Кем была Александра Осиповна Смирнова-Россет, эта далекая и, что ни говори, знаменитая женщина? Как всё же её имя вошло в круг литературных имён? Здесь-то и следует воскликнуть: вот что значит быть любознательной! Иметь широкие интересы и не просто пропускать сквозь себя, кажущиеся иногда незначительными, высказывания окружающих лиц, а вольно или невольно запоминать их! 

    А заведомо исторически важные разговоры современников-собеседников записывать, не мешкая! Слушая их, думать, сопоставлять, включаться в беседы, споры. Потом класть всё это на бумагу – все столкновения  мыслей по свежей памяти. Для этого нужно было иметь острое чутьё значительного и великого! Она это имела.

       Вот передо мной «Записки А.О.Смирновой, урождённой Россет», впервые подготовленные к печати и опубликованные её дочерью О.Н.Смирновой в 1894 году, и переизданные (Москва, издательство «Московский рабочий», 1999). 

     Это книга удивительных  живых диалогов умной блестяще образованной женщины с теми, кто для нас ныне – старейшие почитаемые классики. Но когда читаешь «Записки», ощущаешь себя  рядом с ними в том далёком времени, и все они становятся ближе, проще и роднее.

   Карамзин, Жуковский, Одоевский, Вяземский, Крылов, Хомяков, Виельгорский, А.Тургенев, Гоголь и, самое главное – Пушкин! Пушкин в непринужденном общении с хозяйкой литературного салона – Александрой Осиповной Смирновой-Россет и в горячих диалогах со всеми, названными выше выдающимися людьми.

       Конечно, литературный салон Александры Осиповны Смирновой-Россет был аристократическим салоном. Но участники встреч, вечеров и обмена мнениями были не только аристократами по происхождению. Они в первую очередь были аристократами духа. Читая страницы фактически дневниковых записей, проживаешь с этими людьми часы возвышенной жизни. Здесь беседы и об истории, о русской и западно-европейской прозе и поэзии. Гёте, Шиллер, Байрон, Шелли, Данте предстают в понимании русских поэтов первой половины ХIХ века. Не в академическом изложении взглядов, а в вольном устном размышлении. Схвачены мгновения зарождающейся мысли, быть может те импульсы, из которых потом образуются убеждения…

         Родословная А.О.Смирновой-Россет замечательна слиянием в ней очень разных ветвей человеческих: бабушка её со стороны матери была урожденной грузинской княжной Цициановой (Цицишвили), дед – итальянского происхождения – русский генерал артиллерии Арнольди, чрезвычайно ценимый Александром Первым (из истории известно, что именно в доме Арнольди в Таганроге Александр I скончался). 

       Отец Александры Осиповны – французский эмигрант Россет. Он служил под начальством самого Потёмкина-Таврического, а одно время – великого полководца Суворова. Арнольди отличился при взятии Измаила. Все предки Александры Осиповны глубоко вросли в русскую историю и культуру и представляли именно её, когда пребывали за границей. 

    Общительный нрав, способность к ярким умозаключениям, заинтересованное и лёгкое усвоение языков, знаний, даже политических веяний – не от этого ли смешения различных природных черт такая яркая индивидуальность  Александры Осиповны?!

         Сначала ей было дано домашнее воспитание. Затем она была зачислена в Екатерининский институт и закончила его с превосходными успехами. Юная успешная красавица была замечена царской семьей в первые же месяцы царствования Николая Павловича и Александры Фёдоровны. Она становится приближённой императрицы, а затем назначается её фрейлиной. 

       В примечаниях к «Запискам», выполненных дочерью к первому изданию, приводятся слова императора, обращённые к Александре Осиповне: «Я начал царствовать над Россиею незадолго до того, как вы начали царствовать над русскими поэтами...". 

       Выйдя замуж, Александра Осиповна стала Смирновой, но фамилия «Россет» никогда не исчезала из её имени.

       Упомянутой Николаем Первым «царственности» Смирновой-Россет среди российских поэтов можно найти восторженно-художественное подтверждение, если обратиться к поэзии, вышедшей из-под пера тех, кто бывал у неё и восхищался ею – не только её красотой, но и умом, обаянием, эрудицией. Это и П.Вяземский, и А.Хомяков, и В.Жуковский, и И.Аксаков, и М.Лермонтов, и Е.Растопчина, и, конечно же, Александр Пушкин.

      Пушкин – прежде всех, прежде всего! Потому что наибольшая часть записок в книге  – это зарисовки  бесед прекрасной хозяйки с Пушкиным и его бесед с многочисленными гостями, имена которых приведены выше.

      Но, конечно же, никто не представил так лаконично и точно суть натуры Смирновой-Россет в поэтических строках, как Пушкин. Вот одно из   стихотворений его, написанное от имени самой же Александры Осиповны и звучащее как словесный портрет её:

                                              В тревоге пёстрой и бесплодной

                                              Большого света и двора

                                              Я сохранила взгляд холодный,

                                              Простое сердце, ум свободный

                                              И, как дитя, была добра.

                                              Смеялась над толпою вздорной,

                                              Судила здраво и светло.

                                              И шутки злости самой чёрной

                                              Писала прямо набело.

        А как всеобъемлющи и оригинальны высказывания Пушкина о деятелях всемирной  литературы и философии!  Ведь никто ничего не записал из этих высказываний при жизни Пушкина, кроме Смирновой-Россет. А поэтому первая  публикация «Записок» у многих вызвала неприятие. Дочь, издавшую  их,  обвиняли в фальсификациях, подделках, придумываниях, хотя  факт постоянных, непрерывных записей Александры Осиповны был всем хорошо известен. Известно и то, что часть записей во время встреч по просьбе матери выполняла дочь.

   Очень хорошо в защиту «Записок» высказался Д.Мережковский: «Современное русское общество не оценило этой книги, которая во всякой другой литературе составила бы эпоху – благодаря своей культурной неотзывчивости и равнодушию к проблемам философского характера. 

     Смирновой не поверили, так как не могли себе представить Пушкина, подобно Гёте,  рассуждающего о мировой поэзии, философии, о религии, о судьбах России, о прошлом и будущем человечества… Воспроизводимый Смирновой образ Пушкина-мыслителя как нельзя более соответствует образу, который таится в необъяснённой глубине законченных созданий поэта и отрывков, намёков, заметок, писем, дневников… Пушкин и здесь, и там – и в своих произведениях, и у Смирновой – один и тот же человек…».

       Действительно, как интересно читать размышления Пушкина об английской литературе: О Вальтер Скотте, Байроне, Бёрнсе, Шелли, Шекспире. Равно как и французской: Монтень, Лафонтен, Вольтер, Бомарше, Гюго. 

      Как восторжен отзыв об испанце Сервантесе и созданном им образе Дон Кихота, который понят Пушкиным  - как великое идеальное сердце.

      Очень необычны размышления Пушкина о Прометее в поэме Шелли. Пушкин полагает ошибочной версию Шелли, по которой Создатель терзает человечество и наслаждается его терзаниями, против чего и восстал Прометей.

        К слову, я часто думаю: как жаль, что Пушкин не коснулся темы и образа Прометея. Как бы всё это было дано нам?! Я думаю, что Пушкин по-своему приблизил бы к нам этого античного героя. В двадцатом веке венгерский писатель Лайош Мештерхази дал нам новое решение «загадки» Прометея.

       В «Записках» приведено тонкое понимание «Мыслей» французского философа Паскаля. Пушкин так комментирует Паскаля, сказавшего, что человек – это мыслящая тростинка: заблуждения мысли ведут к заблуждению совести, потому что, кто ложно мыслит- ложно поступает. 

        В итоге предстаёт на страницах «Записок» А.О.Смирновой–Россет  Пушкин – неисчерпаемый.

      Единственное, с чем нельзя согласиться, где действительно возникает неприятие записей – это приведённые в книге высказывания Пушкина о религии. Здесь давит на читателя  слишком навязчивое нравоучительство, что нехарактерно для Пушкина. Дело в том, что публикатор «Записок» – дочь Смирновой-Россет – Ольга Николаевна Смирнова, по имеющимся воспоминаниям близких ей людей, была человеком чрезвычайно набожным и консервативным в этой области и, как полагают, отдала записям религиозной тематики утрированное, чрезмерное своё «внимание», чем и исказила пушкинские подходы к этой теме

      Если по примеру Мережковского, сопоставить размышления Пушкина в области религии  из «Записок» с отношением к этой теме в его творчестве, сразу выяснится, какова реальная мера религиозности Пушкина и в чём она заключается. Это – чуткая мудрость не без доли иронии. Без экстатических преувеличений, но со спокойствием необходимого приятия действительности.

       В заключение хочется сказать, что со времени публикации  «Записок» А.О.Смирновой, урожденной Россет, несколько поколений читателей и не только русских, благодарны ей за этот добровольный воодушевлённый труд.

      Побольше бы таких «не-писательниц» в истории человечества, которые пишут, как сказал Пушкин, «прямо набело».

____________________

© Кресикова Иза Адамовна

Справка и фото из Википедии:

Александра Осиповна Смирнова (6(18) марта 1809, Одесса — 7 (19) июля 1882, Париж); урождённая Россет, известная также как Россети и Смирнова-Россет — фрейлина русского императорского двора, знакомая, друг и собеседник Пушкина, Лермонтова, Жуковского, Гоголя. Ей приписываются откровенные, подчас язвительные и не всегда достоверные воспоминания о жизни русского общества первой половины XIX века.