Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Культура
Праздник и герой в общественном сознании и в пространстве культуры: мифы и реальность [14.05]
(№5 [373] 01.05.2020)
Автор: Георгий Почепцов
Георгий Почепцов

"Пластмассовый" мир побеждает реальный 

28 апреля 2020 

Любая власть любят управлять мозгами своих граждан, но некоторые власти любят это больше других. Советский человек сталкивался с идеологией в школе и институте, в кино и театре, но в физическом мире это были праздники, которые так же, как памятники и названия улиц и площадей, тоже руководились идеологией. Советская идеология, будучи новой в момент своего появления, нуждалась во внешних реализациях физического порядка для того, чтобы более явственно закрепиться в массовом сознании. Необходимость в них была еще сильнее по той причине, что происходила смена символической системы: дореволюционную заменяла советская. Новый год исчез после 1917 года, но потом вернулся, и это был, наверное, единственный советский праздник не имевший идеологического наполнения. Но календарно он был очень точен, знаменуя приход нового цикла.

Праздники должны способствовать объединению внутри страны, поскольку способны генерировать (или имитировать) согласие по поводу ее идеологических мифов. Они манифестируют это согласие демонстрациями и парадами, по сути демонстрируя подчиненность человека новым ритуалам.

Официальные ритуалы, как и неофициальные, манифестируют единство поведения, соответствующее идеологическим требованиям времени. Ритуал очень важен, поскольку незнание ритуального поведения выводит человека из круга “своих”.

Советская идеология разделила календарный год на праздники, как до этого это делали и народная культура, и религия. Новые праздники наполнили новым содержанием. 1  Мая крепил солидарность с рабочим классом за пределами страны, 9 Мая – демонстрировало силу и мощь страны, разгромившей внешнего врага. Это были официальные праздники, как и еще более важный праздник 7 ноября, который выступал как день рождения страны и скромно подавался как начало новой эры для всего человечества.

8 Марта было самым последним во времени из возникших праздников. Его как очередной “красный день календаря” предложили спичрайтеры Л. Брежнева в поисках “изюминки” для доклада, который в этот момент писали. И поскольку новый праздник приносил и новый выходной, эта инициатива из уст вождя была воспринята населением на ура. При этом данный праздник стал именоваться “международным женским днем” с отсылкой на Клару Цеткин, которая так назвала его, чтобы женщины всего мира могли собираться на митинги, чтобы привлечь внимание к своим проблемам. Но реально он стал просто женским, как 23 февраля из дня защитника отечества стало просто мужским праздником. В результате 8 марта мужчины поздравляли женщин, а 23 февраля – женщины мужчин. Все это вносило определенный колорит в будни советских служащих. Таким образом идеологическое наполнение этих праздников массовое сознание заменило бытовым. И под соусом официального праздника, включавшего и праздничный “Голубой огонек”, люди дома праздновали нечто трансформированное из официального в домашнее, даже подарки дарили, что в принципе было бы невозможным, если воспринимать этот праздник чисто официально.

Другие идеологические праздники, не прошедшие такой трансформации, не только во временном плане делили год, но и акцентировали свою политическую составляющую. 1 Мая, например, было днем солидарности трудящихся.

Но это было условное наполнение. Какая могла быть солидарность с рабочими всего мира? Тем более с миром, закрытым железным занавесом. Например, реальную солидарность мы могли увидеть только сейчас для случая коронавируса, когда разные страны массово включились в помощь друг другу.

Идеология всегда будет сильнее отдельного человека. Он может ее отвергать на внутреннем уровне, но на внешнем уровне он все равно находится внутри, подчиняясь ей, он же не будет приходить на работу в день, который страной признан как выходной.

Слова как символы – это триггеры того или иного поведения. Они нужны, чтобы предопределять физическое поведение. По этой причине, например, так называемый рефлексивный контроль в случае информационной войны становится управлением восприятия. Этот способ управления дает нужные изменения поведения. Самым известным примером стали “зеленые человечки” (“ихтамнеты”), которые хоть и держали в руках автоматы, но блокировали ответные действия. Крым оказался потерянным в том числе и из-за такого рефлексивного управления.

История любой страны становится историей побед над врагами. Чем сильнее враг, тем громче победа. Так формируется виртуальная модель мира, которая более важна, чем модель физического порядка.

"Враг” никогда не может победить, ибо тогда он перестает быть "врагом" и становится "другом", так как меняется точка отсчета.

Пропаганда порождает множество мыслей и слов, делая это на большом повторе, еще и потому, что не хочет оставлять человека наедине со своими мыслями. Пропаганда же хочет, чтобы транслируемые ею мысли стали в центре вселенной человека. Тогда “чужим” мыслям негде будет приткнуться.

Есть чисто психологический феномен, которым никто не объяснял роль пропаганды, но он несомненно работает. Человек считает истинными те мысли, на понимание которых затрачивается наименьший объем времени. Если пропаганда, особенно тоталитарная, характеризуется максимальным повтором, то и пониматься ее истины будут быстро, словно таблица умножения.

Человек любит праздники еще и потому, что они становятся временем, которое как бы принадлежит ему самому. К примеру, в Киеве, правда, в дочернобыльские времена, 1 и 9 мая были началом купального сезона на Днепре и озерах вокруг.

Но праздники  играют и большую системообразующую роль. В прошлом они четко соответствовали  религии или идеологии. Условно “дикий мир” в нашей голове становился понятным и предсказуемым. Как говорилось в сатирических стишках: “Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это”. Это как бы утрированная форма пропагандистской максимы, отражающая связь всего со всем, но под руководством КПСС.

Однотипно несла в мир осмысленность и религия, у которой  тоже не бывает исключений. В. Багдасарян, например, так говорит о роли религии: “Средневековое общество являлось обществом религиозным, и Церковь играла в нем Системообразующую роль. Отношения в общине верующих предполагало участие в религиозных ритуалах, что подразумевало коллективность и контакты” [1]. Можно, описывая советское общество, повторить эту фразу, заменив слово “церковь” на “партия”, а “общество религиозное” на “общество идеологическое”. И это будет описывать ситуацию, где реакции общества будут детерминированы идеологическими соображениями, а не реальностью. И все это вытекает из смены модели мира – религиозная модель становится идеологической. Меняются и боги и жрецы, но сохраняется сакральность, которая становится тем серьезнее, чем выше мы поднимаемся вверх по иерархической лестнице.

Ответить на вопрос “кто ты”, можно с помощью праздников, которые ты признаешь. Хотя и человек живет не в мире праздников, а в мире будней, идеологические и религиозные праздники создавали годичный цикл, важный в своих повторах со времен существования человечества.

Т. Томас определяет советский (российский) рефлексивный контроль как “способы передачи партнеру или оппоненту специально подготовленной информации, предназначенной для того, чтобы он добровольно принял предопределенное решение, нужное инициатору действия” [2]. По сути это информационное управление путем информационных интервенций в модель мира. В результате объект воздействия начинает видеть мир так, как это нужно, делая соответствующие этому миру действия. То есть идет, например, перекодировка информационных действий в физические, нужные субъекту воздействия.

Но ведь праздники – это тоже вариант рефлексивного контроля поведения внутри страны, поскольку человек ставится в такие условия, что ему легче подчиниться коллективным требованиям, чем бороться с ними.

Истоки рефлексивного контроля находят в более далеком советском прошлом: “рефлексивный контроль, который лишь недавно было формализован в научно обоснованную теорию, существовал и использовался на практике всю советскую историю; рефлексивный контроль представляет собой интегральный аспект советского цикла принятия решений, являясь отражением советского акцента на целевом контроле среды для увеличения предсказуемости и создания “нужных условий” [3].

Определенная правда в этом утверждении есть. Можно вспомнить, что любая кампания в СССР типа антиалкогольной обязательно начиналась с писем трудящихся, которые начинали печатать центральные газеты. То есть на следующем витке она развивалась на уже подготовленной почве. А набор писем трудящихся при многомиллионном населении можно найти в редакции на любую тему.

И еще одно мнение по сути опровергающее доминирующее представление о рефлексивном контроле как о менеджменте восприятия: “Многие люди рассматривают рефлексивный контроль как “менеджмент восприятия”, но по моему мнению, это непонимание того, как трактовать восприятие, раскрывающее то, почему мы плохи в этом, а они  хороши. Они [русские] даже реально не задумываются о восприятии, их волнуют реакции, которыми они хотят управлять, или контролировать, наши реакции. Заставьте вашего противника принимать решения не в его интересах, а в ваших, и вы победите без войны” [4].

Это говорит американский специалист по психологическим операциям С. Пури. То есть он говорит о предварительной смене контекста принятия решений вашим  противником, подталкивающим его к принятию нужного для вас решения.

Пропаганда, если всмотреться в ее долголетнюю работу в СССР, тоже занималась контекстом. С одной стороны, она занимала место в головах своими максимами типа “Слава КПСС”, что не позволяла занять там место другой максиме, поскольку наша память и внимание ограничены в объемах. Это чисто количественная работа. С другой стороны, касаясь содержательной работы, она создавала логически замкнутый и понятный мир. В нем незаполненной конкретикой была только функция врага, которая могла все время меняться. И враг, как это ни странно, тоже позволял решать нужные проблемы. Это и мобилизационная экономика, и мобилизационная политика, когда людям предлагалось потерпеть до наступления лучших времен.  Лозунг “Все для фронта, все для победы” прекрасно работал и в мирное время, и даже лучше, чем в военное.

СССР был страной с усиленным контролем над населением, базой которого была признана идеология. Идеологию мы можем определить как виртуальную (ментальную) картину мира, акцентирующую те или иные характеристики мира, делая их доминирующими. Из этих базовых понятий выстраивались остальные как дружеские или враждебные им.

Советская идеология акцентировала как основной класс – рабочий, выстраивая вокруг него все остальные классы. Интеллигенция даже не дотянула до отдельного класса. Классы прошлой дореволюционной идеологии подвергались негативизму, к примеру, дворяне и некоторые другие были лишены права голоса.

Довоенная Германия в качестве точки отсчета взяли национальность и расу. Здесь однотипно “чужие” подвергались давлению. Это было также достаточно серьезное давление, например, к 1933 г. в Германии практически уничтожили коммунистическое движение.

В наше время само слово “пропаганда” стало нехорошим, его заменили модные слова типа информационных войн и операций, психологических войн и операций, когнитивных войн и операций. Правда, есть и существенное отличие. Пропаганда, как правило, была направлено на собственное население, которое по сути не могло уклониться от нее, поскольку куда бы ни смотрел человек, всюду он видел информация из одного и того же источника. Вышеназванные современные подходы ориентированы больше на воздействие на чужое население. Пропаганда системно охватывала всю жизнь человека, информационные и другие операции реализуются в виде отдельных интервенций. Они не имеют возможности удерживать внимание населения все время. Пропаганда имеет такую привилегию.

Вот еще одно сопоставление современных подходов и советской пропаганды: 

В отличие от пропаганды советских времен, которая была однонаправленным, идущим сверху вниз феноменом, современная информационная война охватывает мировую аудиторию, которая основана на нарративах и может их развивать. Домашняя, диаспорная и иностранная аудитории взаимодействуют с текущими событиями в реальном времени, проходя по онлайновым платформам типа социальных медиа. Эта динамика ставит задачу перед пропагандистами по предсказанию того, как и где нарратив будет изменяться, и до определенной степени существует возможность понять, как определенные политические группы будут интерпретировать нарратив и как они будут описывать его своим последователям” [5].

Но в принципе всё это воздействие на массовое сознание, призванное создавать и удерживать в головах людей нужную модель мира. По сути в пропагандистской войне, как и информационной, целью является превосходство: в информационной войне – информационное, в пропагандистской – пропагандистское.

Пропаганду движет идеология, которая задает ее ключевые положения. Если в давней картине мира год членился на отрезки с точки зрения природных и сельскохозяйственных особенностей, то религия накладывает на эту периодизацию цикл с ее точки зрения сакральных событий, давая свой собственный календарь. Он может давать “сбой” при климатических несовпадениях. Таким являются январские погружения, хотя исходно это были омовения в реке Иордан, где нет холодной погоды.

Праздники, дата их могут внезапно меняться в идеологической модели. Россия в 2020 году вдруг решила изменить дату окончания второй мировой с 2 на 3 сентября: 

"Именно Сталин лично в 1945 году определил этот день для празднования конца Второй мировой. Хотя в этот день ничего не произошло: капитуляция была подписана накануне (в том числе, российским генералом) в 9 утра по Токио, что и в Москве, думаю — разница 6 часовых поясов, то есть, в крайнем случае, в Москве было раньше, 1 сентября. Единственное, что произошло — Сталин выступил по поводу подписания акта о капитуляции. То есть, празднуется не само окончание войны, а выступление вождя по поводу окончания войны. Это ещё раз наглядно показывает, что празднование дня «победы» 9 мая это не результат разницы во времени между Москвой и Берлином. Это своеобразный хронологический барьер, железный хронозанавес, который был призван отделить подданных Кремля от остального мира” [6].

Праздники прошлых веков несли мистическую составляющую, в рамках них шло погружение в мифологию далекого прошлого. Советский праздник также шел по подобному пути возрождения прошлого, поскольку 7 ноября в колонне могли идти революционные матросы, а 9 мая – солдаты времен войны. Все это должно было “обновлять” социальную память, делать ее приближенной к новым поколениям.

Исследователи пишут: 

"Советские праздники стали столпами конструирования новой социальной реальности. Их основное значение заключалось в фиксации наиболее значимых достижений, утверждение положения СССР в мире. Несмотря на то, что после Великой Отечественной войны День Великой Октябрьской революции, казалось, стал менее значимым по сравнению с Днем Победы, этот праздник долгое время выполнял функцию формирования новой социальной идентичности советского народа” [7].

Человек строится не только на порывах, но и на уступках и подчинении. Идеологическими праздниками государство тестировало его на лояльность. Собственно говоря, так  действует и религия, создавая массу запретов  и предписаний, выполнение которых обязательно. Ученые предположили, что это работает против выхода из данной религии, поскольку тогда многолетние усилия, затраченные на выполнение этих ограничений, пропадут.

Кстати, 23 февраля как праздник всё время меняло свой смысл. С 1922 г. это был “День Красной армии”,  с 1946 г.  – “День Советской армии”, с 1949 по 1992 гг. – “День Советской армии и Военно-морского флота” [8]. А поскольку Советский Союз достаточно серьезно относился к войне и армии, то и праздник это был серьезный. И самое главное то, что праздник как “красный день календаря” был свободным временем советского человека, поскольку на работу идти не надо было. А кто откажется от возможности не выходить на работу?

Однако все эти праздники по сути рухнули с приходом перестройки. Оказалось, что красивый “пластмассовый” мир строился на неправде, которую подгоняли под правду. Вот мнение Ю. Афанасьева и Г. Явлинского о том, что же такое была перестройка [9]:

– Ю. Афанасьев: “Вся современная Россия во всей своей феноменологической целостности и социокультурной системности, вместе со всей нашей историей, включая и протоисторию, есть ложь, миф, фальсификация, призрак, фантом. Нет ни одного существенного факта, события, явления, процесса в прошлом России и в ее настоящем, которые не были бы фальсифицированы или не представляли бы собой миф”;

– Г. Явлинский: “Разговоров было очень много, но по существу смысл того, что тогда произошло, был исключительно в одном: на высшем уровне было принято решение, что люди могут говорить публично то, что они думают, и их за это не только не уничтожат и не посадят, но даже не уволят с работы. Этого никто не ожидал, ничего подобного не было с октября 1917 года. Появилась свобода слова, и ушел страх. Все. Остальные процессы развивались как следствие. Поскольку вся политическая система была построена на лжи, элемент правды оказал на эту систему сокрушительное влияние, и она развалилась”.

И система потеряла свою устойчивость, признав роль неправды в ней, а вместе с ней рухнули и праздники. Они могли быть какими угодно хорошими, но за ними если не стояла прямо, то пряталась в тени неправда.

       Литература

  1. Багдасарян В. Коронавирусный мир: постпандемические модели http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEME...
  2. Thomas T.L. Russia’s reflexive control and the military https://www.rit.edu/~w-cmmc/literature/Thomas_2004.pdf
  3. Chotikul D. The Soviet theory of reflexive control in historical and psychocultural perspective: a preliminary study https://core.ac.uk/download/pdf/36723008.pdf
  4. Murphy J. Russia’s reflexive control is subverting the American political landscape https://sofrep.com/news/russian-reflexive-control-is-subverting-the-american-political-landscape/
  5. Jaitner M. Russian information warfare: lessons from Ukraine https://ccdcoe.org/uploads/2018/10/Ch10_CyberWarinPerspective_Jaitner.pdf
  6. Кротов Я. Забыть Беслан и вспомнить Сталина: зачем перенесли дату окончания мировой войны https://newizv.ru/article/general/16-04-2020/zabyt-beslan-i-vspomnit-stalina-zachem-perenesli-datu-okonchaniya-mirovoy-voyny”
  7. Мартыненко Т.Е. Советские праздники как способ конструирования новой социальной идентичности https://cyberleninka.ru/article/n/sovetskie-prazdniki-kak-sposob-konstruirovaniya-novoy-sotsialnoy-identichnosti
  8. День защитника Отечества https://ru.wikipedia.org/wiki/
  9. Мы вступили в период распада https://lenta.ru/articles/2020/04/23/35/#0

https://www.aup.com.ua/kak-mir-plastmassovyy-pobezhdaet-mir/ 

*

Праздник как средство блокирования культурной травмы

5 мая 2020

Религия и идеология любят иерархии, в них всегда есть более важные и менее важные объекты. Объекты самого высокого уровня начинают носить сакральный характер. К ним запрещено применять негатив. Такие сакральные объекты центральны для системы, остальные можно выводить из них.

Коронавирус отменяет часть иерархий. Так, украинские депутаты, прилетевшие из Куршавеля с подозрением на коронавирус, попали в простые палаты на несколько человек. В ответ началось переоборудование под ВИП-палаты. Странным совпадением стало и то, что в это же время в СИЗО стали делать ВИП-камеры…

Религия и идеология возвращают логику в наш сложный мир, полный странностей и случайностей, лишающий его понятности. Они дают максимы типа: сейчас плохо, но в раю в религии (или коммунизме в идеологии) будет хорошо. Это позволяет гасить напряжение и неприятие реальности в современности, поскольку справедливость всё равно настанет. Они же структурируют календарный год, создавая в нем праздники. Причем религиозных праздников очень много. Исследователи подчеркивают: «В православном календаре практически каждый день отмечен каким-либо праздником, а чаще всего сразу несколькими» [1].

Гражданских праздников намного меньше. И даже небольшое их количество все время подлежит реформированию, поскольку они жестко привязаны к идеологии и политике, причем в основном к не столь давнего прошлого, как праздники церковные.

Примером такого «динамического» праздника является 9 Мая. Это – сложный праздник. С одной стороны, во всем мире он празднуется 8 мая. С другой, ему надо было пережить смену системы, в результате которой Германия уже не является врагом, а другом. Лишь с 1965 года он стал нерабочим праздничным днем.

И даже при Сталине день Победы менял свое обличье. В 1947 г. он перестал быть выходным, вместо него нерабочим стал Новый год. Считается, что Сталину не по душе пришлась популярность маршала Жукова, что внезапно привело к отмене нерабочего статуса данного дня. В 1965-м уже Брежнев сделал эту дату нерабочей, поскольку настал юбилей победы.

Церковные праздники, кстати, тоже претерпевали множество изменений: «Продолжительность празднования церковных праздников также претерпела эволюцию. Сначала все праздники были только однодневными, но постепенно длительность их возрастала. Появились дни, когда Церковь начинает готовиться к празднованию, то есть предпразднство (вариант написания предпразднество), и дни после праздника, когда вспоминается праздник. Такие дни получили название попразднство (попразднество). Последний день попразднства получил название отдания. Не для всех праздников и не одновременно в Уставе были закреплены попразднства. Так, в Студийском уставе только Рождество Христово, Богоявление, Сретение, Благовещение и Успение получили их. В позднейших списках Студийского устава попразднства имеют уже все 12 великих праздников. Эортология как наука о церковных праздниках развивалась, опираясь на исторические документы, по которым можно судить о возникновении, постепенном развитии и изменениях в церковных празднествах. К таким источникам относятся богослужебные книги разных эпох, акты церковных соборов, различные послания епископов, календари, месяцесловы, мартирологи, прологи, четьи-минеи, типики. В них виден процесс постепенного обогащения церковного года разного рода памятями святых и праздниками. Древнейшие богослужебные месяцесловы Запада относятся к V веку, а восточные – не ранее VIII века. Архиепископ Сергий (Спасский) на основании сопоставления большого числа доступных древнейших документов Византийской эпохи постарался восстановить календарь первых веков христианства. В результате в 1901 году в свет вышло три тома «Полного Месяцеслова Востока» [1].

Праздник – это реализация идеологии или религии в живом контексте. По этой причине он должен затрагивать чувства людей, опираться на ключевые точки массового сознания с прогнозируемой реакцией на такое действие. И одновременно это один из блоков, из которых строится официальная сторона государства, его парадная картинка. В празднике очень важна его визуальная составляющая, где массы в парадах и демонстрациях идут на поклонение «живым богам», стоящим на трибуне.

Советский праздник сам по себе нес идеологическую функцию, пытаясь удержать в массовом сознании ключевые аспекты общественного бытия советского человека. Он как бы задавал матрицу его публичного существования: зачем он рождается и зачем живет. Все это цели внешние, но их стараются интернизировать, ввести внутрь массового и индивидуального сознания, Все это ведет к тому, что советский человек имеют внутри себя другую матрицу, чем все страны вокруг него, что дает возможность реинтерпретировать все события в соответствии со своей собственной матрицей.

 Исследователи акцентируют: «Идеологическая функция заключается в том, что праздник всегда способствует продвижению какой – либо идеи в сознании людей. Чем сильнее идея, тем более яркие эмоциональные переживания она вызывает, создавая матрицу эмоциональных стереотипов праздника» [2].

П. Штомпка ввел существование не только психологической, но и культурной травмы. Он предлагает целый список возможных травмирующих событий: 

революция (удавшаяся или нет), государственный переворот, уличные бунты; крах рынка, кризис фондовой биржи; радикальная экономическая реформа (национализация, приватизация и т.п.), иностранная оккупация, колониальное завоевание;  принудительная миграция или депортация; геноцид, истребление, массовые убийства; акты терроризма и насилия; религиозная реформация, новое религиозное пророчество; убийство президента, отставка высшего должностного лица; разоблачение коррупции, правительственный скандал; открытие секретных архивов и правды о прошлом; ревизия героических традиций нации; крах империи, проигранная война.  [3].

Он уточняет свой список такими словами: «Травматические события вызывают нарушение привычного образа мысли и действий, меняют, часто трагически, жизненный мир людей, их модели поведения и мышления. Конечно, это лишь некоторые возможные социальные изменения, способные вызвать травмы. Часть из них больше соответствуют нашему описанию, чем другие. Этот перечень предложен лишь для передачи основной идеи концепции в моем представлении. Подчеркну три момента: во-первых, не все подобные события неизбежно ведут к травме (хотя при определенных условиях они все могут, а некоторые реально ведут к ней); во-вторых, возникающие травмы могут обладать разными силой, продолжительностью и значением; в-третьих, культурная травма возникает не всегда (следствия травматических событий могут не достигнуть уровня культурной травмы или превысить его)».

Культурная травма, как видим, не поддается исправлению, это то, что уже имело место и принесло свои непоправимые последствия. Но она всё равно будет открываться, реализовываться в других сферах, к примеру, в литературе. Можно вспомнить потерянное поколение, тексты которого появились после первой мировой войны. Или тексты писателей-фронтовиков, которые государство всячески ретушировало, поскольку это была война глазами солдата, а не генерала.

О текстах В. Астафьева говорилось так: «Это уже не военная проза – она откровенно антивоенная. И тогда, и сейчас далеко не все согласны с тем, что именно так надо рассказывать о войне. Звучали негодующие обвинения в его адрес: с таким настроением мы не победили бы в войне» [4]. Или Ю. Бондарев, еще один писатель-фронтовик, так сказал в своем «Горячем снеге»: «За неуспех и успех на войне надо платить кровью, ибо другой платы нет» [5].

То есть можно, наверное, утверждать, что было две войны – одна официальная с генералами и другая настоящая с солдатами. Официальная война будет продолжать жить, поскольку она стала частью пропаганды, а настоящая война обречена умирать, поскольку ушли уже практически все ее свидетели. Для государства важна официальная война, она записана в учебниках и ее можно повторять на парадах с трибунами.

С травмой все наоборот. А. Браточкин пишет: «Травма не поддается репрезентации, и наша реакция на травматические события (например, на войну) часто выражается в «молчании», так как то, что мы хотим выразить, требует слишком большого количества слов и эмоций. Мы не знаем, как и что сказать, поэтому память о травме выражается в таком ритуале, как «минута молчания» [6].

Но можно выдвинуть и такую гипотезу, что советский праздник на самом деле прячет, трансформирует какую-то важную культурную травму. Тогда мы получаем, что 9 мая – это одновременно, если не в первую очередь блокировка негативного опыта военных поколений. 7 ноября – такая же блокировка негатива, пришедшего со сменой власти и приходом большевиков. У людей в головах изменили компас, по которому оценивается их жизнь. Это травма, поскольку жизнь многих была сломлена, например, дворяне как высший слой прошлого стали в первые советские годы”лишенцами”, то есть не имели права голосовать на выборах.

Праздник как знак: на поверхности его радость, а в глубине – горе. Чем более сильно эксплуатируется и создается/воссоздается радость, тем сильнее прячется горе.

Тогда может праздник победы – это попытка закрыть травму войны, спрятать ее в глубины сознания, в результате чего травма как негативное событие получает новое напластование над собой – счастье праздника.

Война несомненно была суровым испытанием для населения. Убитые и раненые, жизнь в  оккупации, инвалиды, разорванные войной судьбы, неродившиеся дети, распавшиеся браки… И все же основное в этом не радость, поскольку война – это в первую очередь смерть. Государство пытается обосновать это служением народу, но физиологически смерть очень трудно представить благим делом, особенно если это касается твоих близких.

П. Штомпка говорит о заживлении травм при переходе к посткоммунистической ситуации:

«Если мои теоретические выкладки по этиологии посткоммунистической травмы значимы, возможны три варианта ответа. 1.Травмирующие ситуации, воспринимаемые как непосредственные факторы травмы, исчезают или, по крайней мере, видоизменяются, теряя значимость. 2. Необходимо показать, что стратегии преодоления травмы, или, по крайней мере, некоторые из них, действительно обладают исцеляющим действием. 3. Необходимо показать, что культурная амбивалентность или раскол между наследием блоковой культуры и возникающей демократической и капиталистической культурой более не актуален, а культурные определения «мук переходного периода» как травматических поэтому маловероятны» [3].

Интересно, что при  этом переходе разрушилось и большинство советских праздников, поскольку принципиально изменилась и картина мира, которая их отторгла. Правда, они все еще могут сохраняться в быту типа 8 марта, но без господдержки они уже не могут занять прошлую нишу.

Я. Шемякин говорит о «карнавалах власти», используемых при цивилизационных переходах: «Главное содержание данного феномена: власть узурпирует карнавальную символику, язык, способы поведения и самовыражения с целью установления тотального  контроля над обществом в условиях перехода от одного этапа цивилизационного развития к другому. Как подчеркивал Н.А. Бердяев (а вслед за ним и многие другие авторы), в условиях России подобный переход неизменно приобретал характер кардинальной ломки сложившегося социокультурного строя, которая вела к обрыву линии исторической преемственности. В подобной ситуации власть использовала смех и связанные с ним карнавальные формы в качестве орудия дискредитации старого порядка и его сторонников и утверждения новой модели человеческого общежития, навязываемой сверху в качестве общеобязательной. Примеры «карнавалов власти» в русской истории: деятельность и поведение Ивана Грозного, «реформа веселья» Петра I, сталинский «карнавал власти». Наличие аналогичных по сути явлений и в других культурных средах (прежде всего в Латинской Америке). Однако в российской истории феномен «карнавалов власти» проявился с наибольшей силой и ясностью» [7].

У него также есть своя интерпретация пограничных цивилизаций: «Пограничные» цивилизации характеризуются доминантой принципа многообразия, который преобладает над принципом единства. Цельная, относительно монолитная духовная основа в этом случае отсутствует. Религиозно-цивилизационный фундамент состоит из нескольких качественно различных частей, разделенных глубочайшими трещинами, вследствие чего основание всей цивилизационной конструкции внутренне неустойчиво. К этому цивилизационному типу исторически принадлежали эллинистическая и наследовавшая ей византийская цивилизации. В настоящее время цивилизационное «пограничье» представлено Россией-Евразией, Латинской Америкой и Балканской культурно-исторической общностью. Вплоть до второй половины XX в. к типу «пограничных» образований полностью принадлежала и Пиренейская Европа. В последние десятилетия XX – начале XXI в. определяющей тенденцией ее цивилизационного развития стал процесс интеграции в западную субэкумену, который, однако, отнюдь не завершен: наблюдается и контртенденция к сохранению и воспроизведению «пограничного» цивилизационного качества»[8].

Отсюда можно сделать несколько выводов. С одной стороны, конструкция культуры пограничья как выстроенная на многообразии интересна и для Украины, которая исторически все время находится в подобной ситуации. С другой стороны, в этой культуре не будет “жесткой ломки”, ведущей в травме, при смене социальной системы, поскольку она не просто разрешает, но и, вероятно, стимулирует разнообразие.

Вернувшись к праздникам, напомним нашу концепцию, что праздник блокирует реальный негатив той точки истории, которую выносит на пьедестал почета. Он замещает травму празднеством, который уводит массовое сознание от мыслей о негативности этого прошлого. Прошлое, построенное на негативе, никому не нужно. Все хотят иметь красивое, если не сказать, лакированное прошлое.

Нужное для официальной истории прошлое тиражируется и изучается в школах и университетах. И это тиражируемое прошлое полностью заслоняет ту реальность, которую видел на войне солдат. Это прошлое, увиденное генералами, но не солдатами. Или его можно увидеть по результатам обыска маршала Жукова, который был проведен 5 января 1948 г. на квартире Жукова в Москве [9,10].

Это был негласный обыск, проведенный, когда Жукова не было в Москве. В результате увидели такое: «Так как на даче не было обнаружено ничего, что говорило бы о политической неблагонадежности полководца, то Сталин его простил. Конечно, всем было понятно, что весь этот обыск — комедия. Весь все знали, что советские полководцы вернулись с войны не с пустыми руками. К примеру, маршал Конев увез с собой часть знаменитой Дрезденской галереи. Кроме Жукова, трофеи в несметных количествах нашли и конфисковали у его друзей, генералов Телегина и Крюкова. Их обоих, а также супругу Крюкова, певицу Лидию Русланову, арестовали, «роя» под Жукова яму. В ЦК маршалу «влепили» выговор за незаконное награждение Руслановой орденом Отечественной войны. О семи «жуковских» вагонах, которые из Германии отправились к ему на дачу, в МГБ знали еще с 1946 г. и доложили тов. Сталину. Но лишь в 1948 г. это дело «раскрутили». Помимо обыска, был арестован адъютант маршала, Семочкин, подтвердивший, что Жуков привез в СССР горы трофеев. Протокол обыска, формально устроенного ради поиска незаконно вывезенных из Германии драгоценностей, Абакумов тоже отправил Сталину» [11]. Правда, был еще чемодан с драгоценностями, но с ними никогда не расставалась жена Жукова, поэтому в протокол его содержимое не попало.

И подобные истории есть о многих. 

Люди на трибуне – другие, чем о них пишут. Это тоже одна из защитных функций государства, когда все плохое о руководителях старательно замалчивается. Когда такая информация просачивается, она начинает гулять хотя бы в виде слухов.

Слухи как раз и отражают несоответствие официальной и неофициальной картины мира. П. Штомпка писал: «культурная травма обычно возникает, когда какое-то значительное событие (воспоминание о подобном важном событии прошлого) бьет по самым основам культуры, точнее, интерпретируется как абсолютно несоответствующее ключевым ценностям, основам идентичности, коллективной гордости и т.д. Поражение в войне, подавление народного восстания, крах империи, преследование религии, делегализация традиционных форм семьи, резкая девальвация валюты, невыплата государством иностранного или внутреннего долга – примеры событий, могущих интерпретироваться как нарушения прежней культуры. Другая разновидность травмы этого типа вызвана памятью о коллективных грехах, совершенных общностью, к которой принадлежишь; широким распространением чувства стыда и вины, вызванным воспоминанием о деяниях прошлого, оскверняющих принятые культурные принципы. Яркие примеры – память о Холокосте, чрезвычайно важная для евреев, но вызывающая чувство вины и у современных поколений немцев, потомков реальных преступников; или история рабства, до сих пор преследующая общество США. Короче: во всех подобных ситуациях травма возникает в результате конфликта между фактами настоящего или прошлого, интерпретированными как несоответствующие базовым основам культуры» [3].

Он говорит, например, о поражении в войне, но, получается, и победа  в войне несет одновременно массу негативных фактов, которые, к примеру, только сегодня после смены советской системы стали проявляться. Таких фактов сегодня несть числа. По поводу 28 панфиловцев объективная информация такова: “бой, в ходе которого 28 красноармейцев во главе с политруком Клочковым остановили более 50 немецких танков, был выдуман журналистами – корреспондентом, а потом литературным секретарем газеты “Красная звезда”. В докладе прокуратуры отмечалось, что число 28 было произвольно выбрано в редакции, а на поле боя после скорого освобождения этого района были найдены всего трое погибших” [12].

Взамен реальности даже сегодня был создан фильм о подвиге. Фильм должен и стать реальностью, если его поддержат учебниками и романами. То есть «умножение виртуальности» дает на выходе реальность, с которой не поспоришь.

И. Чубайс, например, говорит так: «Дело в том, что в Советском Союзе была идеология коммунистическая, которая оправдывала существование власти, поскольку строили самый передовой строй, то руководители этого строительства самые прогрессивные, почти святые. Был миф о Великом Октябре, о начале истории. Миф о Великом Октябре рухнул, а власть, номенклатура осталась, поэтому ей надо как-то держаться. И вместо мифа о Великом Октябре появился миф о Великой Победе. Причем Мединский совершенно прямо говорит, высказывание для историка, для ученого чудовищно звучит, он сказал: “Неважно, была битва, были панфиловцы или нет, священный миф, мы не позволим к нему прикасаться”. То есть он и не пытается искать истину, он говорит о том, что в это надо верить» [13].

Реальность это или нет решает идеология. Сакральное в любой культуре не нуждается в проверке на достоверность. Раньше сомневающиеся просто исчезали, сегодня их голос может быть услышан.

По поводу «Молодой гвардии» та же ситуация, нельзя найти в архивах ни одного упоминания о «Молодой гвардии»: «Музеем “Молодой гвардии” в Краснодоне заведовал Анатолий Григорьевич Никитенко, он с 1974 года по 2013-й им руководил. Так вот, я у него лично спрашивал: «Если бы существовала такая организация, какие должны были быть документы? Ну, во-первых, документы самой “Молодой гвардии” – существуют такие в природе?». «Нет, – говорит, – не существуют». Есть письма из тюрьмы арестованных якобы молодогвардейцев, но никаких документов непосредственно “Молодой гвардии” нет. Часть их арестовали в Краснодоне, некоторых – Любовь Шевцову и Олега Кошевого – взяли в Ровеньках, в другом районе. Есть ли документы в материалах дел, которые вела полиция, или гестапо, или СД? Нет таких документов. И третье. Голофаев сумел убежать и обосноваться аж в Бразилии. Он и подобные ему могли оставить воспоминания, что они знают о “Молодой гвардии”, о том, как они боролись с подпольщиками. Но и этого нет. И только дела НКВД, МГБ, ну, и громадный музей в Краснодоне – тысячи посетителей в месяц»  [14].

Пограничные культуры интересны тем, что разрешают существование нескольких систем, по крайней мере, у них нет желания их разрушать. Но есть еще различие двух систем – ориентированной на индивида и ориентированной на коллектив. Война – это убийства родных и близких. В индивидуально ориентированной системе – это плохо. В коллективистски ориентированной – это вполне оправданно.

Есть изложение разговора Жукова и Эйзенхауэра, где отличие этих двух систем проявляется очень четко. В советском случае жизнь человеческая не принимается во внимание: «Со слов Эйзенхауэра, Жуков объяснил, что на подходе к минному полю он бросает вперед пехоту — она идет так, словно никаких мин и нет. «Мы считаем, что потери от противопехотных мин равны потерям, которые мы получили бы от пулеметно-артиллерийского огня, если бы немцы решили защищать этот участок хорошо вооруженными войсками, а не минами». При этом пехота в силу недостаточного веса благополучно минует места залегания противотанковых мин, которые затем обезвреживают саперы, проделывая проходы для танков и техники. Эйзенхауэру сложно было понять, как прославленный полководец может разбрасываться жизнями своих подчиненных. Трудно представить, что заявили бы американские или британские солдаты, если бы мы проделали с ними нечто подобное, рассуждает генерал. Он приходит к выводу: «Американцы измеряют цену войны человеческими жизнями, а русские — общими расходами нации»  [15].

И еще одна цитата из разговора: «В беседе с русским генералом я упомянул о трудной проблеме необходимости заботиться о большом количестве немецких военнопленных — проблеме, с которой нам приходилось сталкиваться в различные периоды войны. Я упомянул, что мы выдавали немецким пленным тот же самый рацион питания, что и нашим собственным солдатам. «Зачем Вы это делали?» — с изумлением воскликнул Жуков. Я ответил, что во-первых, моя страна обязывалась к тому условиями женевских соглашений. Во-вторых, в немецком плену находились тысячи американских и британских военнослужащих, и я не хотел давать Гитлеру предлога обходиться с ними хуже, чем он это уже делал. Жуков был поражён этим ответом еще больше и воскликнул: «Но что вам за забота до солдат захваченных немцами?! Они попали в плен и уже всё равно не могли дальше сражаться!» [16].

Победа – вещь жестокая. Она достигалась тогда, когда не думали о жизни солдат. День победы – это в первую очередь день смерти тех, кто эту победу принес. Генералы готовы поднять их на пьедестал почета только тогда, когда они уже мертвы. Государства же старательно блокируют не ту память о войне фанфарами побед. Этим государство защищает себя, а не погибших.

А их было много. По одним данным, 80% всех советских мужчин 1923 года рождения погибли во время Второй мировой войны [17]. По другим данным (число погибших по возрастам): 17-20 лет – из 1 миллиона 560 тысяч мобилизованных не вернулись домой с фронта 18 %, 21-25 лет – из 1 миллиона 907 тысяч человек погибли 22 %, 26-30 лет – из 1 миллиона 517 тысяч человек погибли 17,5 %, 31-35 лет – из 1 миллиона 430 тысяч человек погибли 16,5 %, 36-40 лет – из 1 миллиона 40 тысяч человек погибли 12 %, 41-45 лет – из 693,5 тысячи человек погибли 8 %, 46-50 лет – из  433,4 тысячи человек погибли 5 %, 51 год и старше – из 86,7 тысячи человек погиб 1 % [18].

Праздник – это глорификация подвига для следующих поколений. Чем больше проходит времени, тем меньше остается реальных свидетелей. Поэтому уже некому рассказывать правду, а не пропаганду. Так что славы тем больше, чем мы дальше от этой точки истории.

      Литература

  1.  Бугаева И.В. Праздники и их наименования в православном социолекте https://rgsu.net/netcat_files/822/1102/22._Bugaeva.pdf
  2. Рейн Н.А. Трансформация функций праздника в современной российской культуре http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/48832/1/klo-2011...
  3. Штомпка П. Социальное изменение как травма (статья первая) http://ecsocman.hse.ru/data/983/017/1220/1-Shtompka....; Культурная травма в посткоммунистическом обществе (статья вторая) http://ecsocman.hse.ru/data/827/688/1231/002Shtompka...
  4. Филиппова Т. «Полная версия»: писатели-фронтовики Астафьев и Окуджава https://yeltsin.ru/news/polnaya-versiya-pisateli-frontoviki-astafev-i-okudzhava/
  5. 10 цитат из книг Юрия Бондарева https://eksmo.ru/interview/10-tsitat-iz-knig-yuriya-bondareva-ID5086648/
  6. Браточкин А. Культурная травма и медиа http://gefter.ru/archive/15301
  7. Шемякин Я.Г. Праздник как историко-культурный феномен: мир идеала и реальность власти https://mipt.ru/education/chair/liberal_arts/courses/history/shemyakin_new.php
  8. Шемякин Я.Г. О характере соотношения языка, текста и шрифта в цивилизациях пограничного типа https://cyberleninka.ru/article/n/o-haraktere-sootnosheniya-yazyka-teksta-i-shrifta-v-tsivilizatsiyah-pogranichnogo-tipa
  9. Сталин. 1878-1953. Главные документы. – М., 2018
  10. Докладная записка В. С. Абакумова И. В. Сталину от 10.01.1948 https://ru.wikisource.org/wiki/_10.01.1948
  11. Обыски у маршала Жукова: что искали и что нашли https://russian7.ru/post/obyski-u-marshala-zhukova-chto-iskali-i-cht/
  12. Мединский нашел доказательства подвига 28 панфиловцев. Но никому не показал https://www.bbc.com/russian/features-46433190
  13. Соколов М. Мединский прикрылся панфиловцами https://www.svoboda.org/a/29636794.html
  14. Вагнер А. “Следов “Молодой гвардии” нет”. Исторический миф в архивных документах https://www.svoboda.org/a/30492647.html
  15. Чем маршал Жуков шокировал американского генерала Эйзенхауэра https://russian7.ru/post/chem-marshal-zhukov-shokiroval-amerikans/
  16. Командующий войсками союзников генерал Эйзенхауэр о маршале Жукове https://nashdom.us/home/public/publikatsii/komandujuschij-vojskami-sojuznikov-general-ejzenkhauer-o-marshale-zhukove
  17. 80% всех советских мужчин, родившихся в 1923 году, погибли во время Второй мировой войны https://therussianamerica.com/russian_newscenter/articles/2017/04/29/80-vseh-sovetskih-muzhchin-rodivshihsya-v-1923-godu-pogibli-vo-vremya-vtoroy
  18. Танатарова О. 1923 год – почему после Великой Отечественной его называли годом рождения мертвецов https://russian7.ru/post/1923-god-pochemu-posle-velikoy-otechestven

https://www.aup.com.ua/prazdnik-kak-blokirovanie-kulturno/

*

Герой, как и праздник, скрывает просчеты власти 

8 мая 2020

В культуре (и не только советской) произошло сопряжение линий смерти и славы. Смерть притягивает славу, а слава притягивает смерть. Человек должен отдавать свою биологическую жизнь ради спасения жизни коллективной. Однако есть потери естественные и понятные, как, к примеру, на войне. Но при этом важны даже их объемы. Многократный разрыв погибших в красной и немецкой армии говорит о непрофессионализме советских полководцев. Герои своей жизнью призваны были закрывать “провалы” власти.

Праздники однотипно уводят внимание от просчетов, блокируя негатив за счет усиления позитива. Наиболее ярко такая блокирующая функция проявилась в празднике 9 мая. За войну немцев погибло в раза четыре меньше, чем советских солдат, хотя они, находясь в наступлении, должны были оставить на поле боя больше, а не меньше.

Был такой интересный военный разведчик В. Шлыков, у которого много интересных наблюдений на тему неэффективности: «Вы знаете двух наших лучших воздушных бойцов – Кожедуба и Покрышкина, сбивших соответственно 62 и 59 немецких самолетов. Так вот, у немцев в войну было 104 пилота, каждый из которых имел на счету свыше ста военных побед. Из 45 тысяч советских самолетов, потерянных в воздушных боях, более половины (свыше 24 тысяч) были сбиты всего 300 немецкими летчиками» [1]

Вот его информация об экономике уже почти нашего времени: "Взять хотя бы накопленные к концу советской эпохи запасы алюминия и другого сырья. “Ни Ельцин, ни Гайдар ничего об этом не знали. Эти запасы просто-напросто испарились”. СССР не был бедным, он был похож на бабушку, которая прячет свое состояния под матрацем, уточняет Шлыков. И группа лиц не преминула воспользоваться этим богатством. Я понял, что живу в криминальном государстве. Я ушел в отставку, так как хотел сохранить личную свободу. Резервы тайно утекали на Запад, во многих случаях – через Швейцарию. Сами можете проверить. В начале 90-х годов Лондонская биржа металлов чуть не рухнула под внезапным наплывом сырья. Мировые цены на алюминий упали на 40%! Задайтесь вопросом, почему большие шишки в военных кругах России (т.е. бывшего СССР) не возражали против политических реформ? Именно здесь и началась масштабная коррупция” [2].

Государство и общество в таких вопросах являются не партнерами, а противниками, поскольку власть всегда будет прятать свои недостатки, используя для этого все возможные и невозможные средства. Власть хочет, чтоб ее любили, но не хочет, чтоб за ней следили. Поскольку власть – активный компонент, она всегда будет переигрывать население как пассивный и тяжело объединяемый в единое целое компонент.

Герои и праздники ведут страну в будущее. Выбор их в сильной степени предопределяет, куда именно пойдет страна. 

Создание праздников и героев – это игра власти в свою непогрешимость. При их наличии никто не сможет ни в чем власть обвинить. Она по правилу начальника всегда права. Она может заставить массовое сознание помнить о том, о чем она хочет, и забыть о том, о чем сама хочет забыть.

Праздники и герои – это заблокированные для массового сознания ошибки власти, которые она старательно скрывает. Зачем власти нужен герой или праздник? Они уводят внимание массового сознания от провала государственной системы и ее руководителей. До истины докопаться невозможно. Да и массовое сознание неспособно сделать это. Поэтому если негатив закрыть праздником, негатив станет закрытым для массового сознания, а праздник вот он – на виду у всех.

На сегодняшний день точного числа погибших на войне не знает никто. Есть еще и такие данные А.В. Исаева: “во время боевых действий 1941-1945 годов погибло свыше 21 миллиона 600 тысяч советских военнослужащих. <…> По данным Минобороны России, на фронтах Второй мировой войны погибло чуть более 7 миллионов немецких солдат. Войска Италии, Румынии, Венгрии и других союзников Германии потеряли в общей сложности 1 миллион 468 тысяч человек [3].

Сопоставление немецких и советских потерь демонстрирует вину командования. Тем более наступающей армии требуется в несколько раз большее число солдат, чем армии защищающейся. Все и навсегда засекретить нельзя. Это и ведет к другим данным и другим выводам.

Но есть тайна, которую закрыли праздником – днем победы.

Депутат Госдумы Николай Земцов раскрыл рассекреченные данные Госплана СССР: “Общая убыль населения СССР в 1941–1945 годах – более 52 миллионов 812 тысяч человек. Из них безвозвратные потери в результате действия факторов войны – более 19 миллионов военнослужащих и около 23 миллионов гражданского населения. Общая естественная смертность военнослужащих и гражданского населения за этот период могла составить более 10 миллионов 833 тысяч человек (в том числе 5 миллионов 760 тысяч – умерших детей в возрасте до четырех лет). Безвозвратные потери населения СССР в результате действия факторов войны составили почти 42 миллиона человек” [4].

И смена числа погибших от того, кто правил в этот момент страной, была такой: “Сталин, исходя из недоступных нормальному человеку соображений, лично определил потери СССР в 7 миллионов человек – чуть меньше, нежели потери Германии. Хрущев – в 20 миллионов. При Горбачеве вышла книга, подготовленная Министерством обороны под редакцией генерала Кривошеева «Гриф секретности снят», в которой авторы называли и всячески обосновывали эту самую цифру – 27 миллионов. Теперь выясняется: неправдой была и она”.

Полемика военных экспертов дает такой разброс цифр [5]:

– Б. Соколов: “Согласно нашей оценке, сделанной на их основе, потери советских Вооруженных сил убитыми и погибшими составили около 27 миллионов человек, что почти в 10 раз превосходит потери вермахта на Восточном фронте.Общие же потери СССР (вместе с мирным населением) составили 40–41 миллион человек”;

– А. Исаев: “всего было привлечено в Вооруженные силы 34476,7 тысяч человек. На 1 июля 1945 года в армии и на флоте оставалось 12839,8 тысяч человек, в том числе 1046 тысяч человек в госпиталях. Проведя несложные арифметические вычисления, мы получаем, что разница между количеством привлеченных в армию граждан и количеством числившихся в Вооруженных силах к окончанию войны составляет 21629,7 тысяч человек, округленно – 21,6 млн человек”;

– К. Александров: “При оценке безвозвратных потерь необходимо опираться в первую очередь на результаты учета погибших по картотекам безвозвратных потерь в IX и XI отделах Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) РФ. Таких личных карточек, как сообщил в марте 2009 года в разговоре со мной один из сотрудников IX отдела, более 15 млн (вместе с офицерами и политработниками)”.

Поскольку даже военные специалисты не могут дать объективного числа погибших, поступим не так, перестанем искать точную цифру, поскольку для каждой конкретной семьи погибший был ужасной и невосполнимой потерей, миллионами других погибших все равно этого нельзя ни оправдать, ни извинить. Для семьи один – это миллион, для государства миллион – это один.

Герои и праздники задают осмысленность окружающего нас мира. Это ярко демонстрирует смена того и другого, произошедшая с распадом СССР. Совершенно внезапно исчезают одни герои и праздники и появляются другие. Природный мир сохраняется, а социальный трансформируется.

Героем человека делает его гибель. Версий смерти Щорса было несколько: “Несмотря на заслуги, при жизни Щорс не был легендой. Прославленного героя из него сделали уже в конце 30-х. А посыл направил не кто иной, как «отец народов». После выхода фильма «Чапаев» Сталин рекомендовал Довженко поискать украинский аналог и прямо назвал имя Щорса. Зная о ключевой роли Сталина в создании легенды, не кажется удивительным засекречивание результатов эксгумации, проведенной в 1949 году по указанию Кремля. Приуроченный к 30-летию со дня гибели героя розыск могилы в Самаре и перезахоронение останков просто не могли сопровождаться обнародованием шокирующих подробностей его гибели. Зато это стало возможным в 60-е, после разоблачения культа личности Сталина в 1956 году” [6].

Герои всегда нужны массовому сознанию. Это модель правильного ролевого поведения, которая должна быть внедрена в массы. В Марше веселых ребят есть такие слова В. Лебедева-Кумача:

Мы все добудем, поймем и откроем:

Холодный полюс и свод голубой.

Когда страна быть прикажет героем,

У нас героем становится любой.

Но реально конструируются не герои и не праздники, в этот период конструировался советский человек. Он должен был шагать по просторам родины, пользуясь этой сконструированной в его голове картой, чтобы не сказать фальшивой дорогой. Задачей пропаганды является добиться исчезновения всех сомнений. Когда у человека в голове уже заранее имеется ответ, у него нет места для чужой информации. Он все знает, например, со времен школьного учебника.

Если война поднимала героя индивидуального, то послевоенное время уже пошло по более легкому пути, акцентируя силу коллектива, а не индивида. Как поется в песне Матусовского и Шаинского:

Вместе весело шагать по просторам,

По просторам, по просторам!

И конечно, припевать лучше хором,

Лучше хором, лучше хором!

Но герои есть не только в войне. Сталин все время боролся с тем, что потом получило название космополитизма. Все герои и все изобретения должны быть нашими. При этом он действовал просто: они считают, что радио изобрел Маркони, а у нас это будет Попов. Так и с паровозом (Черепанов, а не Стефенсон) и множеством других изобретений.

Сталин корректировал кинопродукцию, меняя даже фильмы по уже утвержденным сценариям. При обсуждении “Ивана Грозного” Сталин говорил: “Иван Грозный был очень жестоким. Показывать, что он был жестоким можно, но нужно показать, почему необходимо быть жестоким. Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств. Если он эти пять боярских семейств уничтожил бы, то вообще не было бы Смутного времени. А Иван Грозный кого-нибудь казнил и потом долго каялся и молился. Бог ему в этом деле мешал… Нужно было быть еще решительнее”.

Массовое сознание не может и не умеет возражать. Это масса, объединенная на базе самых простых реакций. По этой причине любые методы разговора с ним с помощью искусства равняются хирургической операции, удаляющей ненужные мысли и интерпретации. Массовое сознание – пассивный игрок, который не может сам создавать и героев, и праздники, он должен получать их готовыми от активного игрока – власти.

Поэтому все, что ему казалось, несло последствия для целой страны вне зависимости от истинности. Он создавал единую “мелодию”, которая звучала снизу доверху, что и является идеалом пропаганды. На что нацелены сегодняшние информационные атаки извне, в которых США обвиняют Россию и Китай – то ли это коронавирус, то ли выборы Трампа, задача одна – разрушить единство страны, которое ведет автоматически к ее ослаблению. Пропаганда, наоборот, создает это единство, иногда даже слишком усердно.

Сталин так выступал в 1946 г. по поводу второй серии "Ивана Грозного": "Не знаю, видел ли кто его, я смотрел, — омерзительная штука! Человек совершенно отвлекся от истории. Изобразил опричников как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-Клукс-Клана. Эйзенштейн не понял того, что войска опричнины были прогрессивными войсками, на которые опирался Иван Грозный, чтобы собрать Россию в одно централизованное государство… Как же научить людей относиться добросовестно к своим обязанностям и к интересам зрителей и государства? Ведь мы хотим воспитывать молодежь на правде, а не на том, чтобы искажать правду” [7].

Можно себе представить давление на режиссера, которое возникало после таких выступлений. Сталин правит не просто историю, он корректирует понимание современности, реально вводя обоснование своих действий в сегодняшнем дне, хотя фильм на самом деле повествует о прошлом. 

Всё это трудно признать пропагандой, поскольку одновременно перед нами высокое искусство. Мы же привыкли видеть в пропаганде примитив. Но получается, что пропаганда может быть разного уровня. Мысли поступки героев с экрана легко переносятся в жизнь. Экран не повторяет жизнь, он ее создает заново. И часто как настоящую правду принимают экран, а не жизнь. Экран всегда будет сильнее жизни по своему воздействию, поскольку герои и ситуации сознательно от отбираются по силе своего воздействия. Здесь они системны, а в жизни случайны. И система воздействия очень системна, поскольку в зале исчезает свет и запрещены разговоры: маленький зритель остается один на один с “великаном”. Ему от него никуда не уйти. Действие на экране, в какое бы время и на какой бы планете не происходило, реально меняет поведение зрителя здесь и сегодня.

Человек всегда нуждается в “компасе”, и его ему дают религия и идеология, пропаганда и искусство, наука и школа, когда они выступают в роли интерпретаторов и реинтерпретаторов действительности. Тем самым действительность становится вторичной, первичной будет интерпретация, поскольку именно она задает восприятие реальности.

Пропаганда спрятанная сильнее пропаганды прямой. В фильме мы следим за развлекательным сюжетом, а пропагандистские цели отходят на второй план. Герой побеждающий – это наш, а герой проигравший – это чужой. Так крепится внутреннее единство, человеку как существу стадному надо быть с победителями, а не с проигравшими.

Александр Невский был важен как военный герой, который сражался с немецкими псами-рыцарями. Но это на экране. В реальности не было такого количества врагов. Сегодня, когда историкам разрешено в этом сомневаться, можно прочесть такое: “В советской историографии численность войск на Чудском озере оценивалась в 10-12 тысяч бойцов ордена и 15-17 тысяч новгородцев, что сопоставимо с битвами при Пуатье и Грюнвальде – крупнейшими сражениями Средневековья. Однако эти цифры являются оценочными и не подкреплены документами, а масштаб потерь заставляет в них сомневаться. По достоверным данным, орден потерял в том бою 26 рыцарей (20 погибшими и шесть пленными). Были также убиты порядка 400 и пленены около 50 человек “чуди” (союзной эстонской пехоты), которых “вели босыми подле коней”. О русских потерях говорилось глухо: “Много храбрых воинов пало”” [8].

Фильм уверенно потеснил реальность: "Каким был князь на самом деле – теперь уже не имеет значения. В фильме это рослый, под два метра, былинный красавец. Идеальным воплощением древнерусского полководца стал актер Николай Черкасов. И на Ордене Александра Невского, которым награждались командиры во время Великой Отечественной войны, – лик, срисованный с Николая Константиновича. Фильм вышел на экраны 1 декабря 1938 года. Как и “Чапаева”, смотреть “Александра Невского” шли целыми коллективами, со знаменами и оркестрами. Но в августе 1939 года вышло распоряжение: фильм с экранов снять – СССР подписал с Германией договор о ненападении. Сам режиссер в декабре 1939-го был поражен, как, “читая летописи XIII века вперемежку с газетами сегодняшнего дня, теряешь ощущение разницы времени, ибо тот кровавый ужас, который в XIII веке сеяли рыцарские ордена завоевателей, почти не отличается от того, что делается сейчас в Европе…” [9].

Это весьма интересное замечание о потере “ощущения разницы времени”, как будто мы все время живем в одном времени, только перед нами меняются нарисованные декорации…

Н. Клейман вспоминает, что было и такое: “Эйзенштейн в сценарии пытался высказаться о времени, в котором он жил. А это был 1937 год, когда страну раздирали поиски внутренних врагов. Тема предательства среди своих была ему очень близка… Александр Невский, например, в финале умирал, напившись из отравленного русскими князьями шлема… Но Сталин своим знаменитым красным карандашом сцену гибели князя вычеркнул. Спорить с главным зрителем СССР режиссер не осмелился, и фильм не стал трагедией шекспировского масштаба, как того хотел Эйзенштейн” [10].

Сильное государство, как это ни печально, возможно только при слабом гражданине. Почему-то наш мир не разрешает другого сочетания. Еще возможно "слабое государство и слабый гражданин", но рано или поздно кто-то из них возьмет верх. Сталин смог удержать сильное государство, но это было сделано исключительно за счет занижения роли человека. "Человек – никто, государство – всё" – по этой модели мы живем год за годом, десятилетие за десятилетием, и пока из нее не собираемся выходить.

История представляет собой объект, который легко трансформируется под потребности власти, хотя выглядит как независимый, ведь все это было когда-то на самом деле. А поскольку власть обладает самыми сильными инструментами для воздействия на массовое сознание типа искусства или образования, то с неизбежностью точка зрения власти будет лидировать. Причем власть будет говорить, что это и есть правда, а не искусство. Из истории берется то, что нужно для данного момента и вставляется в искусство. А когда этого нет в истории, искусство дает возможность его создать. Массовое сознание настолько гибко, что будет готово принять все, что захочет власть.

В виртуальной системе люди превращаются в символы, поскольку от них остаются только те характеристики, которые важны для виртуальности. И уже теперь важным является не соответствие реальности, а соответствие виртуальности. Более того, как мы видели выше, виртуальность побеждает реальность, и даже государственный орден Александра Невского делался с актера Николая Черкасова, поскольку как именно выглядел Александр Невский неизвестно. Кино победило и в этом случае.

С одной стороны, ни один герой не может исчезнуть, если он герой настоящий. С другой, герои выветриваются из социальной памяти очень быстро, если пропаганда перестает их поддерживать. А пропаганда четко отражает смены политических режимов, когда каждый из них хочет найти собственные корни в истории.

Герой единственный, кто может вернуться в мир живых, но только в фильмах, книгах, учебниках. Пропаганда всеми силами восстанавливает его, компенсируя физическое отсутствие виртуальным присутствием. Герои и праздники – это “алфавит” власти, который она использует для рассказов о своей силе и доблести.

При этом при создании героев и праздников начинают меняться все оценки в пользу власти. Даже праздник 23 февраля на самом деле отражает череду поражений новой власти, приведших к невыгодному Брестскому миру с немцами. Это не праздник победы, а символический щит, закрывающий поражение.

В. Миронов пишет о фальсификации даже даты этого праздника: “В журнале «Военная мысль и револю­ция», книга №1, вступительная статья гласит, что 23 февраля была сформирована первая красноармейская часть, принимавшая участие в боях на северо-западном направлении. Первый робкий шаг к фальсификации февральских событий был сделан. Никто не возразил. И вот в журнале «Военный вестник» №7, вышедшем в феврале 1924 г. и посвященном смерти В.И. Ленина, в передовой статье, публи­куют Декрет от 28 января 1918 г., но со смазан­ным кадром, вследствие чего ни дата, ни под­пись В.И. Ленина отчетливо не видны. А в статье написано, что сей декрет был опублико­ван 23 февраля 1918 г. Так была окончательно сфальсифицирована эта дата” [11].

И еще одно наблюдение: “Именно с 1924 г., когда на сцене полити­ческой борьбы окончательно вырисовался об­раз нового политического вождя, а старый вождь умер, всяческие массовые искажения отечественной истории в интересах той или иной политической группировки или аппарата в целом принимают еще более беспардонный характер. И вот тут-то и оказалось, что аппа­рату было очень важно и выгодно скрыть позор 1918 г.”.

То есть праздник становится фальсификатором реальной истории. В системе праздников теряется, даже запрещен негатив, поэтому герои праздники всегда будут в почете у пропаганды. Они и есть идеальные граждане страны, а достоверность их вторична

      Литература

  1. Панкин А. Наш разведчик-нелегал пытался спасти СССР, но ему Гайдар помешал https://www.kp.ru/daily/25997.4/2925008/
  2. Мейер Т. и др. “Я – советский шпион, которого арестовали в Швейцарии. Вот моя история” https://inosmi.ru/world/20091012/156248079.html
  3. Танатарова О. 1923 год – почему после Великой Отечественной его называли годом рождения мертвецов https://russian7.ru/post/1923-god-pochemu-posle-velikoy-otechestven/
  4. Гутионтов П. Победа предъявляет счет https://novayagazeta.ru/articles/2017/03/22/71864-pobeda-pred-yavlyaet-schet
  5. Соколов Б. и др. «Основную долю погибших составили именно военнослужащие». Уточненные подсчеты числа погибших в Великой Отечественной войне https://www.gazeta.ru/science/2011/06/22_a_3671157.shtml
  6. Шатрова Ф. Гибель Щорса: кто “заказал” убийство красного командира https://russian7.ru/post/gibel-shhorsa-kto-zakazal-ubiystvo-k/
  7. Правленная стенограмма выступления И.В. Сталина на заседании оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу о кинофильме “Большая жизнь” (2-я серия) https://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/69293
  8. Кречетников А. Шесть мифов о Ледовом побоище https://www.bbc.com/russian/features-39382935
  9. Рамм В. Сталин не дал отравить Александра Невского https://iz.ru/news/343293
  10. Клейман Н. Александр Невский https://arzamas.academy/materials/348
  11. Миронов В. 23 февраля. История фальсификации https://polundra13.livejournal.com/32419.html

https://www.aup.com.ua/geroy-kak-i-prazdnik-skryvaet-proschet/

______________________

© Почепцов Георгий Георгиевич

Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum