 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
Публикации, которую я вспомню в этом выпуске, – четверть века... В 1996 году я стоял перед выбором: продолжить работу в Международной академии бизнеса и банковского дела (как тогда называлась нынешняя Тольяттинская академия управления) – или полностью посвятить себя живой журналистике. С одной стороны, было интересно заниматься пиаром одного из первых негосударственных вузов России, который в своем стремлении перейти на Болонскую систему обучения никак не вписывался в закостеневшую структуру отечественного высшего образования. К тому же учебное заведение управлялось представителями известной (в том числе по так называемым организационно-деятельностным играм, проводимым то тут, то там на просторах позднесоветской империи) философской школы, одним из основателей которой был Георгий Щедровицкий. Какое-то время методологи уживались с представителями другого направления – системогенетиками, возглавляемыми своим «гуру» Александром Субетто, но в итоге вытеснили их. (Но эта история, как всё, что касается моего опыта работы в ТАУ, – отдельная глава, и, возможно, она когда-нибудь будет написана). В начале 1996-го, с назначением главным редактором тольяттинской газеты «Презент» Константина Присяжнюка, с которым мы начали сотрудничать еще в журнале «Свободный полёт», я всё чаще и чаще стал писать в эту газету, продолжая работать в академии. Первая публикация вышли в марте, всего же в этом году в «Презенте» (которому, думаю, тоже стоит посвятить отдельный выпуск «ЗНАКОВ ДАВНОСТИ») в 1996-м было опубликовано более пятидесяти моих журналистских материалов (один из них приведен здесь), в том числе заметки о событиях в ТАУ. Одновременно публиковался еще в нескольких изданиях. В том числе, в московском «Деловом мире» и американском «Новом русском слове» [1]. Безусловно, далеко не всеми, а лишь некоторыми публикациями в «Презенте» той поры я дорожу особенно. Например, очерк «Сошедшие со звезды» («Презент». – 1996. – 28 сент.) о феерическом восхождении команды альпинистов «Лада-Эверест» на второй по высоте – и первый по сложности – гималайский восьмитысячник К-2, к сожалению, завершившееся не только победой, но и трагедией: погиб восходитель Игорь Бенкин. Материал был отмечен жюри первого конкурса на соискание ежегодных городских премий за достижения в области журналистики, одним из инициаторов которого выступил первый всенародно избранный мэр Сергей Жилкин. Войдет в моё избранное и статья «Да будет свет...» (Презент. – 1996. – 16 окт.) – о ситуации на Волжской ГЭС им. В.И. Ленина (Жигулевской), которая, как и вся отечественная экономика, переживала сложный период. Сегодня будет представлена статья «Фабрика животных», опубликованная в конце 1996 года в тольяттинском «Презенте» (а затем, с небольшими сокращениями, в других изданиях (Некогда козырная свинина // Деловой мир. – 1996. – 26 дек.; Фабрика животных // Новое русское слово. – 1996. – 31 дек.), – мой самый первый опыт соприкосновения с проблемами отечественного агропрома [2]. В 1996 году стало ясно, что одно из крупнейших свинокомплексов – производственное объединение «Поволжское» в черте Тольятти – дышит на ладан... Примечания:
* Фабрика животных (антиутопия-быль) (Презент. – 1996. – 26 окт. – С. 1-2). Как и к самим свиньям, к их мясу можно относиться по-разному. Кому-то свинина служила лакомством, кто-то просто разбавлял ею свое меню, третьи были к ней равнодушны, четвертые не потребляли из принципа. Но вопрос о том, производить ее или нет, строить или не строить огромный промышленный свинарник, в городе особо не дискутировался. Мы и здесь вышагивали впереди планеты. Как гласит телефонный справочник «Весь Тольятти» (1992), крупнейший в стране и Европе свинокомплекс был «призван внести весомый вклад в обеспечение населения продовольствием». И внес, о чем тут спорить: довольно долго мы потребляли собственную свинину и даже умудрялись подкармливать ею Москву. Хорошие были времена. Теперь же информация о положении в «Поволжском» напоминает сводки с театра военных действий. Ситуация чем-то походит на решающую оруэлловскую битву у коровника, но тут другая, своя антиутопия. Генеральный директор АО «Поволжское» Владимир Гаврилов не склонен лакировать действительность. Да и какой смысл, если об уничтожении поголовья и сокращении персонала знает весь город. И всех интересуют подробности. Вот и меня... Некогда козырная свинина В конце 80-х – самом начале 90-х, благодаря «Поволжскому», мы действительно могли жить припеваючи. Свинокомплекс поднялся на пик рентабельности. Это и понятно: 216 тысяч «голов» было чем покормить и обогреть. Сытые, ухоженные свинки набирали каждая по 0,75 кило в день, в итоге нарастало около 32 тысяч тонн ежегодно. «Живой вес», разделанный на полутуши, рекой тёк туда, куда ему определили. Москва, естественно, брала «свое», но и мы были не в обиде. В ту пору каждый житель Тольятти, в принципе, мог съедать в день по 110 граммов свинины, что приближало его к так называемым физиологическим нормам потребления мяса (было пройдено более половины пути). А если отбросить детей, стариков, диетчиков и вегетарианцев, каждый здоровый мужик, по словам Гаврилова, мог претендовать аж на полкило. Если бы не приснопамятные талоны – ей-Богу, была бы просто объедаловка. Тогда казалось, что мясные закрома никогда не иссякнут. Поголовье производителей добротного, проверенного нашими желудками продукта поддерживалось за счет племсовхоза «Гибридный». Ежегодно совхоз поставлял для откорма около 10 тысяч отборных свинок и более 100 тысяч доз спермы хряков. Кроме того, продавал хозяйствам всего Среднего Поволжья по 12 тысяч поросят в год. В те библейские времена командир производства В.И. Денисов [3] по праву считался перспективнейшим «генералом». Понятно, почему в 1989 году он решительно претендовал на мандат депутата Верховного Совета. Тогда вообще было модно сулить тольяттинцам халву, карамель, сосиски и прочую снедь, но его обещание и впредь кормить нас свининой было, пожалуй, самым заманчивым. И выглядело наиболее твердым: халва ведь только замышлялась, а свинина, как ни крути, уже была. Было время, были деньги На посту первого руководителя Гаврилов сменил Денисова полтора года назад (сегодня Владимир Ильич работает его референтом). А вообще, на свинокомплексе он уже 20 лет – с первого колышка, забитого в августе 1976-го специальным решением Совмина. Как главный ветеринар контролировал технологию строительства предприятия, затем комплектовал стадо. Горячее было время – пришлось посетить десятки госплемзаводов, чтобы в конце концов отобрать всего трех поставщиков. «Я как врач могу сказать: 42 завода – это 42 инфекции, – констатирует Владимир Михайлович. – А с тремя инфекциями бороться легче, нежели с сорока двумя, И мы их, естественно, победили: наверное, весь город знает, что ни одной инфекции на "Поволжском" никогда не было». Столь безболезненное состояние могло бы продолжаться сколь угодно долго, но наступили суровые 90-е годы, и тут уж врачи бессильны. На свиньях экономические катаклизмы до недавнего времени никак не сказывались: какая им разница, сколько стоят корма, электричество, транспорт и прочие дела человеческие? Экономика всей своей диспропорциональной тушей обрушилась на людей, рикошетом отражаясь на стоимости свинины. Вдруг стало ясно, что без подекадного увеличения цен на своё мясо не обойтись. «Поволжское», по сути, стало равняться на ВАЗ, который, в свою очередь, пытался идти в ногу с долларом, И хотя «Жигули» и свинья – вещи разные, но «потолок цен» – понятие универсальное. В мясном бизнесе он проявился гораздо раньше: производители местной свинины в итоге просто не смогли тягаться с «иномарками» по 2 доллара за кило, и те возобладали и заполонили. А нашим мясопереработчикам – им ведь тоже сейчас не до патриотизма. «Голландские бройлеры из Обшаровки» В последнее время структура себестоимости поволжской свинины выглядела примерно так: 30 процентов – корма, остальные 70 – всё прочее. Расклад прост. Для производства килограмма «живой массы» нужно 4 кило комбикорма (качественного, с полным набором компонентов, отвечающих требованиям роста животного). Считай, уже 10 тысяч рублей. Теперь надо учесть явно не стопроцентный «выход» свиньи – умножим на два. Плюс – драконовские расценки на энергию (как раз половина себестоимости), тарифы на транспорт, затраты на растаможку и анализ кормов с Украины и Казахстана. Да и зарплату хочется подвести хотя бы «под африканскую». Итого, по грубым подсчетам, около 40 тысяч за килограмм мяса. Кто ж его сегодня купит? Покупают, естественно, что подешевле: «голландско-немецко-французско-китайскую» и прочую свинину. Гаврилов не собирается браться за просвещение народа. Это же понятно, почему люди гонятся за дешевизной, и им нынче не до того, что там внутри «физического» куска мяса. Гаврилов не учитель химии – он руководитель крупного производства, которому остается лишь с тоской наблюдать за интервенцией перелетных окорочков и прочих сникерсов. И при этом тщательно подбирать слова, чтобы никого конкретно не задеть. Лучше в общих чертах: дескать, некрасиво это, ни одно государство так не поступает. Ладно еще, везти откуда-то бананы – но не хлеб же, не мясо, не молоко... Да, их производство сегодня убыточно, и даже разорительно – но оно, в принципе, не может быть сверхприбыльным. Всем это понятно, и за рубежом производители сельхозпродукции дотируются своими родными государствами: в таких житницах, как Штаты, – до 40-50 процентов, в горной Японии – до 70. У нас же каждый барахтается, как может. Как наши гиганты пошли по миру Из разговора выяснилось, что АО «Поволжское» вовсе не единственное в своем роде: таких мощных свинокомплексов – на 216 тысяч голов – в стране 25. И все они примерно в том же положении. Только два, благодаря дотациям из областных бюджетов, как-то сводят концы с концами (нулевая рентабельность) – остальные загибаются или уже загнулись. А ведь совсем недавно ими можно было гордиться. Пока мир увлекался фермерством, мы, разорив колхозы, поднялись на новую высоту – создали крупные агропромышленные площадки. Начало положили птицефабрики, затем наладилась индустрия крупного рогатого скота. Промышленное свиноводство стало третьим, решающим раундом в соревновании двух систем. Победа была настолько сокрушительной, что наш передовой опыт моментально подхватил Запад: в первую очередь, страны, не стесненные в площадях. В Америке, например, процветает огромный коровник на полмиллиона голов. Всем им хватает еды. По словам Владимира Михайловича, американские Госплан и Минсельхоз строго следят за всем, чем положено. Контролируют своевременное бюджетное финансирование. Да и цены на корма там божеские. Словом, порядок. А у нас – разве не так было в те светлые времена, когда «Поволжское» на 60 га производственных построек выпускало половину (по другим данным, 34 процента) всей областной свинины? Было не просто платежеспособно – давало огромные прибыли. Легко, всего за два года оправдало доверие и капвложения в 150 миллионов по тем деньгам. Так быстро развернулось и окупилось, что «на третий год его можно было с лица земли стереть – и построить новое...» Словом, здравствовало во всех отношениях. И зря кто-то ищет в создании таких гигантов стратегическую ошибку: мол, как это – монстр и без собственной кормовой базы. Да чтобы кормить такую армию, нужно было пахать, сеять, убирать и превращать в корма три Ставропольских района, а их дело разводить свиней, и точка. Здесь они мастера. Двадцать лет спустя Сегодня мастерам, два десятилетия назад заброшенным за 20 километров от города, предстоит найти себя вновь. «Поволжское» давало хлеб двум с половиной тысячам людей – в начале октября осталась тысяча. Буквально накануне нашей беседы в кабинете «первого» прошло очередное совещание: договорились сократить еще 250 человек. А всего на свинокомплексе останется около 500. Положение чем-то смахивает на военное, и тут уж – не до жиру: куда бросят. Кто-то продолжит работать в энергетических цехах, будут топить и обеспечивать водой поселок: «инженерно-технический персонал пойдет к станку, к пульту». А поскольку «Поволжскиое» теперь передано городу, тот вроде должен платить им как энергетикам. Часть этих средств потратят на поддержание тех, кто останется на «консервации»: сохранять, точнее, охранять вчерашнее производство (ясно ведь – иначе все «растащат, разобьют»). Зоотехников и ветеринаров определят в теплицы – на лук, огурцы и помидоры, будут обеспечивать себе прожиточный минимум. Замысел Гаврилова таков: «Будем их спасать – ведь это те люди, которые в случае возобновления производства могли бы буквально за минуту приступить к своим обязанностям». Трудоустройством поселковых озабочен не один он: Уткин с Ореховым [4] тоже держат ситуацию на контроле. Ведутся переговоры с Винтаем [5] и заводом пожарной техники. Поговаривают даже о том, чтобы развернуть на свинокомплексе неведомые прежде производства. Например перевооружить свой ремонтно-механический завод для нужд автомобилестроения. Советовались с тем же ВАЗом, и тот согласен дать заказ на три изделия. Но для этого надо перековать «орала» на «мечи»: мощности, нацеленные на свинину, переориентировать на запчасти. К тому же, за свой счет: надо ни много ни мало – 10 миллионов долларов. «Где найти такие деньги?» – спрашивает Гаврилов. А будь эти миллионы – зачем тогда «железо»? Лучше достроить собственные долгострои – мясоперерабатывающий и кожевенный заводы. Делали бы тогда свои сосиски и копчености, обувь, кожанки и галантерею. Разумеется, как все – из чужого сырья: из того же «германо-французского и прочего» мяса, казахстанских коровьих и свиных шкур, собранных у населения. Ведь свиньи в области еще кое-где сохранились. Живучие, черти. Ты банкрот и я банкрот – все мы, братцы... В середине лета появилось распоряжение главы администрации области [6] № 231-Р, посвященное «Поволжскому». А чуть погодя определять его будущее приехала авторитетнейшая комиссия. Прикинув, решила законсервировать два главных корпуса, а в уникальное поголовье обитателей селекционно-гибридного центра вдохнуть жизнь: довести его к концу года до 35 тысяч. Кто будет платить за это благое пожелание – не сказано. Где взять деньги на консервацию – тоже. А надо «всего-то» около 37 миллиардов. В общем, сыроватый получился проект постановления, и не зря Титов его пока не подписал. Комиссией предложена санация комплекса со всеми вытекающими: введением внешнего управления, заморозкой долгов на полтора года. Всё это вроде как предполагает возможное оживление производства. Но Гаврилов не обольщается, поскольку знает точно: «Сегодня ни одно предприятие, которое подверглось этим методам, не получило жизни. Я могу определенно сказать, что в нашей стране 100 процентов предприятий и 100 процентов семей – банкроты. Давайте говорить прямо: вы что, не банкрот в своей семье? Банкрот. И я банкрот...» Он, конечно, благодарен чиновникам за доверие, но положение и груз ответственности в 1 триллион 116 миллиардов рублей (стоимость основных фондов) обязывает его смотреть на вещи более трезво. Об огромном стаде теперь уже речи нет, но ведь и жалкие остатки в «Гибридном» надо кормить и обогревать. И прилично кормить. Какая уж тут селекционная работа? Спасти бы хоть уникальные гибриды: «Поволжский-1» и «-2», да и «Поволжский-3» уже был на выходе. Но и это почти неразрешимая проблема в условиях банкротства. «Наверное, мы ликвидируем животных и на “Гибридном“, поскольку невозможно справиться с этим накатом экономики», – заключает директор. Единственное, что его в какой-то мере успокаивает и является предметом гордости, – это неприкосновенный запас спермы производителей, спрятанный в надежном месте. Дело в том, что в свое время специалистам гибридного центра в содружестве с учеными НИИ свиноводства удалось «впервые в России, а по сути и в мире», заморозить 1,5 тысячи спермодоз. Они хранятся в термосах с жидким азотом и терпеливо ждут, когда в стране настанет потепление. Эта сперма призвана, по сути, возродить былую славу свинокомплекса, как только страна наконец осознает значимость отрасли. А дальше уже технология: закупят маток в тех же испытанных хозяйствах и осеменят собственной «отцовской формой». Ее разморозят – и жизнь закипит снова, причем опережающими темпами: года на 2-3 быстрее, чем во времена сотворения «Поволжского»... Просто космическая перспектива, между нами, банкротами, говоря.
Примечания: 3. Владимир Ильич Денисов – первый генеральный директор экспериментального производственного объединения (свинокомплекса) «Поволжское». 4. Николай Дмитриевич Уткин – на тот момент заместитель главы администрации г. Тольятти; Игорь Васильевич Орехов – глава Комсомольского района Тольятти. 5. «Ведутся переговоры с Винтаем» – имеется виду предприятие, расположенное в пос. Винтай. 6. Главой администрации области на тот момент был Константин Алексеевич Титов. * «Фабрика животных» – моя первая публикация на агропромовскую тематику. В дальнейшем, работая в городских и вузовских СМИ, я просто не сталкивался с этими проблемами. Сколько «бойцов сельскохозяйственного фронта» мы потеряли в постсоветские годы, как изменился «пейзаж» на селе, узнал уже два десятилетия спустя, когда я стал работать в газете крупного аграрного района. Как оказалось, начиная с 1990-х одно за другим приказали долго жить десятки местных колхозов, совхозов и предприятий агропрома, когда-то бывших на устах у всех тольяттинцев и кормивших огромный, почти миллионный, город и добрую половину Самарской области. В нашем Ставропольском районе только три хозяйства сумели хоть как-то выстоять и оправиться: бывший совхоз имени Луначарского (теперь ЗАО «Луначарск»), колхоз «Путь Ленина» (на «его месте» теперь ООО «Васльевское») и АО «Нива» на землях бывшего колхоза «Россия» (я писал в Релге о том, как там сегодня развивают молочное животноводство). Больше, пожалуй, и не назвать. Преданием старины глубокой стал знаменитый рыбхоз «Сускан»: до сих пор помню, какие очереди выстраивались к бойлерам со свежей прудовой рыбой, которая, казалось, никогда не иссякнет. Буквально на моих глазах обанкротили замечательную Тольяттинскую птицефабрику: чудесные местные куры до последнего дня разительно отличались напичканных химикатами привозных. А я, признаться, еще успел в одной из своих публикаций выразить надежду, что не всё потреяно и новый совбственник вытащит предприятие из пропасти... Какое-то время еще держались на плаву редкие потемкинские деревни вроде нашумевшей в свое время фермы Медведевых, куда летом 1997-го заглянул отдыхавший в правительственном санатории «Волжский утёс» президент Борис Ельцин (об этом и других крестьянско-фермерских хозяйствах района я писал в одной из публикаций прошлого года )... Конечно, глупо было устраивать эту показуху. Да и общая обстановка в нашей прекрасной стране, если помните, была другая: с лидером нации в то время не очень-то церемонился даже наш брат-журналист. “...Кроме этой образцово-показательной, и в районе, и в области, и по всей России есть сотни и тысячи ферм, где обстановка совершенно другая, – читаем в упомянутой той в моей публикации статье тогдашнего редактора районной газеты «Ставрополь-на-Волге» Бориса Купцова. – Там и гибнущий от бескормицы скот, и заброшенные помещения, и катастрофическое сокращение поголовья, так как заниматься животноводством нынче из-за дикого диспаритета цен стало делом убыточным, хозяйства просто-напросто разоряются. Из-за крайней изношенности техники, отсутствия запчастей и горючего хозяйства не только нашего района и области, но и всей страны могут не убрать нынешний богатый урожай, потерять значительную часть зерна. Возможно, все эти горести и беды села известны Президенту и ему не хотелось в ходе своего летнего отдыха видеть деревню в том неприглядном обличье, в котором она действительно сегодня пребывает. Или люди, которые окружают Президента и определяют маршруты его поездок и встреч, сознательно выбирают только «образцово-показательные объекты». Жаль, если это действительно так...» Эта, по нынешним представлениям, дерзость, вышедшая из-под журналистского пера, оправдывалась отчасти тем, что некоторые представители редакции входили одно время входили в состав учредителей «районки». ...В начале 2016 года, когда я, побыв какое-то время в шкуре безработного, устроился в редакцию этого самого издания – к тому времени безраздельного рупора администрации крупного пригородного сельскохозяйственного района – стало ясно, что на дворе уже далеко не ельцинская эпоха. Но особого выбора, даже у самых талантливых и именитых представителей нашего цеха, нет уже много лет.
* Отчёт «деревенщика» (Журналистика и медиарынок. - 2016. – № 11-12. – с. 40-42) О том, что стану матёрым «писателем-деревенщиком» – или аграрным журналистом, как теперь говорят, – ещё год назад я не мог и помыслить. Пожалуй, до матёрого ещё далеко, но предпосылки есть: в начале этого года жизнь заставила устроиться работать в редакцию районной газеты. «Заставила устроиться» – точнее не скажешь в эпоху кризиса, который накрыл родной Тольятти. И газета «Ставрополь-на-Волге», служившая некогда инкубатором для многих местных золотых перьев, стала чуть ли не последним прибежищем для пишущих городских профессионалов с большой буквы. Профи ведь, особенно изрядно потрёпанным жизнью, всё равно, о чем писать, – главное, чтобы это не это не подрывало твоё мировоззрение, не грозило потерей самого себя – потерей, разумеется, безвозвратной. А учитывая реалии, когда «каждый суслик мнит себя агрономом», и каждый руководитель организации-учредителя газеты – её безраздельным хозяином, не лишней будет и некая самоцензура (дабы в очередной раз не нарываться и не пополнить ненароком бесконечную «скамейку запасных»). Да и эзоповым языком овладеть неплохо – для умеющих читать между строк... Кто работает в районке, не спросят нетерпеливо: «А вот с этого места поподробнее...» Скажу только, что поработав во многих региональных изданиях, имея какой-никакой опыт сотрудничества с федеральными и даже зарубежными СМИ, я нигде не сталкивался с такой концентрацией несвободы «на квадратный метр» – несвободы, оправдываемой самыми «благими намерениями»: от извращенно понятой корпоративности до необходимости «щадить читателей». С другой стороны, здесь, в издании для сельчан и не желающих «отрываться от земли» горожан, я сделал приятное открытие: нигде, ни в каком мегаполисе, не ждут и не читают местную газету так, как на селе. И это греет душу и прибавляет веры, что твой «скорбный труд и дум высокое стремленье» кому-то интересны и нужны. К счастью, мне повезло и с редактором, и с коллегами. А что касается специфики издания – как рупора крупного сельскохозяйственного района, – лично я воспринял это место как отличную возможность прикоснуться к теме, в общем-то, базисной. Хлеб – он ведь и правда всему голова, и выше любых, в том числе самым уродливых, надстроек. А люди, которые живут и работают на земле, – её соль, первооснова, как бы ни заблуждались бесчисленные генералы, которых сытно кормят, порой отказывая себе, покладистые и долготерпимые российские мужики... Так что же наработано за год, спросите вы. Докладываю. За отчётный период в газете вышло около двух сотен моих публикаций. Понятно, что в основном тексты «проходные», дежурные – тем, кто трудится в ежедневной газете, это опять же понятно. Из всего написанного лишь два-три очерка войдут в моё избранное, если таковое наконец созреет. Получается прямо как у Владимира Владимировича: «тысячи тонн словесной руды» ради грамма радия. Но тем ценнее каждый из них. Вот, например, «Последние из крестьян?» очерк о фермерской семье Дериновых из села Большая Рязань Ставропольского района Самарской области, которая много лет специализируется на молочном животноводстве. Точнее, бывшей фермерской: буквально накануне нашей встречи Людмила и Владимир закрыли крестьянско-фермерское хозяйство, вернув статус «личного подсобного». И это в то время, когда во всех официальных отчётах, а следовательно, и в большинстве региональных, да и «центральных» СМИ трубят о расцвете российского фермерства. Из разговоров с руководством и специалистами районного сельхозуправления выяснилось, что на подведомственной территории это далеко не единственный случай. Основная причина: компенсация за реализованное молоко, которую фермеры получают от государства, не окупает затрат на «бессмысленную и беспощадную» отчетность перед многочисленными контролирующими инстанциями. «Или работать надо – или ездить с бумагами», – говорят хозяева. Их поддерживает и глава сельского поселения, который понимает: вместо того, чтобы восстановить «крестьянство как класс», целенаправленно поддерживать «краснокнижных» подвижников, «семейные кланы» вроде Дериновых, бюрократия создаёт им новые и новые проблемы... Трудно было разговорить этих людей, привыкших делать, а не пустословить – но я получил для публикации всё, что хотел. Очерк вышел в том виде, в котором был написан. Единственное – из утвердительного заголовок стал вопросительным, и это наше обоюдное с редактором решение: всё ж таки, хочется верить, что не всё так фатально, что ещё не последние…
* И ещё одну [7] публикацию могу вспомнить. В июне вышла моя статья «О жизни, унесённой водой» (электронная версия здесь – об устроенной общественниками посёлка Приморский встрече жителей сёл Ставропольского района, в середине 1950-х перенесённых из волжской поймы в связи с заполнением ложа Куйбышевского водохранилища. Десятки сёл и собственно город Ставрополь поневоле перекочевали в степь, жители вмиг утратили малую родину. Прошло 60 лет, но людей, так или иначе проживших после этого целую жизнь, не покидает чувство ужасной, трагической утраты, которую нельзя оправдать ничем. В редакции ждали от меня классического репортажа, в котором, как это принято, «в красном углу восседали» бы представители районной администрации, побывавшие, в их понимании, на очередном «мероприятии». Другого и не предполагалось. Но я принёс... даже не очерк – я бы назвал текст громким словом «эссе», чем-то (пожалуй, только темой) напоминающим распутинское «Прощание с Матёрой», но основанное, конечно же, на собственном, в том числе биографическом материале. По сути, эти люди – сотни тысяч «вынужденных переселенцев» по всей стране, если учесть масштаб гидротехнического строительства, такие же невинные жертвы «глобальных планов» и мифических целей, которыми пытались оправдать все преступления режима против собственного народа, как и миллионы политических репрессированных. Как семья моего отца, оказавшаяся после войны в сибирской ссылке. И потом, будучи одним из авторов-составителей книги «Ставрополь на Волге и его окрестности в воспоминаниях и документах» (выдержавшего два издания сборника свидетельств переживших трагедию жителей дважды убитого города – оторванного от родной волжской поймы и вскоре получившего чужое имя Тольятти), погружённый в эту тему давно и глубоко, – мог ли я похоронить её пошлыми реверансами чиновникам, выдавшим порцию очередных заздравно-заупокойных банальностей? Материал, спасибо опять же редактору, вышел без купюр. А буквально на следующий день после выхода номера мне, впервые за почти полгода работы в газете, позвонил 86-летний читатель из села Жигули – бывший агроном одного из колхозов, что удивительно, по сей день работающий консультантом директора довольно крупного сельхозпредприятия. Позвонил, чтобы поблагодарить и предложить тему для очередного проблемного материала... Так я сделал ещё одно открытие: сельский читатель «долго запрягает», но если уж кого из «писателей» принимает, то всерьёз и надолго. И это дорогого стоит. Это, если разобраться, и есть главное для журналиста. Примечание: 7. Обе мои публикации в районной газете, упомянутые в этой статье, были представлены на Всероссийский конкурс на лучшее журналистское произведение 2016 года. Автор вновь стал лауреатом Премии Союза журналистов России за профессиональное мастерство (ранее – по итогам 2002 и 2010 гг. ). Конечно, свято место пусто не бывает, возникло немало новых крепких хозяйств, но – не описать, какими усилиями это дается предпринимателям. Действительно, как отметила героиня одной из моих недавних публикаций – хозяйка ООО «Клондайк» Елена Бондаровская – только огромная любовь к своему делу позволяет вывести производство сельскохозяйственной продукции хотя бы на уровень рентабельности. Строит планы развития и директор ООО «Хрящёвка» Валерий Колмыков Валерий Колмыков . Но если бы вы знали, сколько резких слов в адрес «лиц, принимающих решения» в аграрной политике, не попало в конечный текст интервью. Нельзя не согласиться с героями моих публикаций, которые изнутри знают, как устроено всё это дело. Например, герой моей публикации виноградарь Александр Помещиков: «Я знаю многих фермеров, и никто особо не рассчитывает на какую-то поддержку. Главное для российского фермера – лишь бы не мешали. А оформить господдержку и отчитываться потом – себе дороже выйдет. Была бы возможность взять нормальные кредиты, люди бы вообще сами всё сделали, – говорит Помещиков и вновь вспоминает Италию. – Разговаривал с одним главой местного самоуправления. Только познакомились, он: «Вот тебе земля, бери и сажай виноград». А в условиях договора записано, что тебе дают участок и тут же, сразу, за счет муниципалитета строят дорогу, проводят электричество и все-все коммуникации. И много еще чего, только бери и работай, и создавай рабочие места…» Или директор ООО «Волжские берега» Александр Жуков , рассуждающий, по сути, о том, что аграрная составляющая национального проекта «Международная кооперацияи экспорт» – чистой воды декларация, поскольку ничем не обеспечена. «Когда крестьянин сеет и не знает, что он будет с этим урожаем делать, – это неправильно, – рассуждает Жуков. – Должны быть долгосрочные государственные стратегические планы, чтобы люди понимали, как жить и куда двигаться. Как с теми же пошлинами на зерно... Такое ощущение, что они сами не знают, как повернуть... Нельзя жить одним днём. Сколько зерна урожая 2017 года сгноили на Алтае! Отсутствуют порты, транспортная инфраструктура. Выяснилось, что, оказывается, можно отправлять все на экспорт, зарабатывать неплохие деньги. Но напрямую на экспорт выходить практически невозможно, для этого нужно быть крупным производителем – маленькие партии зерна зарубежных покупателей не интересуют, а, структуры, которая бы взяла на себя функции администратора, пока не существует. Как раньше была сельхозкооперация, заготпункты – сейчас, на новом уровне, они были бы востребованы. Время от времени бывает закупка государством пшеницы как стратегического сырья – чтобы поддержать производителя. На местном уровне это тоже возможно сделать, нужна только политическая воля первого лица в области. Поэтому мы зерно получили – и все сдали перекупщикам...» Немало проблем и у тех, кто, как тот же Жуков, откликнулся на призыв представителей власти и пытается вернуть в оборот земли сельскохозяйственного назначения. «Государство сейчас субсидирует ввод земель в севооборот. Недавно (министр сельского хозяйства РФ) Патрушев на одном совещании поставил задачу ввести в оборот 1,2 миллиона гектаров. Конечно, лучше поздно, чем никогда, – но, может быть, проще было не давать зарасти этим землям? Ведь нет ничего проще: человек с блокнотом и ручкой приехал, посмотрел – и обязал собственника земли либо в аренду сдать, либо что-то еще. Некоторые ведь так и сделали. В то время, когда в начале девяностых, при Ельцине, по всей стране раздавали земли, в Татарстане, например, и не давали выделяться»... Что ж, все мы сильны задним умом. _____________________ © Мельник Сергей Георгиевич |
       
|
