Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Наука и техника
Новый тип войны в управлении общественным дискурсом
(№8 [376] 22.09.2020)
Автор: Георгий Почепцов
Георгий Почепцов

14-15 сентября 2020 

Мы много в свое время писали о смысловых войнах, и смыслы действительно становятся точкой отсчета для порождения атакующих коммуникаций, поскольку именно смыслы задают их содержания, которые могут вступать в конфликт с имеющимися представлениями. 

Есть и когнитивные войны, которые четко направлены на изменение модели мира. Причем когнитивную войну можно вести и в рамках своего собственного населения. Так произошло после 1917 и после 1991, когда кардинально менялись представления о мире, которые десятилетиями государство вкладывало в головы своих граждан. 

И каждый раз история, написанная прошлым режимом, объявлялась ложью. Из-за таких резких изменений никогда не уходит и потребность в пропаганде, поскольку снова надо восстанавливать утраченные лидирующие позиции государства.

Нужда в пропаганде возникает и с усилением тенденций к неоднородности населения, наличием разных слоев с разными интересами, отличным друг от друга идеологиями. Даже просто начальный период создания государства заставляет в результате всех “исповедовать” одну картину мира, формирующую идентичность ее неоднородного населения, собранного под крышей этого государства, что в нужном интенсиве воздействия могут обеспечить только пропаганда, в первую очередь, медийная, для взрослых и школа – для детей.

Одновременно нам представляется, что мы неверно определяем все те проявления информационно-коммуникативного вмешательства, особенно активно возникшие с появлением соцмедиа, информационной войной. Понятно, что это красивый термин, привлекающий внимание, но он неверно расставляет акценты. То, что происходит – это не безликий или нейтральный процесс, это процесс, целью которого является управление общественным дискурсом. К тому же, информационная война, особенно у военных, может быть кратковременной, или вообще направленной только на одного человека, например, президента или командующего войсками, управление дискурсом, направленное на массовое сознание, не прекращается никогда. 

Информационная война всегда приходит извне, управление дискурсом может быть и внутренним. Информационная война видит сторону атаки, на которой находится и сам источник войны, и обороняющийся объект. Управление общественным дискурсом работает сразу с двумя сторонами конфликта, которые может инициировать даже третья сторона. Советский Союз достигал этого у себя с помощью жесткого монолога, когда любая альтернативная точка зрения подавлялась вплоть до репрессий по отношению к тем, кто пытался ее озвучить. По этой причине свою дискурсивную войну внутри страны Советский Союз всегда выигрывал по причине “неявившегося на ринг противника”.

Сегодня соцмедиа сняли такое ограничение обязательности монолога, хотя оно и сохраняется в “тяжелых” формах медиа, требующих госфинансирования типа кино или телевидения, имеющего выходы на реально массовую аудиторию. Там око государево наиболее чутко…

Например, российский режиссер И. Твердовский говорит о такой табуированной теме как гибель “Курска”: “Не любим копаться в недавнем прошлом. Нас зовут глубины истории, а то, что произошло несколько лет назад, табуировано [1]. И еще: “Заниматься актуальным авторским кинематографом сегодня в России не просто трудно, но и немодно. Поэтому поиск финансирования невероятно труден. Продюсеры хотят успеха, даже в авторском кино ищут профит. А у Фонда кино и Минкульта свои представления об авторском кино. Вот и лишаемся повестки на актуальный авторский кинематограф, который превращается в маргинальную историю. Продюсеры мне говорили: «Возьмись за комедию, у нас есть классный сценарий! Давай сериал на платформе сделаем! Зачем тебе этот мрак?» Кто-то честно признавался, что не хочет связываться с темой, табуированной в стране, — к чему проблемы?”. Понятно и табу на этой теме, поскольку эпоха Путина как раз началась с этого негатива.

Власть не хочет вступать в дискурсивную войну на своей территории, желая заранее получить победу. А на адвоката Б. Кузнецова, защищавшего моряков “Курска”, было заведено уголовное дело о разглашении гостайны, в результате ему пришлось бежать из России и просить политического убежища в США [2 –3].

Б. Кузнецов рассказывает о созданном пропагандистском фильме, который выступает в роли такого монолога, удерживающего властную версию: “В 2007 году в Сахаровском центре я был на просмотре этого фильма, получившего название «Подводная лодка в мутной воде», и обнаружил, что возрожден полностью протухший миф одной из первоначальных версий – «Курск» потопили американцы. Путин был представлен миротворцем, предотвратившим III мировую войну, получившим от США 10 миллиардов долларов, а поводом для атаки «Курска» американской торпедой МК-48, по версии авторов фильма, послужил срыв испытаний торпеды-ракеты «Шквал», которую якобы Россия собиралась продать Китаю. Из моего интервью в фильме осталось только несколько общих фраз. Этот фильм и сейчас присутствует в открытом доступе в интернете с пометкой «Запрещенный к показу в РФ», хотя еще в июне 2007 года он был показан в Государственной Думе. Не вызывает сомнения, что этот фильм — «активное мероприятие» ФСБ России. Достаточно того, что в фильме демонстрируются кадры скрытой съемки ФСБ передачи профессором Анатолием Бабкиным чертежей торпеды-ракеты «Шквал» американскому разведчику Эдмонду Поупу в гостинице. Сама съемка, как и весь процесс по делу Поупа, был засекречен, получить эти кадры, на которых стоят технические отметки «Images KGB 1998), можно только на Лубянке. Заслуживает внимание и кадры интервью самого Поупа, который рассказывает, из-за чего американцы утопили «Курск». Поуп был арестован в апреле 2000 году, суд на ним начался в конце июля того же года за две недели до катастрофы, а Поуп все это время содержался в следственном изоляторе Лефортово. Источник его информирования вопросов вызывать не может. Не может возникнуть вопрос и об источниках финансирования съемок этого фильма – бюджет России” [4].

Данная дискурсивная война проходит и сегодня, именно это и не выпускает на поверхность другие версии, которые государство считает для себя невыгодными. Такая же ситуация развернулась вокруг британского фильма “Смерть Сталина”, у которого отозвали прокатное удостоверение, чего, кстати, не сделала Беларусь [5–6]. Так что история для историков становится “минным полем”, поскольку неизвестно, где можно подорваться.

Любое действие, имеющее своей целью выход на массовое сознание, всегда будет контролируемым со стороны власти. И поскольку это массовое сознание, оно всегда будет также коммуникативным, поскольку на массу людей, а не одного человека без этого не выйти. Телевидение и кино, литература и искусство, любой тип медиа в этом плане всегда находится под контролем, который может быть разным – административным, финансовым, политическим, просто “вниманием” со стороны собственника… Любой контроль выстраивается в длинную цепочку возможных компромиссов с правдой.

Медиа скорее создают модель мира, а не описывают его, поскольку медиа – это всегда отбор информации. Вне этого внимания остается гораздо больше информации, чем видит зритель/читатель. А отбор – это всегда управляемая операция. 

Все сложности нашего мира отражены в дискурсивных войнах. И чем серьезнее ситуация в физическом мире, например, президентские выборы или пандемия, тем большее число мнений начинает функционировать, противореча друг другу. Перестройка была модельной дискурсивной войной, которая была направлена на смену модели мира у массового сознания. По результатам той войны “враги” стали “друзьями”, а “друзья” – “врагами”. Трудно себе представить более сильный результат, но и длился он несколько лет.

П. Корнилов пишет, например, о проигранной на первом этапе дискурсивной войне в Чечне: “дискурсивная война была проиграна официальной прессой задолго до начала боевых действий. Один из экспертов по проблеме отмечает, что в самом разгаре Чеченской войны ему «удалось прочесть строго конфиденциальный документ, в котором влиятельные политологи страны советовали не называть Дудаева в прессе президентом». И далее: «Право же, и смех, и грех. Наши российские газеты, журналы, ТВ, на протяжении нескольких лет иначе его и не величали. Ну разве что время от времени заменяя высочайшее «Президент» на весьма уважаемое «генерал». Действительно, запоздалая попытка изменить дискурс. Приходится констатировать, что первое поражение федеральная власть потерпела от дискурсивного оружия, результатом которого стало полное дискурсивное доминирование дудаевской стороны в российской прессе. И дело здесь не только в оценочных суждениях отдельных образов, а в сущностных характеристиках ситуации в рамках дискурса будущего противника. Произошло это не только при полном попустительстве центральных властей, но и при их очевидно бездумном или ошибочном участии, когда они сами поддержали «вражеский» дискурс, не задумываясь, к каким последствиям это может привести” [7].

Все наше знание, точнее большая его часть, приходит из медиа. Более того, даже школа и искусство тоже являются по сути такими же медиа только стратегического порядка. Они задают ментальные рамки “свой/чужой” для каждой исторической ситуации. Школе даже легче, поскольку перед ней “табула раса”, в которую можно вкладывать все, что нужно. Это вариант стратегической разметки территории, которая затем будет заполняться текущими тактическими знаниями.

Человек в своей обычной жизни живет в системе не монолога, а диалога, поэтому он внутри готов на спор и несогласие. Однако государственные медиа активно подавляют эту его способность, придерживаясь однотипной точки зрения на события по всем своим каналам. Однако в этом не только сила, но и слабость государственного пропагандистского инструментария, поскольку он готов показательно воевать только с сознательно подобранным слабым противником, как это демонстрируют политические телевизионные ток-шоу. Соловьев и Киселев горячо любимы телезрителями только потому, что они заранее подбирают соответствующих слабых спарринг-партнеров для своих телепоединков, которым, к тому же, в любую секунду отключить микрофон.

С. Дацюк фиксирует важную особенность роли ресурсной поддержки того или иного дискурса: “дискурсивные компромиссы в ситуации разной семантической обеспеченности и неравноценной внешней ресурсно-коммуникативной поддержки дискурсов приводят к тому, что в краткосрочной перспективе побеждает более ресурсно-коммуникативно обеспеченные дискурс. Семантическое обеспечение может сработать лишь через длительное время — годы, а то и десятилетия” [8].

Р. Джексон подчеркивает ряд базовых понятий дискурсивных исследований. Дискурсы создаются для создания, удержания и расширения власти, поэтому они направлены на занятие доминирующей позиции, которая “отменяет” альтернативные представления. Дискурсы формируют базовые представления и знания. “Слова никогда не бывают нейтральными, они не просто описывают мир, а помогают его создавать. Слова никогда не используются в чисто объективном смысле”. И еще: “Наше говорение играет активную роль в создании и изменении наших представлений, нашего мышления и наших эмоций” [9].

Человечество давно выработало форму для фиксации своих представлений – это нарратив как способ организации информации для массового сознания: “Существуют коллективно признаваемые дискурсы, это нарративы. Нарратив представляет собой “историю о событии или событиях, где есть сюжет с четким началом и концом, дающий последовательную и причинную связь о мире и групповом опыте. Все группы имеют нарративы, поскольку они являются главным создателем общей идентичности: индивиды в группе согласны на историю об общем опыте, который делает из них группу. Каждая группа выстраивает себя против другой, определяя, что является не таким: “другим” [10]. 

Ситуация агрессии и войны намного сильнее встраивается в наши мозги, чем мирная. Она опасна, поэтому и реагирование на нее будет более активным. И в рамках нее наше внимание тоже становится избирательным: например, в США если террористом будет мусульманин, то это получит в пять раз большее освещение  в прессе [11]. И еще некоторые данные. Анализ освещения с 2011 по 2015 гг.  продемонстрировал рост в 449 процентов во внимании медиа, если террористическая атака связана с мусульманами. Мусульмане совершили 12.4 процента атак, но получили 41.4 процента освещения. То есть социум реагирует на них с большей опаской, но эта реакцию тоже в свою очередь была создана медиа раньше и поддерживается сегодня.

Не все события одинаково пригодны для того, чтобы стать новостью, они должны не противоречить принятым представлениям, а укреплять их: “События лучше подходят под новости, если их можно типизировать как отражающие текущие представления и социальную структуру, когда они могут быть поданы способом, усиливающим стереотипы. В соответствии с перспективой социальной идентичности медиа в преимущественно белых, христианских Соединенных Штатах могут изображать членов этой внутренней группы более позитивном свете, чем людей, которые не являются членами расы или религии большинства. В контексте развлекательных медиа, например, в сериалах “24” или “Родина”, мы обычно видим мусульманских или арабских актеров, изображающих террористов, в то время как белые актеры играют героев” [12]. 

Точно так, только взглянув на экран, мы будем подозревать заранее, кто окажется злодеем, а кто спасителем в фильме. Эта символическая схема уже внедрена в наше сознание заранее. Кстати, психотерапевты говорят о расовой травме, влияющей на ментальное здоровье, когда человек сталкивается в прямой и косвенной форме с микроагрессией или расизмом в медиа. Организм реагирует на это как на посттравматическое расстройство [13].

Вот еще одно мнение по поводу существования объединенной воедино группы слов: “Противоречие распространяется на множество слов, а не только “терроризм”, поскольку слова часто занимают чью-то сторону, когда кто-то говорит об “убийцах”, а другие о “мучениках”, кто-то говорит “нашествие”, кто-то – “нападение”, кто-то – “атака”, кто-то – “расправа”. Это “параллельный язык”, входящий в любую дискуссию по терроризму, как и ответ, используемый для возражений, постоянно используется противоположными сторонами, чтобы навязать свое видение текущих событий и запугать журналистов, употребляющих “неправильные слова” [14], см. также [15]. 

Это настолько серьезная проблема, что официальный американский центр контртерроризма выпустил соответствующую “методичку”, как именно надо говорить. Среди прочего там есть и такой пункт: “Избегайте отрицаний, например, “Мы не воюем с Исламом. К сожалению, исследования показывают, что люди имеют тенденцию забывать негативную часть высказывания, поэтому когда вы говорите, например, “Я не ненавижу их”, слова, которые запомнятся, это “ненавижу” и “их”” [16].

Или такое: “Не ссылайтесь на Ислам”: хотя сеть Аль-Каиды использует религиозные чувства и опирается на религию, чтобы оправдать свои действия, мы должны рассматривать их как незаконную политическую организацию, террористическую и криминальную”. 

Выбор того или иного термина, того или иного слова, как мы видим, вытягивают за собой те или иные концепции, которые требуют проведение дальнейшей дискуссии в других точках отсчета. Поэтому столь важно не “уходить” в чужую систему координат.

Каждое слово активирует в нашей голове не просто другие слова, а слова из того же тематического и эмоционального набора. Если террорист – враг, то он попадет в один набор, а если террорист- мученик – в другой. Каждое слово вытаскивает свой контекст, поэтому специалисты по контртеррору и рекомендуют не переходить на “чужой” набор.

Эти же проблемы обсуждаются в рамках вопроса языка и женщин, поскольку скрытые импликации слов формирует то, как мы видим вещи вокруг, то есть использование слов имеет значение. Профессор Дебора Кемерон говорит: “Мы не познаем мир из нашего непосредственного опыта, мы узнаем его из разговоров, которые ведем, из историй, которые нам рассказывают, из представлений, которые мы получаем с помощью массмедиа” [17].

И о силе языка влиять на мир вокруг нас: “Многие слова, которые мы обсуждаем, являются оружием. Они используются, чтобы контролировать и наказывать, заставить замолчать и ранить. Но с положительной стороны язык является также одним из лучших инструментов, который у нас есть, чтобы отражать и усиливать понимание этого… Само по себе это не меняет мир, но мне кажется это нужный шаг в верном направлении”.

Сегодня заговорили о кризисном положении журналистики, отталкиваясь от таких позиций. У журналистики оказалась разрушенной инфраструктура и политика, способная удерживать здоровую систему прессы, поэтому она попала в структурный кризис.

В. Пикард считает, что мы не видим то регулирование и инфраструктуры, формирующие журналистику.  Частично это связано с  тем, что в этой сфере возобладал технодискурс, который подает себя как инновацию и креативность, которая не нуждается в государственном регулировании. Он пишет: “Несмотря на такие либертарианские предположения на самом деле структурные проблемы (политические вопросы, связанные  собственностью на медиа, и публичным доступом к коммуникационным инфраструктурам) являются центральными для дигитального будущего журналистики. Более того, продолжающийся кризис журналистики является проблемой для всего общества, что означает требование государственного вмешательства” [18]. 

И еще: “политика и журналистика, являясь полностью разными областями, также отражают популярную мифологию, что правительство никогда не занимается регулированием новостных медиа. История, однако, говорит нам об обратном”.

Война однотипно реализуется и в медийных потоках, ведь медиа реализуют принцип отбора новостей, поскольку все не может быть отражено. Мы отбираем нужные нам новости и отбрасываем те, которые не интересны с точки зрения нашей политики.

Новость всегда подается в рамках фрейма, в который она встроена. По этой причине одно и то же событие будет выглядеть иным на разных телеканалах. Созданием фреймов занимаются уже не только журналисты, но и политики. И депутаты приходят на телешоу разъяснять ситуацию, заранее вооруженные своими фреймами.

Политика “за” или “против” Лукашенко, например, будет опираться на свой собственный поток новостей и фреймов, полностью игнорируя противоположный набор. В одном издании мы практически не видим столкновения мнений, там все оказывается выдержанным под одним и тем же углом зрения.

Язык или текст не только описывают, но и создают действительность. Это связано с тем, что мы начинаем оперировать с теми параметрами коммуникации, которые получаем. Чтобы выйти за их пределы, надо предложить новые, а это совершенно другое действие. Язык действует с нами так, как это случилось в притче с слепцами, описывающими слона. Кто-то будет воспринимать слона как хвост, а кто-то как хобот… И оба будут правы, доверяя своим ощущениям.

Наши дискурсы также задаются социальными контекстами. Нам встретились такие два интересных примера [19]: когда в британском парламенте появилось много женщин, они не стали более сотрудничающими, чем мужчины, как ожидалось, а просто переняли тип активности, присущий этим стенам, такую же ситуацию отметили в полиции Питтсбурга, женщины переняли неэмоциональный тип разговора без улыбок у своих коллег, смещение на более маскулинный тип они объяснили тем, что он больше подходит для работы.

Как видим, социальные структуры, как и политические, диктуют конкретные типы дискурсивных структур.

Мир все время меняет инструментарий своей любви/нелюбви к другим странам.Если мы посмотрим на контроль торговых путей в экономической войне [20], то увидим, что он соответствует контролю информационных, поэтому возникают интересные параллели. Кстати, мы имеем сегодня и информационный квази-колониализм, сходный с колониализмом в торговой войне. Есть Голливуд как центр по производству виртуальной продукции для всего мира. Только теперь это не захват с помощью оружия, а захват с помощью внимания и эмоций. Мы сами жаждем, чтобы нас захватили новые телесериалы. И особенно это касается детей с их мультипликацией. Или “Гарри Поттер”, который стал настольной книгой миллионов, причем в переводах, то есть его раскручивает на следующем этапе уже национальная инфраструктура, увидев в этом свой коммерческий интерес.

В экономических войнах есть тот же перенос методов из войны в мирное время. Наполеон стремился узнать сильные и слабые точки британской, чтобы защитить ослабленную войнами Францию. Подобно современным информационным происходит создание отдельных структур по экономической войне. В Британии во время второй мировой войны было отдельное министерство по экономической войне, сходное с подобными структурами, которые были в первую мировую войну. После разгрома нацистской Германии министерство прекратило свое существование.

И еще несколько повторов. Во время девятнадцатого столетия коммерческие захваты заменили территориальные. Сегодня тоже уже не захватываются территории, они делаются “своими” с помощью информационных и виртуальных потоков. Единственным исключением стал Крым, правда, который тоже до захвата попал под “обстрел” информационных и виртуальных потоков. Россия включила его в нарратив “воссоединение”, Украина – в нарратив “аннексия”. Беларусь в 2020 г. столкнулась в противоположных нарративах легитимное/нелегитимное избрание президента. 

Китай и США обмениваются “любезностями” по поводу Институтов Конфуция [21–23]. В США даже создали специальный свой институт в ответ –  Athenai Institute(Action to Halt the Expansion of Neo-Authoritarian Influence) по борьбе, поскольку по их мнению Институты Конфуция призваны контролировать дискурс о Китае. Президент этого института Р. О’Коннор говорит: “Неопровержимым доказательства говорят, что они являются собственностью авторитарного правительства. Мы ощущаем, что это наиболее открытая угроза академической свободе. Думаю, что Институты Конфуция олицетворяют одну из самых страшных угроз существующей академической свободе. Реальной угрозой здесь является потенциальная монополизация китайской культуры, языка и истории китайской компартией и ее доверенных структур” [24]. И это вновь дискурсивная война. В рамках нее М. Помпео заявил в Праге: “Как президент Гавел однажды нам напомнил, что мы должны стараться не “жить во лжи”, а “жить в правде”. И вот что является правдой. Доминирование Китая не неизбежность. Мы сами управляем своей судьбой.Открытые общества всегда были более привлекательными. Ваш народ знает это. Наш народ знает это тоже” [25].  

Выбор того или иного слова в рамках дискурсивной войны вытягивает за собой и все другие слова из той же виртуальной рамки, не говоря уже об аргументах. Такие “контейнеры” значений/обозначений позволяют порождать один тип дискурса и не порождать другой. Мы можем выиграть дискурсивную войну, только находясь в своем “контейнере”, в своей виртуальной рамке, поскольку она заранее более выгодна нам, чем нашим противникам. Кстати, для западного человека всегда выглядела странной советская виртуальная рамка, описывающая действительность, а для советского – западная. Настолько сильными были свои собственные представления о мире. Но со временем ближе к перестройке западная рамка стала ближе, чем своя. По этой причине тексты с советской рамкой перестали восприниматься как правдивые, зато западные, наоборот, стали намного сильнее по воздействию. И перестройка подоспела вовремя. И она воспользовалась чужими дискурсивными наработками, например, А. Ципко вспоминал, как его просили в ЦК подготовить материалы по критике марксизма в разных странах. То есть там даже “стреляли” с помощью чужих схем в период перестройки.

Образование является таким же политическим “игроком”, как и медиа на этом поле. По этой причине гуманитарные науки были столь неинтересны в советское время, поскольку там не могло проскочить ничего политически нового. Все время и в школе, и в вузе тиражировались старые схемы и старые герои. По сути образование и наука это застывшие во времени медиа, поскольку они сообщают новости не из настоящего, а из прошлого. И новости из прошлого проходят еще большую цензуру, чем новости из настоящего.

 Когда же в наши дни такой благопристойный канон однотипного советского говорения рухнул, и люди стали более свободно высказываться и в соцсетях, и в аудиториях, то профессора вдруг стали  источником опасности для государства, например, это проявилось в России в увольнении преподавателей: от МГИМО до Высшей школы экономики [26–40].  И это вновь увольнения за эмоции, а не за факты, потому что факты всем известны, но когда их произносят вслух, уже не преподаватели, а ректора начинают реально бояться за свое место. Как учил Б. Грызлов, спикер госдумы в 2003 году: парламент не место для дискуссий. Так что теперь в эту максиму можно добавить и университет.

В статье “Скучающая пропаганда” И. Клишин так объяснил эту ситуацию: “По косвенным признакам можно было бы подумать, что Гусейнов стал жертвой скоординированной кампании травли, но парадокс в том, что это не совсем так. Но кто же тогда начал? Найти сейчас «нулевого пациента» будет сложно. Возможно, это был менеджер средней руки на одной из фабрик троллей, редактор новостей в РИА или автор одного из прокремлевских Telegram-каналов. Все эти и многие другие площадки за годы формирования гибридной пропаганды мягкой силы давно и без каких-либо «темников» объединились в единую токсичную экосистему, которая сама на малом и среднем уровне умеет травить и атаковать людей. Надо же чем-то заниматься, надо же как-то оправдывать выделенные бюджеты, а указания из центра приходят недостаточно часто. Вот и проявляют на местах инициативу, которую соседние «департаменты» тут же подхватывают. С точки зрения заказчика подобная полуавтономность – это хорошо: можно не погружаться в детали. С точки зрения общества это жуткое зрелище: госпропаганда – как свора скучающих собак: в свободное от охоты время кусает того, кто просто проходил мимо. Для развлечения, так сказать” [41].

В советское время не было внутренних дискурсивных войн, кроме тех, которые были инициированы государством, например, против тех или иных так называемых “врагов народа”. В системе монолога всегда царит только госпропаганда. Она же и царица всех наук. И к такому “выравниванию” слов и мыслей под одну гребенку со временем переходят все авторитарные государства.

Советский Союз рухнул, когда внутри страны разрешили иметь другое мнение, позволили развернуться дискурсивным войнам. А. Ципко фиксирует снятие этих запретов: “Как объяснить, почему люди совсем неглупые, прекрасно знающие, что система держится на ограничениях – цензуре, руководящей роли КПСС, железном занавесе, выездных комиссиях, – не понимали до конца, что будет дальше? Ведь, требуя десталинизации, они убирали скрепы системы. То есть, с одной стороны, они верили в социализм, а с другой – мечтали о его разрушении” [42].

И еще о формировании одной головы, но главной – М. Горбачева: “На мировоззрение Горбачева сильно повлияла его супруга. Ведь будущий генсек оказался в одной компании с друзьями Раисы Максимовны – Левадой, Грушиным, Мамардашвили. Они жили на Стромынке, и бывший комбайнер Горбачев приходил к ним, сидел и слушал этих философов-диссидентов, рассуждающих о возможности построить «социализм с человеческим лицом». Я больше скажу – мы и «пражскую весну» так породили. Ведь лидер Чехии Дубчек был одним из наследников идей ХХ съезда, и той же веры, что социализм совместим с демократией” (там же). То есть “домашние” дискурсивные войны, которые, будучи спорами, были максимально эмоциональными, привели через цепочку событий к перестройке, тоже высоко эмоциональному событию.

Был еще один друг Горбачева, о котором забыл А. Ципко. Это З. Млынарж, один из будущих архитекторов пражской весны [43 – 45]. О нем сам Горбачев пишет так: “Мой однокашник и друг по Московскому университету Зденек Млынарж в одном из интервью сказал: «В Советском Союзе делают то, что мы делали в Праге весной 1968 года, действуя, может быть, более радикально. Но при этом Горбачев является генсеком, а я нахожусь в изгнании». В ЦК КПСС пришли письма Дубчека и Черника, они писали о своей поддержке перестройки и о том, что пришла пора вспомнить о них. По словам Дубчека, 20 лет за ним следила госбезопасность, и только после визита Генерального секретаря ЦК КПСС в Чехословакию слежка прекратилась. Положа руку на сердце, я понимал, что они правы. Ведь что такое 68-й год уже с точки зрения 87-го, 88-го годов? Это как раз и есть те 20 лет, на которые запоздала перестройка” [46].

Мы теперь живем в мире, где существует переизбыток информации. Много информации оказалось такой же плохой ситуацией, как и мало информации. Соответственно, на этой уже новой базе разворачиваются дискурсивные войны. Эта среда как бы специально создана для них. Ученые заговорили даже о новом направлении в философии – философии информации [47 – 54].

События в Беларуси тоже разворачиваются в дискурсивной среде. И здесь более сильной выглядит позиция протестующих. Вот, к примеру, заявление С. Алексиевич, тем более усиленное тем, что она лауреат Нобелевской премии: “Сначала у нас похитили страну, похищают лучших из нас. Но вместо вырванных из наших рядов придут сотни других. Восстал не Координационный комитет. Восстала страна. Я хочу повторить то, что говорю всегда. Мы не готовили переворот. Мы хотели не допустить раскола в нашей стране. Мы хотели, чтобы в обществе начался диалог. Лукашенко говорит, что не будет говорить с улицей, а улица — это сотни тысяч людей, которые каждое воскресенье и каждый день выходят на улицу. Это не улица. Это народ” [55].

И даже Россия устами И. Стрелкова, признает дискурсивный проигрыш белорусской власти: “Что же может противопоставить такой идеологической программе Лукашенко? А ничего, кроме «не дадим разрушить Беларусь и ее промышленность». Переводя на общепонятное: «Давайте оставим все, как есть сейчас». Круто! Как раз против того, чтобы оставить, как сейчас, большинство и протестует. И весьма активно. Как бы ни были подлы идеологи и организаторы протеста, у них есть то, что дает им преимущество в глазах не битой жизнью, выросшей в условиях стабильности и относительного комфорта белорусской молодежи, являющейся основной движущей силой протестов. У них есть «движ» и обещания лучшей жизни” [56].

В кратковременной перспективе полицейская дубинка может победить слово, но в долговременной – слово как элемент более высокой цивилизации, чем дубинка все равно придет к своей победе.

Россия даже сбросила в Беларусь “дискурсивный десант”, призванный исправить линию беларуского телевидения: “бывшие сотрудник телеканала сообщили, что участников забастовки заменили «сотрудниками из России, которые выполняют обязанности за очень большую сумму». Тогда Маргарита Симоньян заявила, что ее сотрудники «ни на каком белорусском ТВ не работают, но если надо — готовы». Позже факт помощи сотрудников RT признал сам Александр Лукашенко, поблагодаривший Russia Today за поддержку” [57].

Если они перед телекамерой не стоят, то тогда это вообще идеологический десант, который цензурирует мысли журналистов на правильные и неправильные. И как фиксируют наблюдатели – риторика ТВ стала более агрессивной.

Кроме сотрудников RT, которых официально насчитали 32 человека, есть еще представители телеканала министерства обороны РФ «Звезда», ВГТРК и НТВ: “Кроме своей непосредственной работы «в поле»сотрудники RT занимаются и консультацией белорусских коллег: «Артишники проводят мастер-классы для сотрудников БТ [белорусского телевидения]. Тема — как отрабатывать политические события, в каком формате преподносить новости. Журналисты БТ постоянно сопровождают их на съемках». Консультации касаются не только политических тем, говорит источник «Медузы»: «Например, [при поддержке сотрудников RT] освещалось посещение [Владимира] Караника уже в должности губернатора какой-то больницы в Гродненской области».

Пресс-служба RT также разъяснила: “Наши сотрудники действительно консультируют белорусских коллег по множеству вопросов. Так же, как мы это делали в Тунисе, Венесуэле, на Кубе, а Симоньян даже лично консультировала китайцев. Это часть нашей работы, и всегда ею была. Никто из сотрудников RT на белорусском ТВ не работает” [58]. В самой России успели сделать сатиру на протесты в Беларуси, и российская актриса Е. Шмакова изобразила белоруску. После чего ей стало стыдно, и она извинилась [59–60]. И в результате эта ситуация стала известной всем. Все это управление общественным вниманием и симпатиями в ту или другую стороны.

Д. Быков,  даже отвечая на вопрос «Кого бы вы назвали человеком года?» сказал:”Год еще не кончился, но одна из кандидатур, для меня очевидных, – это Катя Шмакова. Екатерина Шмакова, актриса, которая извинилась за участие в программе Кеосаяна, где она изображала протестующую белоруску. Я не буду оценивать этот сюжет и Кеосаяна, говорить все эти слова про пробитые днища. Тут надо спокойненько, понимаете, спокойненько? Потому что у них истерика, и эта истерика очень видна. Истерика у государственных пропагандистов, у власти, они не знают, что говорить. Это даже не днище, это какое-то, действительно, запредельное какое-то состояние. И в том, как они разговаривают, как они ведут свои репортажи, в том, как они печатают свои комментарии про цветные революции… Даже когда они пытаются быть спокойными и снисходительными, это истерика, и нам надо на фоне этой истерики как-то вести себя не то чтобы улыбчиво (нельзя улыбаться, когда на твоих глазах давят мирное население), но как-то спокойно, потому что чем больше они дергаются, тем же это нагляднее” [61].

Дискурсивные войны вышли сегодня на первое место в отношениях между странами, поскольку в ключевых точках истории присутствует столкновение противоположных нарративов, истинность которых доказывает каждая из противоборствующих сторон. Это примеры США – Китай, Россия – Украина, Беларусь – ЕС.

Медиа создают виртуальную реальность, которую наши мозги воспринимают как настоящую. Медиа берут только часть характеристик, представляющих для них интерес, и тем самым они акцентируются в наших головах. И именно они будут активировать нужный нарратив, даже если текст будет повествовать о чем-то другом. Мы более управляемы, чем нам это представляется.

 

       Литература:

  1. Твердовский И.И. Продюсеры не хотели связываться с табуированной темой. Интервью https://novayagazeta.ru/articles/2020/08/14/86661-ivan-tverdovskiy-prodyusery-ne-hoteli-svyazyvatsya-s-tabuirovannoy-temoy
  2. Милашина Е. Дата смерти – август 2000 года https://novayagazeta.ru/articles/2020/08/11/86609-chto-uspel-peredat-kursk
  3. Милашина Е. Личное дело адвоката https://novayagazeta.ru/articles/2003/11/03/16664-lichnoe-delo-advokata
  4. Кузнецов Б. От гибели “Курска” до госпереворота. Ложь длиною в 20 лет https://newtimes.ru/articles/detail/196662?fcc
  5. Марков Ф. Откровения Мединского: людей в стране – 35 процентов, остальные – клавишевтыкатели в Фейсбуке http://babr24.com/kras/?IDE=170916
  6. Марков Ф. Там, где нет цензуры. Почему белорусы не испугались «Смерти Сталина»? http://babr24.com/msk/?IDE=170422
  7. Корнилов П.А. Дискурсивные стратегии освещения современного военного конфликта средствами массовой информации https://www.rapn.ru/library.php?d=309&n=35&p=12
  8. Дацюк С. Дискурсивная война между Украиной и Россией https://hvylya.net/analytics/society/sergey-datsyuk-diskursivnaya-voyna-mezhdu-ukrainoy-i-rossiey.html
  9. Jackson R. Writing the War on Terrorism: Language, Politics and Counter-terrorism. – Manchester – New York, 2005
  10. Eyal M. A Discursive War on Terror: The Case of France https://www.ict.org.il/Article/2416/A_Discursive_War_on_Terror-The_Case_of_France#gsc.tab=0
  11. Kentish B. Terror attacks receive five times more media coverage if perpetrator is Muslim, study finds https://www.independent.co.uk/news/world-0/terror-attacks-media-coverage-muslim-islamist-white-racism-islamophobia-study-georgia-state-a7820726.html
  12. Kearns E.M. a.o. Why Do Some Terrorist Attacks Receive More Media Attention Than Others? https://poseidon01.ssrn.com/delivery.php?
  13. Jaye L.  Why race matters when it comes to mental health https://www.bbc.com/future/article/20200804-black-lives-matter-protests-race-mental-health-therapy
  14. Martoz J. – P. Terrorism and the media https://unesdoc.unesco.org/ark:/48223/pf0000247074
  15. Bias in the news: reporting terrorism https://ethicaljournalismnetwork.org/resources/publications/muslims-media-tolerance-diversity/bias-news-reporting-terrorism
  16. Words that Work and Words that Don’t: A Guide for Counterterrorism Communication https://www.investigativeproject.org/documents/127-words-that-work-and-words-that-dont-a-guide-for.pdf
  17. Women and words: why language matters https://www.bbc.co.uk/programmes/articles/3TfnKKJtx6j9CLWHnPtBt0Q/women-and-words-why-language-matters
  18. Pickar V. Restructuring Democratic Infrastructures: A Policy Approach to the Journalism Crisis https://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/21670811.2020.1733433
  19. Cameron D. Sex and the power of speech https://www.aqr.org.uk/a/20100301-speech
  20. Harbulot C. A study of economic warfare https://www.academia.edu/31388253/Christian_Harbulot
  21. Скосырев В. Конфуция признали смертельным врагом США https://www.ng.ru/world/2020-08-13/1_7937_usa.html
  22. Cole B. China’s Confucius Institute Hits Back Against Pompeo ‘Sabre Rattling’ https://www.newsweek.com/confucius-institute-china-pompeo-state-department-propaganda-1525079
  23. Китай осудил инициативу США в отношении американского центра Института Конфуция http://russian.people.com.cn/n3/2020/0815/c31521-972...
  24. Athenai https://www.athenai.org/the-project
  25. Pompeo M.R. Securing Freedom in the Heart of Europe https://www.state.gov/securing-freedom-in-the-heart-of-europe/
  26. Антонова Е. Профессора уволили за взгляды https://www.gazeta.ru/social/2014/03/24/5962589.shtml
  27. Политолог Соловей уволился из МГИМО. Он говорит, что его обвинили в подрывной деятельности https://www.bbc.com/russian/news-48696366
  28. Юдин Г. Об увольнении преподавателей ВШЭ https://newtimes.ru/articles/detail/196676
  29. Миронова К. и др. Университет вражды народов https://www.proekt.media/guide/mgimo/
  30. Эггерт К. Увольнение неугодных профессоров погубит репутацию ВШЭ https://www.dw.com/ru/
  31. Голубева А. “Неблагонадежны, вредят репутации”. Преподавателям ВШЭ грозят сокращения https://www.bbc.com/russian/features-53338263
  32. 3огачева А. Доцента ВШЭ сняли с должности из-за поста в фейсбуке о сокращениях в вузе https://www.the-village.ru/village/city/news-city/384423-hse
  33. ВШЭ собирается уволить излишне вольнолюбивых преподавателей https://newizv.ru/news/society/03-07-2020/vshe-sobiraetsya-uvolit-izlishne-volnolyubivyh-prepodavateley
  34. Уфимцева К.  Формалистики больше, гибкости меньше https://ko.ru/articles/formalistiki-bolshe-gibkosti-menshe/
  35. Студентка ВШЭ вышла на одиночный пикет против увольнения преподавателей https://www.wonderzine.com/wonderzine/life/news/251677-piket-hse
  36. Префектура отказалась согласовать пикет против сокращений в Высшей школе экономики https://ovdinfo.org/express-news/2020/07/10/prefektura-otkazalas-soglasovat-piket-protiv-sokrashcheniy-v-vysshey-shkole
  37. ВШЭ переживает  вторую волну политических чисток https://newizv.ru/news/politics/08-07-2020/vshe-perezhivaet-vtoruyu-volnu-politicheskih-chistok
  38. Голикова Н. «Новый этап ужесточения цензуры»: что студенты ВШЭ думают об увольнениях https://daily.afisha.ru/relationship/16200-novyy-etap-uzhestocheniya-cenzury-chto-studenty-vshe-dumayut-ob-uvolneniyah/ 
  39. Гудошников С. В Школе культурологии ВШЭ рассказали о давлении со стороны руководства. Несколько человек уволились https://daily.afisha.ru/news/38943-v-shkole-kulturologii-vshe-rasskazali-o-davlenii-so-storony-rukovodstva-neskolko-chelovek-uvolilis/
  40. Румянцев О. О разгроме кафедры конституционного и муниципального права Высшей школы экономики https://echo.msk.ru/blog/rumyantsev/2693671-echo/
  41. Клишин И. Скучающая пропаганда https://www.vedomosti.ru/opinion/columns/2019/10/30/815138-skuchayuschaya-propaganda
  42. Ципко А. Перестроить страну по китайскому пути нам помешала интеллигенция. Интервью https://www.kp.ru/daily/26376/3255854/
  43. Зенькович Н.А. Дружба с Млынаржем // Зенькович Н.А. Михаил Горбачев. Жизнь до Кремля https://biography.wikireading.ru/156964
  44. Кендалл Б. Михаил Горбачев: как партаппаратчик дружил с диссидентом
  45. Вагнер А. Вместо бархата – социализм. Как Горбачев выбирал преемникбЧехословакии https://www.svoboda.org/a/30272227.html
  46. Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн. 2 https://www.gorby.ru/gorbachev/zhizn_i_reformy2/page_16/
  47. Флориди Л. «Если вам неинтересны информационные концепты, вы не понимаете XXI век»
  48. Интервью. https://politcom.org.ua/luchano-floridi-esli-vam-neinteresny-informacionnye-koncepty-vy-ne-ponimaete-xxi-vek
  49. Floridi L. Should we be afraid of AI? https://aeon.co/essays/true-ai-is-both-logically-possible-and-utterly-implausible
  50. Floridi L. Why Information Matters https://www.thenewatlantis.com/docLib/20170321_TNA51Floridi.pdf
  51. Floridi L. Open problems in the philosophy of information https://pdfs.semanticscholar.org/36f0/4cadce80c67fe95b05b0631f1bc68962bcfd.pdf
  52. Beavers A.F. A brief introduction to the philosophe of information https://pdfs.semanticscholar.org/383a/e8f48623cbe19cf77fd5aa0c990f47cdd888.pdf
  53. Madrigal A.C. What Facebook Did to American Democracy https://medium.com/the-atlantic/what-facebook-did-to-american-democracy-e5483725e219
  54. Gabler N. How Social Media Abet the Political Right (It’s Not How You Might Think) https://billmoyers.com/story/social-media-abet-political-right-not-might-think/
  55. Алексиевич С. «Сначала у нас похитили страну, похищают лучших из нас»  https://news.tut.by/culture/699839.html
  56. Стрелков И. Последний шанс Белой Руси https://vpk-news.ru/articles/58315
  57. В Russia Today сообщили, что отправили 32 сотрудника в Белоруссию «для консультирования»https://www.znak.com/2020-09 11/v_russia_today_soobchili_chto_otpravili_32_sotrudnika_v_belorussiyu
  58. Это очень дорогого стоит Что делают в Беларуси сотрудники российских государственных СМИ — и как благодаря им риторика местного ТВ стала более агрессивной https://meduza.io/feature/2020/09/11/eto-ochen-dorogogo-stoit
  59. Будик У. Еще одно известное российское шоу высмеяло протесты в Беларуси https://afisha.tut.by/news/anews/700044.html
  60. Морозова О. Актриса извинилась за роль «раздраженной белорусской горожанки», которую исполнила в передаче «Международная пилорама» https://snob.ru/society/aktrisa-izvinilas-za-rol-razdrazhennoj-belorusskoj-gorozhanki-kotoruyu-ispolnila-v-peredache-mezhdunarodnaya-pilorama/
  61. Быков Д. Один https://echo.msk.ru/programs/odin/2706597-echo/

__________________________

© Почепцов Георгий Георгиевич

Опубликовано:https://rezonans.kz/diskursivniye-voyny-chast-1/; https://rezonans.kz/diskursivniye-voyny-chast-vtoraya/

Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum