Гуляючи жарким июньским полднем среди огородиков Дарзини, мы с коллегой зашли в
местный магазинчик типа "сельпо", купить водички. Оторвав взгляд от прилавка с заветренными куриными крылышками и шоколадными сырками, и, переместив его на боковую стену, мы ахнули: из тяжелых багетовых рам на нас взирали писанные маслом Богородица, Николай–Угодник, юный Христос, портрет неизвестного старика, церквушка на деревенском пейзаже... Причем, в работах чувствовалась рука мастера...

— Это что же у вас продается?! — ошарашенно спросили мы у продавщицы.
— Продается, но дорого, — меланхолично ответила она.
— И покупают?!!
— Покупают. Недавно один мужчина для каминного зала сразу три картины купил.
— А что за художник?
— Владимир Никифорович Кудояр, — слыхали, наверное? Он у нас в поселке живет. А картины нам повесил не столько для продажи, сколько для красоты. Пусть, говорит, люди смотрят и облагораживаются. Может, кто–то на пол бумажку постыдиться бросить.
Поплутав по линиям–улицам, разыскали нужный участок. В том, что он принадлежит
творческой натуре, нет сомнений. Соседние сады прячутся за высокими оградами, иные для пущей непроницаемости обложены рубероидом. И вдруг чудо! — перед прохожим предстает английский ландшафтный парк в миниатюре: стройные березки посреди зарослей папоротника, гигантский валун на изумрудном склоне, грот на берегу сонного пруда, нависающие над водой желтые цветки лилейника...

Навстречу нам вышел хозяин. Этакий старичок–лесовичок. Седая борода, защитная рубаха, обтрепанные рабочие брюки, спортивная кепка. Владимир Никифорович, которого мы, кажется, разбудили, не выказал ни удивления, ни раздражения по поводу явления нежданных гостей. Вынес нам табуретки и усадил у входа в грот, в прохладной полутьме которого светилось обнаженное женское тело — поясная копия Венеры Милосской.
Мы выражаем восторг рукотворной красотой. "Когда нарезали участки, я нарочно попросил откос. Меня жалели: придется, мол, бульдозер нанимать и выравнивать". Ничего равнять он не стал. Человек, лишенный воображения, не видит гармонии естественных линий. А художник добавит несколько штрихов — и она откроется во всем блеске. Страсть создавать пленительные ландшафты Владимир Никифорович унаследовал от отца–садовника. "Что с двух до пяти в тебе посеяно, то через годы прорастет," – философски изрекает он.

Мы щуримся от солнечных бликов на воде, в которой дерутся за хлебные крошки карасики. Владимир Никифорович щиплет им мякиш белой булки, потом закуривает и вздыхает, но не горестно: — У меня тут еще были скуфии, такие декоративные оранжевые рыбки. Да соседи всех переловили. Этот чудак живет в Дарзини белой вороной. Все у него не как у людей. Забора
нет, вместо яблонь — березы, вместо сторожевого пса — караси. Нормальные люди
в имущество деньги вкладывают, всяким добром прирастают, а он всю жизнь тратил
свои немаленькие гонорары на устройство общественного парка на месте строительной
свалки. Соседи возятся на грядках, а этот каждое утро на рассвете ходит собирать пустые пластиковые бутылки и всякую дрянь, которую за день неряхи успевают набросать в живописное озерцо с искусственным островом.

— Люди встанут утречком, а в парке уже все чисто. Они думают, что так оно и
было, — посмеивается Владимир Никифорович.
Но само ничего не делается. Все эти поэтические каменные лавочки, мощеные
колотым мрамором дорожки, альпийские горки, кусты сочной хосты и
белые лилии в пруду, — все это дело мозолистых рук художника, которому уже
исполнилось — шутка ли! — 76 лет. Тридцать лет из них он безвылазно живет в Дарзини, день за днем все прихорошивая некогда изувеченную землю...
Нельзя сказать, чтобы соседи одобряли его блажь. Их можно понять — они
бегут в свои садики от беспокойного рода человеческого, укрываются за плотными
изгородями от досужего любопытства и наружной суеты, а тут на тебе — подваливают
горластые гуляки на пикничок — выпить на лоне окультуренной природы, музычку
врубить погромче...
Кудояр, он человек, как бы это сказать... преждевременный, что–ли. Или наоборот, ветхозаветный. Идеалист. И принципы у него какие–то старомодные. "Кто, если не я, когда, если не сегодня", "Мы все берем от природы, а надо и отдавать ей", "Каждый человек после себя что–то должен оставить"... Чудной старик. А вот так бы и сидела на его табуреточке и
слушала бы простые, но преданные нами истины, примеряла стриковские присказки
на себя: а я–то что? а что после меня?.."

Иногда меня посещает странная мысль. Если бы люди осознали, что все они по разительной случайности (или напротив совсем неслучайно) оказались в сущности на краткий миг все вместе на этой планете и что суждено нам однажды расстаться навсегда, может, мы были бы бережнее друг к другу, к земле, на которой живем? Вот Кудояр, похоже, о кратковременности всего сущего помнит постоянно.
Иначе, зачем бы он громоздил в своем английском саду элегическую гранитную плиту — надгробие, под которым никто не покоится? " "Momento moro!" — поднимает палец художник. — Помни о смерти! А богиня любви в гроте — напоминание о жизни." И посмеивается в бороду.
Художник ближе к Вечности, чем кто–либо. Он в вечной погоне за мгновением, пытаясь остановить его кончиком кисти. За свою жизнь Кудояр кого только не увековечил — писал портреты членов политбюро, лица детей и старух, архиереев и нуворишей, юных дев и "крутых"...
Одних вспоминает с добродушной улыбкой, других с непрошенной стариковской слезой. Все люди... "Он мне говорит: Владимир Никифорович, вы мне часы–то покрупнее нарисуйте, — они полторы тысячи долларов стоят!", — с незлобивой усмешкой рассказывает Кудояр про заказчика из "новых". А когда вспоминает о девочке, ангельское личико которой он поместил в окружение Христа в росписи Николькой церкви, то голос его предательски срывается: "Нет ее уже на свете, она в 16 лет от малокровия умерла". Вот, девочка ушла, а все же и осталась с нами — в расписанных Кудояром стенах православной церкви. Спасибо художнику. Momento morе!

Кудояр — имя легендарное, разбойное. У Владимира Никифоровича в поселке тоже своя легенда. Ходят слухи, что ему покровительствует братва. На чем основан такой слух, не очень понятно. Может, на том, что Кудояр слишком вольно ведет себя с крутошеими ребятами. "Шесть раз дрался!" Последний раз дело было так: один такой бритоголовый подъехал на навороченной тачке к поселковому пруду, устроился со снастями на бережку. Владимир Никифорович, увидя такое дело, заругался: "Ты знаешь, что по закону в городских водоемах не то что рыбу ловить, — к берегу подходить ближе 10 метров нельзя!" Браток, конечно, послал деда куда подальше. "Тогда я подошел сзади и как наподдам ему — он в воду и плюхнулся!" Вылезает, вода с него течет, ну думаю, сейчас они меня отмутузит. А он только крякнул: "Ну, ты, дед, совсем охренел! (только покрепче выражение было). Смотал удочки, сел в машину и уехал," — Кудояр опять прячет добродушную усмешку в бороду. Двое парнишек лет четырнадцати вежливо окликают нашего собеседника, о чем–то недолго с ним совещаются и исчезают. "Интересовались, надо ли помочь, - поясняет Владимир Никифорович. — Я их послал мусор в парке пособирать. А что вы хотите, — отвечает художник на мое немое удивление. — Немножко я их тут все–таки воспитал..."

Насчет воспитания — вопрос тяжелый. Кудояр непрерывно воюет с вандалами, которые оставляют после себя объедки и пластик, норовят выкопать декоративные растения, которые он самолично покупал и высаживал. "Гадить — это ведь от слова «гад». Если ты гадишь, то ты кто есть? Гад! Латышам сделаешь замечание — они ничего, промолчат, а то и извинятся. А свой брат, русский, матом обложит, – художник обиженно замолкает. Но через секунду опять расплывается в улыбке:
— Но уж если кто когда и помогал деньгами, — так только русские."
Не спеша, идем к парку, где мальчишки и в самом деле собирают в кучку сорные бумажки.
"Вот этот камень я сюда на самосвале за 30 рублей привез, когда ГЭС строили, – Владимир Никифорович любовно похлопывает живописную глыбу. — Мне одна женщина говорит, что он живой — утром руку на нем подержит, и давление весь день в норме."

Мы с коллегой прикасаемся к раскаленному гранитному боку. Ну, теперь можно прощаться. Заряд бодрости получили — на неделю. Владимир Никифорович идет нас провожать на автобус. "Я в Латвию–то после войны приехал. Типичный оккупант. У нас в семье четыре врача, юрист, финансовый работник, священник — и ни одного бродяги или пьяницы. Считаю, что Латвию наш род не осрамил."
Нет, не осрамили Кудояры латвийскую землю. А Владимир Кудояр приумножил ее красоту и духовность. Ведь он учился у самого архимандрита Зенана - это наивысший авторитет в области православной иконописи. Кудояр участвовал в реставрации рижской Троице-Задвинской церкви, Христорождественского собора - главного православного храма Латвии. Это кисти принадлежат иконы и алтарная живопись в храме - 32 квадратных метра росписи стен от пола до потолка. Но Кудояр - художник универсальный: он пишет и прекрасные натюрморты, и большие жанровые полотна, и пейзажи, и замечательные автопортреты в духе старых мастеров.

Во времена независимой Латвии Владимиру Кудояру в Рижской думе вручили почетную грамоту за создание «бесспорной ценности, которая должна войти в единую парковую зону Риги». Так был оценен его уникальный общественный парк. Но начался процесс реституции, объявились наследники довоенного арендатора этой земли - седьмая вода на киселе, затеяли с художником тяжбу. Она длилась восемь лет. Кудояр не претендовал ни на что, кроме своих восьми соток, и даже не просил возместить ему огромные расходы. Художник хотел только сохранить парк для рижан. Город долго не хотел брать парк на свой баланс, но в конце концов самоуправление согласилось на “обузу”. Возможно, сыграло свою роль письмо литературоведа и архивиста Михаила Богустова в адрес президента ЛР Вайры Вике-Фрейберги, к которому он приложил изданную за свой счет книжку «Парковые стили». В ней рассказывается и о саде дарзиньского филантропа.
Уж не знаю, что проняло чиновников, но они пообещали, что ухаживать теперь за этим рукотворным ландшафтом будет муниципальное предприятие “Сады и парики”.

Владимир Кудояр, который уже приготовился к тому, что плоды его неустанного тридцатилетнего труда будут разорены, теперь счастлив, что его детище будет жить и по-прежнему радовать людей.
________________________________
© Севидова Наталья Александровна (текст)
© Старков Владимир (фото)