 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
(Часть 1 см. в предыдущем номере журнала - http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/w...;level1=main&level2=articles) Возвращение на Родину Два с лишним года, проведенные на разных фронтах Первой Мировой войны, не могли не отразиться на мировоззрении Георгия Андреевича. Его корреспонденции, рассказы о войне, наконец, его стихи – ярко подтверждают неприятие им войны. Боль от чужих страданий, от чужого горя и чужих слез проникает в душу Георгия Андреевича, оседает в ней на самом донышке, кровоточит… С противоречивым настроением Вяткин едет в свою родную Сибирь. Демобилизация, революции, отречение царя, временная власть А.Ф. Керенского, восстание большевиков, выход в свет трех его книг, редкие встречи с женой. И всё же какое-то чувство свободы будоражило его сердце. Вдруг сбудутся все его и многих других людей мечты о счастливой жизни. Кто скажет? Он ехал домой, к родным. К весне он добирается в Томск, к матери Александре Фоминичне и трем сестрам. Им надо было помогать. Довольно быстро находит себе работу секретарем секции по внешкольному образованию при школьном отделе городской управы. Продолжает, правда не так активно, как делал раньше, печатать свои произведения в сибирских газетах. Занимается культурно-просветительской работой. При этом всячески сторонится любой политической деятельности. Вяткин откровенно скучает по своей жене Капитолине Васильевне, ведь встречались они последний раз во Пскове и в Петрограде, когда у Георгия Андреевича находилось время отлучиться с фронта. Спасают лишь нечастые письма. В апреле 1918 года в Томске по инициативе Г.Н. Потанина создается Народная академия искусств. И Георгий Андреевич принимает активное участие в ее работе. В мае 1918 года в Томском политехническом училище Вяткин делает важный для того времени доклад «О сибирской литературе», и прежде всего речь идет о творчестве таких уже признанных мастеров пера как Вячеслав Шишков и Георгий Гребенщиков. Они оба входили в число близких Вяткину людей, хотя с Гребенщиковым у него нередко возникали разногласия. Но время круто изменилось. К власти пришли большевики. Как и многие интеллигенты, видя и понимая, что в стране происходит неразбериха, насаждение единомыслия, террор, Г.А. Вяткин не мог принять новую власть и не принял. Пришлось смириться и ждать лучших времен. Однако в июне Вяткин бросает Томск и перебирается на родину – в Омск, который становится центром борьбы с большевиками. Георгий Андреевич хотел быть в гуще событий. 7 июня 1918 года большевики бежали из Омска. После ликвидации Советской власти в Омске остался штаб Омского военного округа, офицеры которого в большинстве своем перешли на службу новому Временному Сибирскому правительству. А сам город вполне можно было назвать большим военным укреплением. К тому же большевики бросили большое количество оружия и патронов. В Омск прибывали остатки частей старой армии и немало офицеров, бежавших от большевиков. Население города постепенно росло… В июне-июле власть полностью переходит к Временному Сибирскому правительству, а 23 июля Омск объявляют столицей Сибири. Вяткин начинает работать начальником информационного бюро западносибирского комиссариата, а уже 10 июля 1918 года его назначают помощником директора информационного бюро Временного Сибирского правительства. Сначала штат бюро был небольшим – всего 9 человек. Такое бюро не могло дать необходимого объема информации, которая состояла в основном из телеграфных сообщений. К осени 1918 года становилось ясно, что экономическое положение города оказалось сильно расшатанным. Власть Временного Сибирского правительства зашаталась. Адмирал Колчак. Надежда Политическая жизнь в Омске к осени 1918 г. становилась всё более богатой на события. К власти пришло Временное Всероссийское правительство. Был сформирован новый Совет Министров. Отдел печати реформировали, но бюро печати осталось. 18 ноября власть в Омске и в белой России перешла к адмиралу Колчаку. Вяткин сохраняет свое место в бюро печати. К нему приезжает жена Капитолина Васильевна, закончившая в этом году Бестужевские курсы в Петрограде, кстати – это был последний выпуск курсов, позднее они были преобразованы в Петроградский университет. Бестужевские курсы по сути были первым высшим учебным заведением для женщин России и давали весьма серьезное образование. Среди преподавателей курсов в разные годы были такие известные не только в России, но и за ее пределами люди, как омич Иннокентий Анненский, композитор и ученый Александр Бородин, ученые Дмитрий Менделеев, Леон Орбели, Иван Сеченов, Константин Глинка. А среди слушателей можно вспомнить дочь Менделеева и жену Александра Блока – Любовь Блок, Надежду Крупскую, писательниц Ольгу Форш и Анну Караваеву, личного секретаря Ленина Лидию Фотиеву, сестер Ленина Анну и Ольгу, литературного критика (в том числе и произведений Вяткина) Елену Колтоновскую. Какое было интеллигентное поколение в России в начале века! Приход к власти адмирала Колчака, объявление Омска столицей освобожденных от большевиков территорий России, безусловно, вдохновили Вяткина. Он активно включается в культурную жизнь родного города, да и всей России. Многие деятели культуры находили временное (или постоянное) убежище в Омске. Достаточно назвать такие имена как С. Ауслендер, Г. Маслов, Д. Бурлюк, К. Урманов. В Омск прибыл известный скульптор И.Д. Шадр. Предполагалось, что он будет работать над памятником генералу Лавру Корнилову, выпускнику Сибирского кадетского корпуса. Но не сложилось. Интересна работа Георгия Андреевича в Русском географическом обществе. 5 октября 1918 года он пишет заявление о приеме в РГО. В Государственном архиве Омской области хранится оригинал этого заявления. Возможно, на его отношение к этнографии оказало влияние его жена – этнограф по специальности. Хотя многие очерки, написанные Вяткиным до их знакомства, насыщены описанием быта и географических особенностей, например Алтая или Финляндии, или Польши. От пристального и внимательного взгляда настоящего художника слова не ускользали даже вроде бы мелкие подробности местности и быта населения. Вяткин принимает участие во многих заседаниях РГО, а также в работе комиссии «Архива войны», которая собирала в течение нескольких лет материалы о Первой мировой войне. РГО активизирует работу этой комиссии, указывает о важности этой работы, о ее направлениях и программе действий. 30 апреля 1919 года Западно-Сибирский отдел РГО принимает на себя обязанности Всероссийского РГО и учреждает Временный Совет РГО. Кандидатом в члены Совета становится Георгий Вяткин. Литературно-художественным клубом в 1918-1919 годы становится дом писателя и художника Антона Сорокина. За одним столом собирались вместе омские писатели, художники из Петрограда Л.А. Бруни и К.К. Чеботарева, поэт из охраны Колчака Ю. Сопов, японский генерал Танака. Бывала там и Анна Васильевна Тимирева, она служила в то время в Отделе печати при Правительстве Колчака переводчицей. Конечно же, Вяткин частенько заходил на ул. Лермонтова, 28. В Омске, столице белой России, стали издаваться многочисленные газеты и журналы. Во многих из них печатал свои произведения Георгий Андреевич. Названия журналов говорят сами за себя – «Возрождение», «Отечество», «Единая Россия». Белая Россия надеялась на освобождение страны от большевиков. Вяткин тоже. 1 января 1919 года в газете «Заря» Вяткин печатает статью, за которую большевики могли его расстрелять сразу без суда. В ней боль за свою Родину и надежда на ее возрождение. «Зажглись лучи надежды. Возрождение России стало делом близким…» – как сильно мечтал Георгий Андреевич о новой, сильной и справедливой России, о какой мечтал он, будучи еще совсем юным во времена первой русской революции, как мечтал он после февраля 1917 года, когда русский народ узнал, как «пахнет» свобода, как мечтал он даже после октябрьского переворота… Но потом началось такое, что беспощадно разрубило не только его мечты. Грубость, насилие, зверства, бескультурье нового режима разорвали его сердце, надломили его душу. О чем теперь мечтать?. Как жить? И вот адмирал Колчак своим авторитетом вновь подарил некую зыбкую надежду на возрождение справедливости и культуры в России. Вяткин верил в него, верил в то, что адмирал сможет вернуть России и ее былую силу, и ее былую славу, славу Великой Единой России. Загорелась искра надежды. И Вяткин отдает всего себя служению новой власти. С верой и с Богом. Георгий Андреевич никогда не скрывал своих политических взглядов. Он активно разоблачал установившиеся порядки при власти большевиков, участвовал в подготовке агитационных материалов. Он все больше проникался антибольшевистскими настроениями, от симпатий к эсерам и областникам перешел к прямой поддержке режима А.В. Колчака. Такую позицию Вяткин объяснял тем, что видел в Верховном правителе человека и государственного деятеля, способного решить национальные задачи. Он не стал скрывать свои взгляды и на допросах в 1920 году, и в страшном 1937 году… За государственной службой и общественной работой Г. А. Вяткин не переставал писать стихи, рассказы и статьи, которые публиковал на страницах местных газет и журналов. Он активно сотрудничал с такими газетами, как «Заря», «Русь», «Наша газета». Его произведения появляются и в других изданиях, в других городах, освобожденных от большевиков. Например, журналы «Сибирский рассвет» (Барнаул), «Возрождение» (Омск), газеты «Вечерняя заря» (Омск), «Иртыш» - голос сибирского казачества (Омск), «Народная Сибирь» (Новониколаевск), «Наш путь», (Омск), «Наша газета», (Омск), «Русская Армия» (Омск), «Сибирская Жизнь» (Томск), «Сельская жизнь» (Красноярск), «Пермские стрелки» (Пермь), «Атбасарская жизнь» (Атбасар) и другими. Крупным успехом Георгия Андреевича стала его небольшая по объему, но насыщенная стихами и рассказами с патриотическим гражданским содержанием книга «Раненая Россия», выпущенная в 1919 году в Екатеринбурге. Вот небольшое стихотворение из этой книги: День уходит. В свете месяца Сердцем кроток, взором тих Старый дед, вздыхая, крестится:
Даль закатная румянится, Над рекой туман встает. С верой сердце не расстанется Даже в вихре непогод. Милый дед! Душой скорбящею Оглянись на скорбный путь И Россию – мать болящую Ты в молитвах не забудь. Бюро обзоров печати, несмотря на критику из правительственных кругов по поводу некоторой предвзятости, работало очень кропотливо и без оглядки на личности и политические взгляды, важно было собирать правдивую информацию из многочисленных источников, анализировать ее и передавать дальше для публикации в газеты. Непредвзятая работа Вяткина, его, безусловно, богатый журналистский опыт не могли остаться незамеченными адмиралом Колчаком и его окружением. Результатом этого стало включение Георгия Андреевича в состав группы лиц, сопровождающих Верховного Правителя в его поездке на фронт в сторону Тобольска. Вяткин оказался рядом с адмиралом, его задачей было описание поездки адмирала и его встреч с солдатами и населением. Но власть Колчака завершалась, ему не удалось воплотить в жизнь мечты многих и многих… И мечту Вяткина о справедливой, сильной и гордой России. Увы! История не оставляет нам выбора. Колчак покидает в ноябре Омск, вслед за ним едут в Иркутск и Вяткины – Георгий Андреевич и Капитолина Васильевна. Что их ждет в Иркутске или еще где-то? Никто тогда не знал. А жизнь продолжалась, они были так молоды. Трибунал 14 ноября 1919 года Омск был освобожден от Колчака 5-й Армией под командованием М.Н. Тухачевского. Город был сдан практически без боя. За два дня до этого из Омска на восток выехали пять поездов со штабом Верховного Правителя и сам адмирал Колчак. Эвакуация правительственных учреждений, в том числе и бюро обзоров печати, в котором работал Вяткин, происходила немного ранее. В конце октября 1919 года Вяткины прибыли в Иркутск. В городе было неспокойно, население настроено против Колчака, и уже в январе следующего года к власти пришли большевики. Г.А. Вяткин с женой не поехали дальше, не стали бежать от большевиков. Вероятно, Георгий Андреевич не чувствовал особой вины перед новой властью, возможно еще полагал, что власть большевиков не будет столь продолжительной. Да и как он мог оставить в Томске свою мать и трех младших сестер? Им надо было помогать. Георгий Андреевич и Капитолина Васильевна обосновались на Саломатовской улице в доме 26. Он работу нашел не сразу, а она быстро устроилась в зоологический отдел Губоно. Вскоре они получили письмо от матери из Томска: 29 января Вяткин поступил на службу в газету «Красная Армия», сотрудничал и с другими иркутскими газетами. Так, уже 13 февраля – с газетой местных кооператоров «Наше дело», а с 17 февраля – с газетой «Знамя борьбы», которую издавали левые эсеры. Чуть позже его публикации появились и в газете большевиков «Сибирская правда». Публикации в «Красной армии» были весьма примитивными откликами на происходящие события, но малограмотные солдаты Красной армии хорошо их воспринимали. Свои небольшие фельетоны Вяткин подписывал псевдонимом «Красная Шапочка». К сожалению, доход от журналисткой работы не мог удовлетворить Георгия Андреевича, семью надо было как-то содержать. Ему повезло в марте, когда он был приглашен на работу в информационный отдел Иркутского губернского продовольственного комитета. Место оказалось доходным. Но литературу Вяткин не оставлял. В газете «Красноармейская правда» он печатал под псевдонимами «Красная Шапочка» и Г. Андреевич рассказы и стихи на откровенно революционные темы, возможно, надеясь найти сочувствие у новой власти – большевиков. Один из его рассказов, «На заре», был удостоен второй премии на первомайском конкурсе. Георгий Андреевич, вероятно, тяжело переживал такое положение вещей, когда ему приходилось подстраиваться под ненавидимых им большевиков, их власти… В апреле Забайкальская железная дорога провела конкурс среди иркутских поэтов «Гимна армии труда». Победа в конкурсе досталась Вяткину, его гимн был опубликован в местной большевистской газете, а затем перепечатан газетами других городов, в том числе и Омска. Гимн собирались переложить на музыку и петь хором народных дружин. Премия оказалась весомой по тем временам – Георгий Андреевич получил 10 фунтов крупчатки, 4 фунта сахара и 2 фунта мяса. Казалось, что можно было немного успокоиться, к тому же в марте Вяткина признали непригодным к воинской службе по состоянию здоровья. ВЧК выдала ему удостоверение, позволяющее работать в советских учреждениях. Но всё оказалось не так просто. Нашлись доносчики, и Георгию Андреевичу вспомнили его службу при адмирале Колчаке. 8 мая на Саломатовскую улицу пришли чекисты особого отдела при 5-й армии. Последовали обыск и арест. Обвиняли Вяткина в службе в Ставке Верховного Правителя Колчака. Георгий Андреевич такое обвинение не принимал, говорил только о сотрудничестве с газетой «Заря», и то нечастое. Он заявлял, что никогда не призывал к борьбе с оружием против большевиков, а пытался бороться только идеологически, о чем и писал в своих статьях. Впрочем, долго держать Вяткина в Иркутске ЧК не стало. Учитывая, что вся деятельность его при Колчаке происходила в Омске, Вяткина довольно быстро решили этапировать на его родину – пусть там расследуют и судят. 10 июня Вяткина доставили в Омск. Его делом продолжила заниматься Омское Губчека, всё время расследования Вяткин провел в доме лишения свободы. 29 июня на допросе Георгий Андреевич всячески старался оправдать свою службу в правительстве Колчака. Конечно, понять его можно. Хотя следует заметить, что свое отрицательное отношение к большевикам он не скрывал никогда. Работу в бюро печати он объяснил стремлением не попасть под мобилизацию в белую армию. Деятельность в бюро печати носила объективный характер, в этом отношении Вяткин не кривил душою. Именно так требовали выполнять работу по сбору информации руководители из правительства Колчака, им нужны были мнения всех сторон. Но вся ли информация в газетах была правдива? Вероятно, Вяткин, как и многие в Омске, не знали истинного положения дел у большевиков. О них распространяли дезинформацию, писали в газетах о зверствах большевиков, о расстрелах и пытках. В какой мере это соответствовало действительности – никто в то время не знал. Не знал и Георгий Андреевич. Ссылаясь на это, Вяткин пытался пояснить на допросе свои статьи с призывами к борьбе с большевиками. В свое оправдание он также рассказал о работе в советских органах в Иркутске весной 1920 года. Вспомнил и о своем добром знакомстве с Владимиром Дмитриевичем Бонч-Бруевичем, который в то время занимал должность Управляющего делами Совета Народных Комиссаров. Удивительно, что Вяткину, находящемуся под арестом, разрешили отправить телеграмму В.Д. Бонч-Бруевичу. И не менее удивительно, что ответ пришел в тот же день. Следствие завершилось, и дело передали на рассмотрение суда революционного трибунала. Георгий Андреевич признал свою вину полностью, чистосердечно раскаялся в содеянном. Это был вынужденный шаг – Вяткин, прежде всего, думал о том, как будут жить без него мать, сестры и жена. Его отношение к новой власти было неизменным – об этом свидетельствуют допросы Вяткина в страшном 1937 году. Приговор оказался весьма мягким. Наверняка сыграло свою роль знакомство Г.А. Вяткина с В.Д. Бонч-Бруевичем, возможно, были иные причины, например, амнистия, объявленная декретом ВЦИК к 1 мая 1920 г. Обычная амнистия к празднику. В те годы объявляли амнистии по 2 раза в год, к 1 мая и к 7 ноября. Георгия Андреевича отпустили. На сердце отлегло. Надолго ли? Могут снова вспомнить, и ведь есть что… С тяжелыми мыслями выходил на свободу Георгий Андреевич. Надо было где-то искать жилье, работу, вызывать жену из Иркутска. Семейная жизнь толком не складывалась – долгие разлуки, редкие месяцы совместной жизни, страх за свою, а значит и за ее судьбу… Он прекрасно понимал, что в новых условиях при большевиках ему вряд ли дадут свободно работать, излагать свои затаенные мысли, писать так же, как он писал до этого. Нужно было приспосабливаться, прятать от посторонних глаз свое отношение к власти. Новая жизнь в Омске А жизнь продолжалась. Георгий Андреевич, справившись с переживаниями после трибунала, нашел работу в издававшихся в то время газетах и журналах. Газета «Советская Сибирь», существовавшая в Омске до 12 июня 1921 года, переезжает в Новониколаевск, ее место занимает «Рабочий путь» (сейчас это газета «Омская правда»). Вяткин становится постоянным сотрудником «Рабочего пути». Правда он не блещет как ранее стихами и рассказами, их почти нет. Но печатается почти в каждом номере: небольшие статьи, рецензии на спектакли, библиографические заметки. Первым главным редактором «Рабочего пути» стал поэт Александр Павлович Оленич-Гнененко, давний знакомый Георгия Андреевича. Тираж газеты был серьезным – до 30 тысяч экземпляров. С газетой сотрудничали такие известные литераторы Омска как Леонид Мартынов, Петр Драверт, Павел Васильев и другие. Но энергия Георгия Андреевича выходила далеко за рамки одного издания. Он вступает в «Омскую артель поэтов и писателей», созданную в 1920 году, участвует в выпуске «Живых литературных альманахов», берется за любое новое и интересное начинание, связанное с литературой. В 1921 году в Омске вышел первый номер журнала «Искусство» - журнал искусств, литературы и техники, временник гублитсекции и Сибирского художественно-промышленного практического института. Инициаторами издания были А.П. Оленич-Гненеко и Г.А. Вяткин. Они, конечно, горели желанием, чтобы журнал стал не временником, а настоящим периодическим изданием. Но в условиях финансового и бумажного дефицита удалось выпустить всего два номера: один в 1921 г. тиражом в 400 экз., второй – в 1922 г., тиражом 500 экз. В каждом из номеров Георгий Андреевич участвовал сразу в нескольких разделах: как поэт и как литературный критик. Кроме стихов он опубликовал поэму «Франциск Ассизский» и статьи о творчестве Ф.М. Достоевского, А.Н. Некрасова и А.А. Блока. С журналом активно сотрудничали Всеволод Иванов, Петр Драверт, Кондратий Урманов, Леонид Мартынов, Антон Сорокин. Журнал отличался своим прекрасным художественным оформлением, которое было выполнено художником В. Эттелем. В начале октября 1920 г. к Вяткину в Омск из Иркутска приезжает Капитолина Васильевна. Она довольно быстро находит работу, близкую к своей специальности во 2-м Омском педагогическом техникуме, с 19 октября 1920 г. начинает преподавать. Но мечтает она об экспедициях и научных исследованиях, как это было раньше, на Алтае. А Георгий Андреевич мечтает о детях… Весной Капелька заболела (у нее возникли проблемы с легкими) и в связи с этим с 1 апреля 1922 года она уволилась из техникума. К тому же у нее появилась ревность, раздражительность. Отношения в семье Вяткиных натянулись. По информации, полученной из Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого Российской Академии наук, (Санкт-Петербург), К.В. Вяткина уехала из Омска в конце 1922 года. Наиболее вероятно, что она прожила в Омске еще пару месяцев, работала до июля, и после этого уехала в Петроград, где и провела всю свою жизнь, стала крупным ученым, защитила диссертацию. Вот только семейного счастья она больше не нашла. И Капитолина Васильевна, и Георгий Андреевич тяжело переживали наступивший распад семьи. Но еще некоторое время пытались сохранить дружеские отношения. Об этом можно судить по их личной переписке, которую К.В. Вяткина хранила до конца своих дней. Георгий Андреевич, наделенный тонкой душой поэта, глубоко переживал расставание с женой. Но судьба вовремя приготовила ему неожиданный подарок. В 1918 году в Омск из Тобольска, их родного города, перебралась семья доктора Николая Васильевича Афонского (1859-1943): его жена Лидия Вениаминовна (1867-1944), сын Николай и 5 дочерей - Вера, Зина, Елена, Наталья и Мария. Самая младшая, Мария, родилась 14 января 1899 года в Тобольске, и детство провела в доме, где раньше жил П.П. Ершов – сибирский сказочник, автор «Конька–Горбунка». Это была просвещенная и высококультурная семья. Николай Васильевич дал весьма приличное образование своим детям, все знали иностранные языки, занимались музыкой, а Елена училась в Парижском университете, знаменитой Сорбонне. Сын Николай стал врачом, а уже его сын – тоже Николай - дошел в своей карьере до заместителя Министра СССР, лауреата Государственной премии СССР. Но судьба не дала его потомкам долгой жизни. Сын Николая Васильевича прожил 30 лет, а внук – 47. Младшие сестры Наталья и Мария быстро вышли замуж уже в Омске, муж Натальи был журналистом, а Мария выбрала чиновника Акмолинской губернии Леонида Васильевича Родионова. 29 сентября 1919 года состоялось их венчание. В декабре 1920 года у Марии и Леонида родился сын Владимир. И почти сразу же молодую мать поджидал сильнейший удар – муж скоропостижно умер от инфекционного заболевания. Мария осталась с малюткой на руках одна. В такой нерадостной обстановке и застал сестер Георгий Андреевич в 1921 году. Он еще жил со своей женой, но семья, как вы уже знаете, дала трещину. Вяткин частенько стал наведываться в гостеприимный дом Афонских. Появились стихи, посвященные Наталье. Писал ли он для Марии в те годы, мы не знаем, позднее – конечно. Красота сестер кружила голову поэту. Но, вероятно, выбирал он недолго. Мария была писаная красавица. 1 сентября 1923 года Георгий и Мария зарегистрировали свой брак в ЗАГСе. Она второй раз меняет фамилию и становится Вяткиной. Георгий Андреевич сразу же переоформил свидетельство о рождении ее сына Владимира на свое имя и стал для мальчика настоящим отцом. Вяткин любил детей, и, вероятно, отсутствие ребенка стало одной из главных причин распада его первого брака. С Марией Николаевной он наконец-то познает всю радость отцовства. Владимир в своей короткой жизни так и не узнает о том, что Георгий Андреевич не был его биологическим отцом. Георгий Андреевич «носил» свою Марию буквально на руках. Красивая, умная, из интеллигентной семьи, спокойная семейная женщина покорила его, так долго ждавшего теплого и уютного очага. У него появился сын, его давняя мечта. А 2 июня 1925 года у четы Вяткиных родилась дочь Татьяна. Наталья Николаевна также находит свое счастье и регистрирует брак с молодым хирургом, приехавшим из Петрограда, прошедшим через гражданскую войну, Владимиром Николаевич Гиммельманом. Предки его отца были выходцами из Германии, отец стал известным в Петрограде музыкантом, работал в Мариинском театре, а Владимир Николаевич закончил полный курс в Казанском университете. Талантливый хирург после демобилизации весной 1921 года прибыл в Омск, был принят в омский медицинский институт, стал ординатором госпитальной хирургической клиники. А с 1924 года организовал и стал руководителем Ново-Омской хирургической клиники. (Сегодня больница №15 в Кировском округе носит имя В.Н. Гиммельмана). В 1934 году Владимир Николаевич Гиммельман создал в Омске ортопедическую службу, был профессором и директором этой клиники. Его жизнь оборвалась рано, в 1946 году, когда ему было 56 лет. Сказалась тяжелая болезнь, перенесенная им в годы Гражданской войны. Сын Натальи Николаевны Николай героически погиб в первые месяцы Великой Отечественной войны под Смоленском, зажав зубами перебитый в бою провод связи.
А жизнь новой семьи Георгия Андреевича Вяткина постепенно налаживалась. Георгий Андреевич много работал. Принимал участие, как и ранее, в театральных постановках, выступая перед началом представления с рассказами о пьесе или об авторе, много писал в «Рабочем пути», создавая культурную летопись Омска начала 20-х годов. В 1921 году в Омске издают его первую детскую книгу «Как дети Буку искали». Отрывки из этой незамысловатой поэтической сказки печатают и сегодня, в том числе крупнейшие издательства России. В 1923 году в Новониколаевке выходит в свет его новая поэтическая книга «Чаша любви». Эта книга стал итоговой в лирической поэзии Вяткина, в ней он демонстрирует все свое мастерство и жизненную позицию. Один из мотивов книги – нетленность человеческого сердца, способного сохранить любовь и стремление к добру, прекрасному и вечному, несмотря на суровые жизненные испытания. Сколько огромной энергии преобразования мира в словах Вяткина: «Что мир без творчества и что без мира ты?» И еще жажды служения своей Родине - России, людям, жажда творчества ощущается в этих стихах. Следует отметить и венок сонетов «Земле - земное», именно в нем сконцентрирована основная мысль Венок сонетов – редкая и крайне сложная лирическая форма - впервые появляется в творчестве Вяткина. Поэт блестяще справляется со всеми тонкостями и трудностями, и превращает свой венок сонетов в своеобразную исповедь, духовную биографию поэта, его основные жизненные вехи и мысли. Земля цветет, любимая, живая, В 1921 году столицу Сибири из Омска перенесли в растущий Новониколаевск. Там группа литераторов, среди которых была будущая писательница Л.Н.Сейфуллина, сумела заразить писателей и представителей власти своей, казалось бы невыполнимой, идеей издания в Новониколаевске толстого литературного журнала, который мог объединить различные литературные и издательские структуры. Они считали, что такой журнал сможет объединить и все писательские силы Сибири. Журнал предлагали назвать «Сибирские Огни». В конце 1921 года власти дали добро на издание «Сибирских Огней». Лидия Сейфуллина, которая, кстати, училась в одной из омских гимназий, хотела привлечь к журналу всех лучших литераторов, которых знала. Она специально выезжала в 1922 году в Омск и уговаривала А. Оленича-Гнененко, П. Драверта и, конечно, Георгия Вяткина дать согласие на сотрудничество с зарождающимся изданием. Сотрудничать с «Сибирскими Огнями» Георгий Андреевич стал почти сразу, но с переездом в Новониколаевск не спешил – нужно было устраивать семейную жизнь. Лишь в 1925 году, после рождения дочери Татьяны, он снова задумался о переезде в Новониколаевск и постоянной работе в «Сибирских Огнях». «Сибирские Огни» Новосибирск не произвел на нас никакого впечатления. Провинциальный просторный большой город со столичными амбициями. Нет в нем некой сибирской изюминки, да и не могло быть. Молодой город, построенный на берегу Оби в начале ХХ века. Мы были в Новосибирске и раньше, а в этот раз проезжали через него, когда возвращались из короткого путешествия по Алтаю в сентябре 2005 года. Решили заехать посмотреть места, связанные с пребыванием Георгия Андреевича в этом городе. Дом, где он жил, улицы, по которым ходил, наконец – место, где его содержали под арестом. В редакции «Сибирских Огней» мы встретились с заместителем Главного редактора, немного вспомнили историю журнала и пошли дальше. Где располагалась редакция в 1926 – 1937 годах году он не знал. Какой же была «столица» Сибири тогда, в 20-30-х годах? Большевики придумали интересный и выигрышный с их точки зрения ход: строить «столицу» с чистого листа, с нуля. Город с населением немногим более 100 тысяч человек, основанный после прихода сюда Транссиба в самом начале ХХ века, представлял собой большую деревню, состоящую из множества деревянных домов и бараков. Тем не менее, в 1921 году все органы Сибревкома и связанные с ним советские и партийные организации были переведены именно сюда. Главным для большевиков стало отсутствие у города своей истории, местных жителей с этой самой историей – делай все, что тебе требуется. И ведь сделали. Как – это уже другой вопрос. Один из современников писал: «Весь город какой-то временный, хаотичный. Больше похож на огромное село с колодцами, скотом на улицах». В такой, если можно так сказать, неприспособленный толком быть столицей город и приехал Георгий Вяткин в конце 1925 – начале 1926 года. Достоверно неизвестно, в каком месяце Вяткины переехали в Новосибирск, никто мне об этом не рассказывал. Мария Николаевна не любила ничего говорить о муже, боялась… Мама, Татьяна Георгиевна, просто не помнила те годы. Документов тоже не было. Однако сохранились открытки, адресованные сыну Владимиру в 1927 году. Читая их, можно понять, что в Новосибирске жили супруги Вяткины и их двухлетняя дочь, а Володя ходил в школу в Омске. Может быть, может быть. С сентября 1925 года Г.А. Вяткин уходит из «Рабочего Пути» и готовится к переезду в Новосибирск. С 1926 года (или немного раньше) он становится штатным сотрудником журнала «Сибирские Огни». Выходит, Л.Сейфуллина не зря приезжала в Омск… Новая работа увлекает Георгия Андреевича. Он давно сетовал, что «поденщина» в газетах не дает ему возможности писать свободно, творить новое, связывает его обязательствами. А тем временем журнал «Сибирские Огни» набирался сил, мужал, рос в тираже. Уже в первые годы существования журнала Вяткин поместил в нем несколько рассказов, стихи, и еще больше статей и рецензий. Например, можно выделить такие крупные его работы: «Короленко как художник» (1922, №1), «Достоевский в Омской каторге» (1925, №1) и другие. Почти сразу после переезда в Новосибирск Вяткин задумывает написать крупную историческую поэму о Ермаке. Но у него мало информации, нет доступа к историческим фактам. Он собирается в командировку в Тобольск. И проводит там два-три месяца в упорной работе над документами Ермаковых походов, бродит по историческим местам вблизи Тобольска. Поэму пишет к 10-й годовщине Октября. Приходится прогибаться под существующий режим – семья, дети, старая мать в Томске, сестры. Обстоятельства… «Сказ о Ермаковом походе» печатают «Сибирские Огни» в 1927 году. Поэму пронизывает мысль о том, что завоевание и присоединение Сибири к России – дело народное, что именно народ стал не только активным его исполнителем, но и душой. «Сказ…» находит немало отзывов, прежде всего в Сибири. Отзывы разные, но в большинстве своем положительные. Критики отмечают отсутствие в поэме социальной борьбы. Вяткин отправляет поэму Максиму Горькому, тому поэма понравилась. Однако даже рекомендации Горького оказалось недостаточно, чтобы поэму издали отдельной книгой. Георгий Андреевич хорошо понимал, что журнал, в редакцию которого он вошел, был единственной организацией, которая хоть как-то объединяла сибирских писателей. Он помнил первые литературные организации в Омске, помнил знаменитую телешовскую «Среду» и понимал необходимость создания писательских организаций. 22 ноября 1925 года состоялось общее собрание писателей Новосибирска, на котором было принято решение о создании во всех уездных городах Сибирского края литературных групп и подготовке съезда сибирских писателей. Одним из инициаторов этого собрания выступил Вяткин, он был избран одним из членов оргбюро съезда. Первый съезд писателей Сибири прошел с 21 по 24 марта 1926 года в Новосибирске, присутствовало 44 делегата из Омска, Томска, Бийска, Барнаула, Кемерово, Ачинска, Красноярска, Иркутска и Новосибирска. Вяткин, конечно, среди них. На съезде был создан ССП – Союз Сибирских Писателей во главе с В. Зазубриным. Через шесть лет состоялся второй съезд, затем стали готовиться к Всесоюзному съезду писателей, который прошел в Москве с 17 августа по 1 сентября 1934 года. Выступали на нем А. Жданов, М. Горький. Вяткин также присутствовал на этом съезде. Новая сибирская периодика набирала силу. Появляются журналы «Сибирь», своеобразный аналог московского «Огонька», «Красная Сибирячка» (Красноярск), «Сибирский детский журнал» (позднее переименован в журнал «Товарищ»). В организации первого детского журнала в Сибири принимал весьма активное участие Георгий Вяткин. К сожалению, его издание продолжалось недолго, но он все же оставил свой след в литературной истории. Уют в доме создавала Мария Николаевна. Добрая, интеллигентная, музыкальная, совершенно неконфликтная и мудрая красавица полностью посвящала всю себя семье. Она не работала, занималась детьми. Старалась всячески помочь мужу, хорошо понимая его многотрудную работу, его положение в литературе и жизни, его внутреннее напряжение из-за того, что ему пришлось «наступить на горло собственной песне», когда он согласился со следствием в 1920 году, когда вынужден был остаться в России, чужой ему России, по сути. А соседями у Вяткиных были в основном писатели. Особенно дружили они с семьей Анны Ивановны Герман, литературного редактора Новосибирского радио. Ее муж Владимир Степанович был членом Союза писателей. А их дочь, почти ровесница моей мамы, Инна Владимировна Макарова, станет потом народной артисткой СССР. Мария Николаевна долгие годы переписывалась с Анной Ивановной, а потом и с Инной Владимировной, а мама была в гостях у И.В. Макаровой в Москве. Уверен, что и Анна Ивановна присутствовала на Вяткинских вечерах в Новосибирске. Рассказ «Снег» был написан за 16 лет до встречи Марии и Георгия. Семейный вечер, за окном сумерки и идет снег. Он и она, двое у камина. Нежностью и уютом дышит этот вечер… Он мечтал о таком семейном счастье, верил и ждал его прихода. В 1926 году выходят «Алтайские сказки», написанные после неоднократных посещений этого чарующего красотой и какой-то первобытностью края. Именно там он брал сюжеты для своих сказок, слушал рассказы и песни алтайцев. А иллюстрировал «Алтайские сказки» его друг - художник Григорий Чорос-Гуркин. А в 1929 году уже в Москве была издана еще одна книга Вяткина для детей – «Приключения китайского болванчика». В 1925 году в Новосибирске выходит поэтическая книга Вяткина «Ребятам о Сибири». Хотя книга и откровенно пропагандистская, но в то же время автор сумел рассказать в ней об истории своего края, его развитии, о сегодняшнем дне простым и доступным для ребятишек языком. В 1933 году в Новосибирске печатают его небольшую книгу рассказов «Вчера». Название соответствует содержанию: там ничего нет о советской власти. В книгу вошло всего пять рассказов о той прошлой его жизни, которую он мечтал вернуть в 1919 году… Один из рассказов называется «Конец Колчака», другой - «Четверо», о судьбе четырех арестантов, каждый из которых ждет решение своей судьбы… В апреле 1934 года в Новосибирске прошел литературно-музыкальный вечер, посвященный творчеству Ромена Роллана, Нобелевского лауреата по литературе за 1915 год, присужденной «За высокий идеализм литературных произведений, за сочувствие и любовь к истине». Георгий Андреевич выступил с небольшим докладом и предложил написать Роллану письмо от имени сибирских писателей. Никто не поверил, что Роллан ответит или даже заметит это письмо. Но ответ пришел быстро и был адресован на имя Вяткина. И еще Вяткину была прислана открытка от Роллана с его портретом. Она хранится в Омском литературном музее имени Достоевского. Следующий, 1935 год, был для Георгия Андреевича юбилейным – 50 лет со дня рождения и 35 лет литературной деятельности. Как проходили торжества, да и были ли они вообще, или только в семейном кругу, мы не знаем. Документов по этому поводу нет. Поддерживал ли он какие-либо отношения со своими сестрам, мы не знаем, а родителей в 1935 году уже не было на свете. Остались – семья, родственники жены, друзья и еще писатели, которые все чаще и чаще критиковали Вяткина за его приверженность истинной русской литературе, «старой школе». Тяжело ему было приспосабливаться, но приходилось… Достоверно известно, что Вяткин получил трогательное поздравление от своего давнего знакомого и в какой-то степени своего литературного наставника – Максима Горького. Кроме своей основной работы в журнале «Сибирские Огни» Вяткин успевает печатать многочисленные рецензии на новые книги (а ведь для этого необходимо было их прочитать и проанализировать), статьи к юбилейным датам различных деятелей культуры России и других стран, статьи о текущей жизни столицы Сибири и других городов, рецензии на спектакли, и конечно, свои собственные стихи, поэмы, пьесы, сказки, рассказы. Его продолжают печатать многие газеты и журналы сибирских городов. Он совершает небольшие поездки по Сибири. В начале 30-х годов Вяткин работает над своим единственным романом «Открытыми глазами». Романом во многом автобиографическим, во многом пророческим. Георгий Андреевич повторяет судьбу одного из героев, которого арестовывали и расстреляли по сфабрикованному делу, найдя зацепку в его работе. Георгий Андреевич переживет своего героя всего-то на полтора года. Он чувствовал, знал: прятать свое реальное отношение к происходящему в стране становилось все сложнее. Первая Сибирская энциклопедия. «Крестьяне о писателях» Как можно не удивляться работоспособности Георгия Вяткина, если кроме всего перечисленного выше, он успевал и не без успеха работать в редакции первой Сибирской энциклопедии. Как можно не удивляться разносторонностью его творчества, его поразительной эрудицией, многогранностью и теплом его таланта. Вот мнение о нем одного из современников Вяткина из книги Павла Косенко «Повесть об Антоне Сорокине»: «…По другую сторону Новоселова разглаживает пышные усы Георгий Вяткин. Сейчас он, человек чуть моложе Сорокина, пожалуй, наиболее признанный из всех своих товарищей. Его стихи печатают столичные толстые журналы — «Русская мысль», «Вестник Европы», «Русское богатство», его рассказ «Праздник» отмечен премией на всероссийском литературном конкурсе, посвященном столетию Гоголя, его сборник «Под северным солнцем» в 1912 году вышел третьим изданием. Вяткин эрудит, свободно цитирующий в разговоре древнеримских, персидских, индийских поэтов, читающий на память Гейне по-немецки, а Мицкевича по-польски. Но боги его — Достоевский и, особенно, Бальмонт; поэтической манере прославленного символиста он усиленно подражает». В сентябре 1929 года вышел в свет первый том первой Сибирской энциклопедии. В создании этого тома Вяткин не участвовал, а вот 2-й и 3-й тома уже выходили при его непосредственном участии. Впервые вопрос о необходимости создания отдельной сибирской энциклопедии был инициирован в 1919 году «Институтом исследования Сибири» на съезде в Томске при поддержке руководителя белого движения и полярного исследователя Александра Васильевича Колчака, осуществление программы началось в 1920 году, но с приходом Советской власти работы быстро свернули. Инициаторами создания Сибирской энциклопедии были ученые-краеведы, вероятно, они помнили решение Томского съезда, и на это раз проект был поддержан представителями власти – Сибкрайкома. Редакции энциклопедии удалось привлечь к трудной работе многочисленных ученых со всей России. Статьи писали около 500 научных сотрудников Москвы, Ленинграда, Омска, Красноярска, Иркутска, Томска и Новосибирска. После издания первого тома главная редакция энциклопедии значительно изменилась, ее возглавили представители большевиков. Была создана рабочая редакционная группа в составе 5 человек, одним из них и стал Георгий Вяткин. Влияние партийного руководства незамедлило сказаться. Краеведение уходило на вторые планы, а на первые места занимали статьи, соответствующие генеральной линии партии. Политические трудности сказались на подготовке статей будущих 2-го, 3-го и особенно 4-го тома. Тем не менее, 2 том вышел в 1931 году, а вслед за ним в 1932 году и 3-й том. Научные круги страны высоко оценили выпуск Сибирской энциклопедии. Но третий том завершился только буквой «н». Четвертый том готовили, но издать не смогли. Его распечатали только в сигнальных экземплярах (4 том завершался буквой «с») и раздали членам редколлегии. Лишь в 1992 году этот том был напечатан в Нью-Йорке. Пятый и дополнительный шестой том так и остались в проекте. Статьи к ним были подготовлены, но только в рукописном варианте. В настоящее время они хранятся в Новосибирском Государственном архиве. С 1933 года в редакции энциклопедии начались аресты. Причиной послужили статьи о Сталине, написанные для 4 тома. Руководителем Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) был Р.И. Эйхе, латыш по национальности, инициатор массовых репрессий в Сибири. Только за 1937 год Эйхе, как один из участников пресловутой тройки, осудил более 16000 человек, из которых около 5000 были расстреляны. В том же году Эйхе назначают наркомом земледелия, но уже в апреле 1938 года он был арестован и обвинен в создании латвийской фашистской партии и почти сразу же расстрелян. Руководил арестом и присутствовал при пытках Эйхе лично Л.П. Берия. Но еще в 1933 году Эйхе проводил жесткую политику по отношению к «вредителям», «врагам народа». В результате политических репрессий пострадала большая часть редакции Сибирской энциклопедии, часть сотрудников была расстреляна. Вяткин остался практически один из того состава, с которым он начинал работать над изданием. Наверное, именно тогда он и понял неизбежность своего ареста. Страх еще больше вошел в жизнь семьи Георгия Андреевича. За что он мог благодарить новую варварскую власть в стране? За что? Он вынужден был приспособиться, чтобы его семья смогла вырастить детей, чтобы его жена была хоть в какой-то степени счастлива… Но судьба никого не жалела. Хочется рассказать еще об одном уникальном явлении, связанном с именем и творчеством моего деда. Жил и трудился на Алтае удивительный человек – учитель, литератор, просветитель Адриан Митрофанович Топоров. Он создал в алтайском селе Верх-Жилино коммуну «Майское утро», а при коммуне школу, библиотеку, народный театр, музей, хор и оркестр. И читал своим коммунарам литературные произведения различных авторов, в том числе «Сказ о Ермаковом походе» Георгия Вяткина. Позднее он напишет свою знаменитую книгу «Крестьяне о писателях» - первый и единственный опыт крестьянской критики художественной литературы. Будут и другие книги, например «Воспоминания». Позднее, после гибели Георгия Андреевича, не слишком частую переписку с Адрианом Митрофановичем продолжила Мария Николаевна. А сегодня отношения с внуком А.М. Топорова – Игорем - поддерживаю я, внук Г.А. Вяткина. Жизнь продолжается. Дело В конце лета 1937 года в Новосибирск из Омска приехали Николай Васильевич и Лидия Вениаминовна Афонские – родители Марии Николаевны Вяткиной, приехали в гости, проведать своих детей и внуков – Володю и Таню. Всё буднично, обычно. Но что-то висело недоброе в атмосфере того времени, что-то тревожное, непонятное и страшное… Георгий Андреевич понимал – его, как и многих других писателей, в том числе создателей Первой Сибирской Советской энциклопедии, могут арестовать. Понимал за что – могли вспомнить его работу при адмирале Колчаке в годы гражданской войны. Еще пару лет назад в своем во многом автобиографическом романе «Открытыми глазами», опубликованном в «Сибирских Огнях», Вяткин предчувствовал свою судьбу – один из героев романа, отправленный на ликвидацию эпидемии скота в села области без необходимых средств и лекарств, был, по сути, сразу обречен на печальный конец, арест и расстрел… Однажды вечером он сказал детям: - Вам надо поехать в Омск, к бабушке и дедушке. - Но зачем же? Вот-вот начнется учебный год, а мы уедем… Почему? – они не могли понять, ни Таня в свои 12 лет, ни Володя в свои 16. - Так надо, я обещаю вам, что приеду за вами в зимние каникулы, – отец повторил уже более твердо и серьезно. Собирайтесь! - Думай, что хочешь, а я останусь! – заявил Владимир, я взрослый… Георгий Андреевич нехотя согласился, а потом подошел к Тане и попросил ее выполнить небольшое поручение:
- Так надо, Таня, сделай так, как я прошу тебя, и разве они тебе помешают, дочка, - и он улыбнулся… Лишь через много лет Татьяна Георгиевна поймет последний завет отца. Родители Марии Николаевны вместе с Таней уехали, Владимир остался. А тревога наполняла дом Вяткиных все более и более. С приходом осени тучи начинали сгущаться. К их большому писательскому дому на ул. Челюскинцев, 31 все чаще подъезжали черные «воронки», все чаще следовали аресты знакомых им людей, которых увозили в небытие. Как и в былые времена, находились среди населения «доброжелатели», писавшие бумаги в органы, в них – доносы, подозрения, презрение. Мария Николаевна много лет спустя назвала мне фамилию доносчика – один из писателей, живших по соседству. Сказала один раз и больше не повторяла. Она так и не узнала истинной причины смерти ее мужа даже после его реабилитации, даже в начале перестройки. В 1987 году она ушла к нему, своему любимому мужу, о котором тихо говорила с омскими учеными и краеведами, а в ее красивых измученных несправедливостью глазах блестели горькие слезы Памяти… 16 декабря 1937 года жизнь семьи Вяткиных была поделена на «до» и «после». Арест Вяткина был санкционирован еще 2 декабря, а приехали за ним сразу на двух машинах лишь 16-го. Ждали? Чего? Выполнения плана по числу врагов народа? Все может быть. В их квартире №5 писательского дома прошел обыск, была составлена опись изъятого имущества. Те, кто забирал книги, портреты, папки с записями и произведениями писателя, не понимали, да и не могли понять, что в их руках – бесценная русская культура, их это не интересовало. Как можно объяснить то, что забрали большой портрет М. Горького, главного пролетарского русского писателя, с его дарственной подписью Вяткину. Это что – вещественное доказательство? Чего? Преданности советской власти или русской культуре? А вот те книжки и картину Гуркина, которые спрятала в детской комнате Таня, удалось сохранить, они и сейчас находятся в нашей семье. 5 папок (пакетов) с черновыми материалами, папки с письмами М. Горького, И. Бунина, В. Брюсова, многих других писателей и деятелей русской культуры, 256 книг из личной библиотеки, 49 фотографий, сберкнижки на имя Марии Николаевны, профсоюзный билет, различные документы и портрет Горького, - вот неполный список того, что было изъято и что бесследно исчезло вместе с хозяином. Г.А. Вяткина арестовали по сфабрикованному делу о Трудовой крестьянской партии (дело № 45727, новый № 3590, статья 58-2-10-11, дело хранится в Новосибирском архиве ФСБ). Мария Николаевна осталась вдвоем с сыном. Ее жизнь осталась там - за входной дверью, куда увели ее мужа Георгия. Оказалось – навсегда.
Через несколько дней после ареста Георгия Андреевича привели на допрос. Он держался спокойно и уверенно, четко отвечая на вопросы, помня, что за свою работу при Колчаке он уже был осужден еще в 1920 году, в Омске. Вот небольшая выдержка из протокола первого допроса (его дата не установлена): Я весь - порыв. Я весь – исканье. Далек мой бог. Суров мой путь… Что было между допросами? Пытки? Выколачивание нужных показаний? По отрывочным воспоминаниям свидетелей тех событий в НКВД тогда широко применяли такую пытку: заставляли в течение многих часов стоять в холодной комнате лицом к стене. Многие часы. Георгий Андреевич не был физически сильным, еще в 1920 году его признавали непригодным к службе в армии, а в 52 года здоровье было совсем другое. 25 декабря ему предъявляют обвинение и меру пресечения, а уже 27 декабря 1937 года безликая «тройка» выписывает свой стандартный вердикт. Протокол № 89/4 – расстрел и конфискация всего имущества. Вот и все – так просто. И так страшно. Аккуратно подшитые страницы, записки, протоколы, письма, аккуратно подшитая горькая участь Поэта. Вычеркнут еще один достойный сын Отечества из его истории, на долгие годы забыт и запрещен. Запрещены и его книги. Мария Николаевна не один раз обращалась в НКВД с просьбой сообщить ей судьбу мужа. Следовал ответ – 15 лет без права переписки и передач. Знакомые советовали – уезжайте, а то… Сами знаете, что делали с семьями врагов народа. 8 января 1938 года Георгия Андреевича расстреляли.
Его жена так никогда и не узнает этого. Узнают дочь и внук. Но это будет потом, в другой жизни. А пока она решает вернуться в Омск. И летом они с Владимиром едут к ее родителям. Собирались спешно, почти ничего не взяв с собой, только книги, да разве что самые необходимые вещи. Правда, успели продать свое пианино хорошей знакомой Анне Ивановне Герман – матери будущей актрисы Инны Владимировны Макаровой. Почти все имущество оставили в Новосибирске. Найти работу в Омске не удалось, Мария Николаевна уезжает в глухую деревню Голышманово в Тюменской области, где работает учителем немецкого языка два года. Так было лучше, надежнее. Владимир присоединился к Тане, которая жила в Омске у бабушки и дедушки на улице Лагерной, 141 (ныне улица Маршала Жукова). Владимир в 1938 году поступил в Омский сельхозинститут на факультет гидротехники и после его окончания в 1943 году работал в Омской области, Омске, Москве, позднее уехал в Свердловск. Он был талантливым инженером-гидростроителем. До 1956 года жили как в тумане. Семья врага народа. Мария Николаевна похоронила родителей, у ее родной сестры Натальи геройски погиб сын на войне. После школы Татьяна поступает в театральную студию при омском драматическом театре, где судьба сводит ее в одной группе с Михаилом Александровичем Ульяновым (1928-2007), Алексеем Мефодьевичем Преснецовым (1926-1993), другими известными актерами. Георгий Андреевич в юности мечтал о сцене, а актрисой стала его дочь. Татьяна Георгиевна сыграла несколько спектаклей на сцене Омской драмы. Но судьба круто изменила ее жизнь. В конце сороковых годов она оканчивает омский педагогический институт, и в 1947 году молодой и весьма симпатичный рабочий сцены Евгений Андреевич Зубарев (1921–1995), с которым она познакомилась в театре, становится ее мужем. В 1950 году у молодоженов родился сын, внук Вяткина. Евгений Андреевич накануне войны пришел в Омскую драму, весной 1942 года он уходит на фронт, в Сталинград, воюет в разведроте. Но получает тяжелое ранение, долго лечится в госпиталях и возвращается в Омск, в театр, единственный на всю жизнь. Он прослужил в театре более 50 лет. Вроде бы все складывалось нормально. Но Мария Николаевна не может найти душевного спокойствия. Иногда она музицирует в небольшом детском клубе имени Подбельского, играет Шопена, Чайковского, Грига – то, что играла когда-то мужу. Но как-то не так звучит музыка, еще сильнее тоскует нежная и ставшая слепой от слез Сольвейг… Да, позабылось многое…Но странно!.. – Как дивный сон, все помнится одно: Осенний вечер, гаснущий багряно, В осенний сад открытое окно. На столике – дочитанная книга, У пианино – свечи в полумгле, Ваш силуэт…и «Песня Сольвейг» Грига Нежнейшая из песен на земле». Наступил 1956 год. Год оправдания и год большого горя. Георгий Андреевич 12 июня был полностью реабилитирован и восстановлен во всех правах. Мария Николаевна узнает правду – муж был невиновен. Но где он, что с ним случилось? – сердце все еще продолжает надеяться на счастливый конец. И вдруг в конце августа 1956 года новое горе - в Свердловске умирает ее сын, ее Вовочка. Умирает от тяжелого заболевания спинного мозга – рассеянного склероза. В 36 лет, в самом расцвете сил. Она проводит с ним последние его дни и сообщает сыну о полной невиновности отца. Он уходит из жизни со светлой мыслью: «Я всегда знал, что папа не может быть врагом». В тот же год ей присылают свидетельство о смерти Георгия Вяткина, фальшивое. Там утверждалось, что смерть Вяткина Г.А. наступила 24 октября 1941 года от артериосклероза. Правда оставалась засекреченной. В полученное свидетельство о смерти почему-то не верилось… Не хотелось верить. Возвращение из-за грани Должно было пройти 34 года до того момента, когда правда о судьбе Г.А. Вяткина, наконец, стала известна семье. Весной 1990 года в квартиру позвонили, и сотрудник КГБ сообщил открывшей ему дверь Татьяне Георгиевне о том, что ее отец Вяткин Георгий Андреевич был приговорен за участие в контрреволюционной «Трудовой крестьянской партии» и контрреволюционную деятельность к расстрелу в конце 1937 года, а 8 января 1938 года приговор привели в исполнение. Еще сказал, что документы она получит немного позже. Горе снова обрушилось на семью. То, о чем со страхом и слабой надеждой думали все эти годы, веря в какое-то чудо, в один миг рухнуло. Стало темно и тяжко… Расстрел, 1938 год, всего 23 дня, прожитых в застенках НКВД. Даже не те почти 4 года, о которых им врали в 1956 году. Зачем врали? За что врали? Татьяна Георгиевна сжала нервы, как могла и пошла на свое уже привычное дежурство в комнату общества «Мемориал». Это общество и было создано для оказания любой возможной помощи жертвам политических репрессий в России, для поиска информации о пропавших родственниках, местах их захоронений, для того, чтобы зверства того страшного времени никогда более не повторились. Татьяна Георгиевна была одной из первых, кто стоял у истоков «Мемориала» в Омске. Она принесла, как и все, кто приходил сюда, свое горе, свою боль, свою Память об отце… Через какое-то непродолжительное время ей действительно прислали истинное свидетельство о смерти отца, где было написано: причина смерти – расстрел. С тех пор оба свидетельства хранятся рядом в семейном архиве. После реабилитации 1956 года произведения Вяткина стали печатать, но редко и как бы все еще опасаясь чего-то. К тому же печатали только то, что удалось сохранить при его аресте. К Марии Николаевне часто приходили гости – спрашивали о муже, о тех событиях, о той страшной жизни. Говорили тихо, осторожно. Страх очень долго не покидал их дома. В 1957 году в качестве компенсации вдове Вяткина была предоставлена квартира в самом центре города. Предлагали три комнаты, но Мария Николаевна, не привыкшая к роскоши, не сочла нужным брать лишнее. Выбрала двухкомнатную квартиру – ее семья была из 4 человек: она, дочь Татьяна с мужем и их сын. Те годы я уже хорошо помню. Моя бабушка все равно часто грустила, но уже начинала, хоть и немного, рассказывать о своем муже омским филологам, писателям, краеведам, которые изредка появлялись в ее доме. Она так и не смогла окончательно преодолеть страх, вошедший в ее душу в 1937 году. Лишние разговоры – лишние хлопоты, а вдруг кто-то услышит, о чем говорят в ее доме, вдруг прослушают телефон. Что тогда? Все начнется сначала? Она продолжала бояться, мы – ее семья – тоже. Постепенно время сгладило боль потери. Какое-то время, пока были силы, Мария Николаевна ездила на могилу сына в Свердловск каждый год в конце августа. Все ее сестры жили в Омске, у большинства из них были свои семьи, дети, внуки. Евгений, ее зять, работал уже помощником Главного режиссера в омском драматическом театре. Внук закончил 37-ю, школу, затем политехнический институт. Она стала чаще улыбаться… И оставалась красивой. Глубокие выразительные глаза, длинные седые волосы, статная фигура. И внутренняя никому невидимая тоска. В октябре 1987 года ее не стало. Татьяна Георгиевна продолжала возвращать светлое имя своего отца, его литературное наследие читателям. Она инициирует издание книг в Омске и Томске, активно работает в «Мемориале». Произведения Г.А. Вяткина все чаще печатают в различных сборниках. Евгений Евтушенко включает его стихотворение в свою знаменитую Антологию русской поэзии ХХ века «Строфы века». Филологи пишут и публикуют критические и исследовательские работы о его творчестве. В какой-то момент в конце 2001 года мне стало ясно: необходимо издать произведения Вяткина полностью, вернуть России забытое и вычеркнутое беспощадной пулей имя. До сих пор помню слова представителя Министерства культуры региона: «Мы издадим столько, сколько вы нам дадите!» Надо было действовать решительно и оперативно. Собрали совещание по вопросу издания и поиска произведений Георгия Андреевича. К сожалению, скептиков среди наших филологов было большинство. Но решение было принято, и, если бы мы не воспользовались такой возможностью, моей маме и мне никто бы этого не простил, в лучшем случае – о Вяткине просто бы забыли. Мы не ожидали, что литературное наследие моего деда окажется столь огромным… И сколько трудов стоило его собрать! Через библиотеку имени Пушкина мы заказывали и получали произведения Вяткина из других городов, а сколько дней было проведено в читальном зале Омского государственного архива! Сколько материалов прислали нам друзья из Санкт-Петербурга. И, наконец, главная находка – архив К.П. Вяткиной-Юргановой, первой жены Георгия Андреевича, который она сохранила и передала уже в преклонном возрасте в Пушкинский Дом. Сколько сотен и тысяч газет и журналов с произведениями моего деда я прочитал и переписал, перекопировал для будущего издания… Георгий Андреевич в одной из своих анкет писал, что им создано примерно сорок объемистых томов различных произведений… Не все они вошли в издание, не все еще нам известны. По мельчайшим крупицам собирали мы и биографию Г.А. Вяткина. По письмам, по адресам, по датам. Где жил, куда и когда ездил, с кем общался, с кем дружил… И здесь еще есть белые пятна. Вычеркнуть человека из жизни, запретить читать его книги - легко, заставить навсегда забыть - нельзя… Его вновь печатает журнал, которому он отдал немало лет своей жизни, - «Сибирские Огни», его сонеты входят в сборник «Русский сонет», его стихи публикует книга «Белая Лира», сборники поэтов Серебряного века, сборники поэтов Гулага… Его стали изучать в омских школах и ВУЗах, по его творчеству пишут диссертации, сочиняют песни и романсы… Его именем названы библиотека на улице Малунцева и улица в Центральном округе города Омска. Георгий Андреевич возвращается к нам, к своим землякам, к своим родным и друзьям, к российскому читателю. И как же радостно смотреть в сияющие глаза молодых людей, учащихся старших классов, колледжей и школ города, когда они с вдохновением читают стихи Георгия Андреевича на ежегодных конкурсах поэзии Вяткина. Это дорогого стоит! Приятно сознавать, что немало сделал для того, чтобы вернуть читателям произведения моего любимого поэта и писателя, моего родного и любимого Деда, хоть как-то извиниться перед ним за поруганную честь, за унижения большевистского варварства, за пулю в сердце его и в души наши… Прости меня, Дед, прости за все, что выпало на твою долю, за всех тех, кто никогда не стал бы просить прощения, да и не понял бы никогда, что покаяние – путь к спасению души… …Осенний день стоит в Омске. Радостно, отрадно на душе – ко мне вернулся мой Дед. Я брожу по омским улицам и разговариваю с ним… В чаще леса нежданная просинь – Голубое окно в синеву. Словно сказочный сон наяву – Золотая хрустальная осень. Жаль идти. Жаль и шагом нарушить Эту тишь, этот сон золотой… Нет, склониться к сосне головой И молчанье как музыку слушать… Добро пожаловать, дорогой наш Георгий Андреевич! Мы Вам очень рады! Очень! Хочется слушать его и слушать, и хочется много ему сказать. Ты ведь теперь от нас не уйдешь, правда? И становится совершенно понятным его пророческий и пронзительный сонет:
Мне кажется, что я когда-то жил, Что по земле брожу я не впервые: Здесь каждый камень дорог мне и мил, И все края давно - давно родные. Вином любви я душу опьянил, И в ней не меркнут образы былые И вечен в ней родник грядущих сил. - Да будет так! Да здравствуют живые! Пройдут часы, недели и года, Устану я, уйду во мрак, истлею, Но с миром не расстанусь никогда. Могильной тьме моя душа чужда, Влюбленный в жизнь, я вновь воспламенею, Мне кажется, я буду жить всегда. ________________________ © Зубарев Андрей Евгеньевич |
       
|
