen, F. H. Arnold, 1993. Tuning the activity of an enzyme for unusual environments: sequential random mutagenesis of subtilisin E for catalysis in dimethylformamide). Тогда был получен новый вариант фермента субтилизина Е, который катализирует расщепление и образование пептидных связей (соединений между аминокислотами в пептидных цепочках), причем, благодаря методу направленной эволюции и внесению в исходно взятый природный белок 10 аминокислотных замен, удалось заставить фермент работать в органическом растворителе (60% диметилформамиде) и повысить термостабильность на 18 градусов. По техническим причинам достаточно часто возникает необходимость проводить некоторые реакции химического синтеза в органических растворителях при повышенных температурах, так что этот результат имеет большое значение для практической химии.

      Работа прошла через следующие этапы: сначала был найден подходящий природный ген. Выбор гена, с которого следует начать, — вопрос не всегда простой. По словам самой Фрэнсис Арнольд, иногда это вопрос интуиции. Но общий принцип состоит в том, чтобы, по возможности, постараться найти белок, который проявляет способность катализировать нужную реакцию хотя бы в очень слабой степени. Выбранный ген встроили в плазмиду (кольцевую молекулу ДНК), чтобы его можно было размножать в бактериях — кишечных палочках — это достаточно стандартная процедура в генной инженерии (см. подробный рассказ об этом). Далее, при помощи полимеразной цепной реакции (ПЦР) в этот ген ввели четыре заранее спроектированных замены…

    В дальнейшем Фрэнсис Арнольд, а также другие исследователи, взявшие на вооружение предложенный ею метод, получили еще множество полезных ферментов с необычными свойствами. Методика совершенствовалась: к методам генерирования случайных мутаций добавились методы, предусматривающие также случайный обмен участками между мутантными последовательностями. Либо, в качестве альтернативы, используется обмен участками между природными генами, составляющими большое генное семейство — за время эволюционной истории они уже естественным образом накопили множество мутаций, а комбинаторный подход может помочь на этой базе получить ферменты с новыми свойствами…

   Таким образом, практический выход работы Фрэнсис Арнольд состоит в том, что посредством предложенного ею метода удается получать катализаторы для реакций, использующихся в фармацевтике и для синтеза искусственных материалов, которые либо не встречаются в природе (например, образование связи между атомом углерода и атомом кремния), либо должны осуществляться в аномальных условиях (в присутствии органических растворителей или химикатов, при высоких или низких температурах и т. д.). Но, кроме того, есть и фундаментальное значение: чем больше получают в лабораториях разных белков, химические и физические свойства которых впоследствии изучаются и сопоставляются, улучшая понимание физики биополимеров, тем выше становится предсказательная сила виртуальных моделей, предназначенных для целенаправленного дизайна нужных белков или для предсказания свойств пока неизученных природных белков.

    Теперь поговорим о методе фагового дисплея. В первоначальной версии метод был разработан Джорджем Смитом в 1985 году. Метод основан на использовании бактериофага M13, который размножается в бактериях — кишечных палочках (E. coli). Фаг M13 хорош тем, что его капсид достаточно велик, чтобы вместить геном фага вместе со вставками, даже большими. Суть метода фагового дисплея состоит в том, что в геном бактериофага встраивается фрагмент, кодирующий какой-то интересующий нас пептид, либо целый белок, либо серия разнообразных фрагментов. В самом простом варианте это может быть набор совершенно случайных последовательностей. Встраивание производится в рамку считывания одного из генов, которые кодируют белки капсида (всего у M13 таких белков пять). ..

   Фаговые частицы далее можно отобрать по способности связываться с нужными молекулами, а затем те частицы, которые прошли отбор, потому что связываются лучше других, можно снова использовать для заражения бактерий. Отбор проводится при помощи целлюлозных фильтров или магнитных бус, на которых закреплены нужные молекулы (получить представление о том, как происходит сбор нужных молекул на магнитные бусы можно, посмотрев небольшое видео). «Правильные» фаги останутся на носителе, а «неправильные» будут безжалостно смыты. Практика применения фагового дисплея показывает, что достаточно лишь пяти раундов, чтобы получить пептиды с очень высокой эффективностью связывания. 

   Затем образцы ДНК, выделенной из фага, секвенируют, а на основе полученной селектированной последовательности исследователь может составлять генетические конструкции, которые дадут возможность получать необходимые белки в требуемых количествах в любом подходящем объекте — к примеру, в тех же кишечных палочках или дрожжах. Этот метод Грег Уинтер, другой лауреат премии, адаптировал для получения антител к определенным антигенам.Существенным плюсом метода Уинтера является в первую очередь уход от необходимости использования иммунизированных животных для получения антител и гибридом (гибридов лимфоцитов и раковых клеток) для их массовой наработки. Фаговый дисплей — более быстрая, дешевая и гуманная методика. Кроме того, этот метод позволяет получать чисто человеческие антитела, что важно, если антитела используются в качестве лекарства — ведь антитела от животных, введенные в организм человека, сами по себе вызвали бы у человека сильный иммунный ответ.

     Если требуется получить не только эффективное, но и специфичное связывание, то не составит труда включить в общую схему этап отбора против неселективно взаимодействующих частиц. В настоящее время фаговый дисплей используется отнюдь не только в небольших лабораториях, но и в массовом производстве лекарств и реактивов на основе антител (а информация о пептидах, связывающих разные антигены, собирается в общедоступную базу данных BDB). Вот лишь некоторые сферы их применения: обнаружение антигенов в исследуемых образцах (в частности, в целях диагностики), приготовление вакцин, противоопухолевые антитела, антитела для подавления аутоиммунных реакций, антитоксины, направленная доставка лекарств к больным тканям (включая раковые опухоли). В последнее десятилетие эту технологию научились применять и для более эффективной эволюции и отбора белков с ферментативной активностью.

     В заключение следует сказать, что мы находимся отнюдь не в конце пути, а лишь в его начале (как обычно). Необходимость применения метода случайного поиска говорит нам о том, как мало мы еще знаем и насколько слабы наши предсказательные возможности. Но по мере того, как накапливаются знания, приобретенные методом проб и ошибок, мы все же двигаемся в сторону повышения разрешения картинки, по которой мы судим об окружающем мире.

4) Премия мира

https://www.interfax.ru/world/632002 

Лауреаты Нобелевской премии мира Денис Муквеге и Надя Мурад

 

Нобелевскую премию мира получили хирург Денис Муквеге и бывшая пленница ИГ Надя Мурад

Награду присудили за усилия по прекращению сексуального насилия в вооруженных конфликтах

    Москва. 5 октября. INTERFAX.RU - Норвежский нобелевский комитет назвал в Осло лауреатов Нобелевской премии мира за 2018 год. Награду получили хирург Денис Муквеге и бывшая пленница ИГ, ставшая правозащитницей, Надя Мурад за усилия "по прекращению использования сексуального насилия в качестве орудия войны и вооруженных конфликтов".

     Денис Муквеге - конголезский гинеколог, кавалер Ордена Почетного легиона. Более всего известен как основатель и директор госпиталя Панзи, в котором оказывают медицинскую помощь женщинам, ставшим жертвами групповых изнасилований. В 2008 году он стал лауреатом премии ООН по правам человека. В 2014 году от руководства Европейского союза Муквеге получил премию имени Сахарова за свою работу по реабилитации женщин-жертв сексуального насилия. Муквеге неоднократно осуждал безнаказанность за случаи массовых изнасилований и критиковал конголезское правительство и другие страны за пассивность в пресечении сексуального насилия в отношении женщин в военных конфликтах.

     Надя Мурад родилась в 1993 году, активно занимается правозащитной деятельностью. Несколько раз была удостоена значимых премий и наград. В частности, в 2016 году получила премию Андрея Сахарова за свободу мысли и премию имени Вацлава Гавела по правам человека. Она представительница народа езидов - этнического меньшинства, проживающего на севере Ирака. В 2014 году стала одной из жертв преследований езидов со стороны террористической группировки ИГ (запрещена в РФ).

     "Надя Мурад сама стала жертвой военных преступлений. (. . .) В августе 2014 года "Исламское государство" начало проводить жесткие и систематические атаки на деревни в округе Синджар, нацеленные на уничтожение населения езидов. В деревне Нади Мурад боевики убили несколько сотен человек. Молодые женщины, в том числе дети, были похищены и удерживались в качестве секс-рабынь. (. . .) Мурад была одной из 3 тысяч девушек и женщин, которые стали жертвами изнасилований и жестокого обращения со стороны боевиков ИГ", - говорится в пресс-релизе Нобелевского комитета.

    В сообщении отмечается, что после трех месяцев плена Мурад удалось сбежать, после чего она предала широкой огласке все то, что ей пришлось пережить. Иракский регион Синджар был освобожден курдскими вооруженными формированиями "пешмерга" в конце 2015 года.

    В 2016 году в возрасте 23 лет Мурад была назначена послом доброй воли ООН. Она стала первым человеком, который пережил рабство и был назначен на такую должность.

     В 2018 году на премию мира претендовали 217 человек и 112 организаций.

Победители прошлых лет

    В прошлом году обладателем Нобелевской премии мира стала Международная кампания за уничтожение ядерного оружия (International Campaign to Abolish Nuclear Weapons, ICAN).

   В 2016 году награду получил колумбийский президент Хуан Мануэль Сантос, подписавший мирный договор, который положил конец длившейся более 50 лет гражданской войне в стране.

    В ХХI веке лауреатами Нобелевской премии мира становились Европейский Союз (в 2012 году), президент США Барак Обама (в 2009 году), вице-президент США Эл Гор (в 2007 году) и американский политик, создатель центра своего имени Джимми Картер (в 2002 году). 

     В  1990 году награду получил первый и единственный президент СССР Михаил Горбачев.

     Премия мира, согласно последней воле Альфреда Нобеля, в отличие от остальных наград, учрежденных по его завещанию, присваивается не в Стокгольме, а в Осло. Ученый указал, что решение о присуждении премии должен принимать комитет из пяти человек, которых назначает парламент Норвегии. По традиции члены комитета - это в основном отошедшие от активной деятельности норвежские политики и бывшие лидеры партий.

     Нобелевский комитет решил не присуждать Нобелевскую премию по литературе и перенес ее вручение на 2019 год. Такое решение было принято из-за скандала в Шведской академии с обвинениями в сексуальных и финансовых злоупотреблениях, в результате которого из организации ушли шесть ее членов. Ситуация, в которой вручение премии по литературе перенесли из-за скандала, - первая в истории награды. Между тем и раньше были случаи, когда премию по литературе не присуждали. Так, в 1935 году было решено, что ни один из претендентов не достоин награды. В последний раз Шведская Академия наук не вручала Нобелевскую премию по литературе в 1943 году во время Второй мировой войны.

5) Премия по экономике

https://www.rbc.ru/politics/08/10/2018/5bbaffe99a79477a49648931 

Лауреаты Нобелевской премии по экономике Шведского национального банка Уильям Нордхаус и Пол Ромер.

  

Наталья Демченко, Антон Фейнберг    

    Премия по экономике в отличие от пяти других Нобелевских премий (по медицине, физике, химии, литературе и Премии мира) не была учреждена самим Альфредом Нобелем в 1901 году. Ее учредил Банк Швеции в 1968 году по случаю своего 30-летия.

     С тех пор финансовая организация ежегодно отчисляет Нобелевскому комитету сумму, равную размеру премии. Сама награда называется Премией Государственного банка Швеции памяти Альфреда Нобеля. Размер Нобелевской премии — 9 млн крон, то есть чуть больше $1 млн.

   Премию Шведского национального банка по экономическим наукам, учрежденную в память об Альфреде Нобеле, присудили Уильяму Нордхаусу и Полу Ромеру. Сообщение об этом размещено в Twitter Нобелевского комитета.

  Они получили премию за работы в области глобального долгосрочного макроэкономического анализа: Нордхаус отмечен за внедрение в него учета изменений климата, Ромер — за объяснение, как на экономический рост влияют инновации

          Рост с учетом климата

     Нордхаус и Ромер «значительно расширили сферу экономического анализа, построив модели, объясняющие, как рыночная экономика учитывает природу и знания», говорится в пресс-релизе Королевской академии наук Швеции. В частности, Нордхаус в середине 1990-х годов стал первым экономистом, разработавшим модель, которая описывает влияние климата на экономику. До этого ученые говорили об этой проблеме, но не давали количественных оценок. Работать над этой моделью Нордхаус начал еще в 1970-х годах.

     «Модель Нордхауса теперь широко распространена и используется для моделирования того, как экономика и климат развиваются в зависимости друг от друга. Она используется для изучения последствий изменения политики в области климата, например введения налогов на выбросы углерода», — отметили в академии.

     Нордхаус «был одним из пионеров» в вопросе влияния климата на экономику, сказал РБК профессор Российской экономической школы (РЭШ) Сергей Измалков. В свою модель он включал макроэкономические показатели, климатические исследования, фактор углеродного цикла (процесс перемещения углерода между миром живых организмов и неорганическим миром), а также оценку расходов и результатов мер по борьбе с парниковым эффектом.

        «Зеленый ВВП» и российский подход

     Один из альтернативных методов оценки благосостояния — «зеленый ВВП». Для его подсчета из традиционного ВВП вычитается стоимость экологических издержек, в то время как сейчас при разливе нефти расходы, связанные с его устранением, учитываются в ВВП и даже способствуют экономическому росту. С другой стороны, как указывали аналитики Credit Suisse, при применении «зеленого ВВП» возникают проблемы с достоверностью денежных оценок качества окружающей среды.

     Россия, на которую приходится около 5% мировых выбросов углекислого газа, в 2016 году в числе других стран подписала глобальное Парижское соглашение по климату, но до сих пор его не ратифицировала. Власти пока только объявили о планах по борьбе с выбросами и еще не предприняли конкретных мер, но это не только российская проблема, сказал РБК заведующий лабораторией макроэкономического моделирования Института Гайдара Андрей Полбин. «Активно снижение выброса парниковых газов таргетируют в основном европейские страны. А США после избрания [президентом Дональда] Трампа даже вышли из Парижского соглашения», — напомнил он.

    «Существует проблема «безбилетника». Каждой стране выгодно у себя не снижать выбросы парниковых газов, а пользоваться тем, что их снижают другие страны», — отметил Полбин.

       Рост с учетом инноваций

     В свою очередь, Ромер, как отметили в Королевской академии наук, показал, «как знания могут служить драйвером долгосрочного экономического роста».

     «Предыдущие макроэкономические исследования подчеркивали, что технологические инновации выступают основным драйвером экономического роста, но не моделировали, как экономические решения и рыночные условия определяют разработку новых технологий. Пол Ромер решил эту проблему, показав, как экономика определяет готовность фирм создавать новые идеи и инновации», — говорится в релизе.

     Исследования Ромера «перевернули» подход к макроэкономическому анализу, говорит Сергей Измалков. Тогда ученые уже писали о быстром росте в Японии, Израиле, «восточноазиатских тиграх» (Южная Корея, Сингапур, Гонконг и Тайвань), но понимания, откуда этот рост берется, почти не было, рассуждает он. «Ромер задался этим вопросом внимательно и предложил теорию, согласно которой технологические инновации и знания являются дополнительным фактором производства, а накопление этих знаний оказывает положительное влияние на производительность труда и капитал», — добавляет он. Чтобы управлять таким ростом, напоминает Измалков, он предложил стимулировать инновации через экономическую политику: «Это дало другим экономистам и практикам огромный новый набор инструментов».

    Модели Ромера, опубликованные в 1990 году, положили начало теории эндогенного экономического роста, по которой важными факторами экономического роста выступают знания, инновации и инвестиции в человеческий капитал. Теория подразумевает, что темпы роста экономики могут быть увеличены с помощью поддержки образования, выделения субсидий на научные исследования и разработки, а также посредством повышения стимулов для внедрения инноваций.

    Ромера и Нордхауса связывает то, что оба предлагали анализировать именно долгосрочный рост, – подчеркивает Сергей Измалков. В 1987 году, еще до того как они создали свои модели, Нобелевскую премию по экономике получил Роберт Солоу, разработавший модель роста, которая помимо традиционных факторов труда и капитала включает в число драйверов экономического роста технологический прогресс. Однако расчеты Солоу, как указывал Ромер, не могли объяснить разницу в темпах роста разных стран (из них следовало, что более бедные страны должны расти быстрее, чем богатые). На этот вопрос ответил сам Ромер — он, в частности, пришел к выводу, что нерегулируемый рынок может производить инновации, но они не будут оцениваться по достоинству. Решить эту проблему должно государство путем субсидий на научно-исследовательские разработки и развития патентной системы.

     Нордхаус же дополнил модель Солоу анализом последствий глобального потепления и предложил бороться с ними системой налогов на выбросы углерода.