 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
К 120-летию великого ученого и гуманиста Новые откровения приходят человеку, как правило, тогда, когда люди порядком устают от старых. И не столько может от самих всем надоевших догм, сколько от способа их постулирования. То есть – способа мышления, ведущего заученным путем не к новым постижениям, а к прежним заблуждениям. К топтанию в пределах не расширяющихся горизонтов, преодолеть которые, не сделавшись довольно эксцентричным вольнодумцем, или того лучше – научным еретиком, почти что невозможно. В своей знаменитой книге "Воспоминания о необычайной эпохе" он объяснит феномен взрывного рождения в 20-х годах прошлого века науки, перевернувшей представление человека о мироздании, так: "Началом этой эпохи следует считать 1919 г. Тогда произошло удивительное событие. В мир с сокрушительной силой ворвалась теория относительности. О ней неожиданно заговорили все. В газетах было полно сообщений о теории относительности. Журналы печатали статьи разных авторов. Одни выступали за теорию относительности, но были и такие, которые выступали против. Теорию относительности понимали тогда в очень широком смысле – ее взяли на вооружение и философы, и люди других, самых разных профессий. Нетрудно понять причину столь головокружительного успеха. Мы тогда только что пережили очень серьезную и страшную войну. В каком-то смысле она оказалась довольно странной. Общая картина военных действий изменялась не очень существенно, но нельзя было забывать и большие потери, о которых всё время сообщалось в газетах. Многочисленные наступления почти не меняли положение линии фронта, может быть, перемещая ее вперед или назад на несколько сот ярдов – и это было всё. Потом эта жуткая война совершенно неожиданно пришла к концу. В результате все устали. Хотелось бы о ней забыть. И тогда возникла теория относительности, замечательная идея, открывающая дорогу к новому образу мышления. В этом было бегство от войны. Мне кажется, что ни до ни после ни одна научная мысль, которой удавалось завладеть умами широкой публики, не производила равного по своей силе эффекта". Так Поль Дирак кратко и ёмко характеризовал те сверхмощные тектонические сдвиги в цивилизации, что опрокинули в начале прошлого века человечество в пучину социально-политических потрясений, совершенно нерациональных и безумных, из которых мог быть найден только один выход, а именно: к отысканию совершенно нового способа мыслить, причем так, чтобы попытаться стряхнуть с себя, как страшный сон, все прежние способы уразумения действительности, способные лишь водить людей по замкнутому кругу предрассудков. Главенствующим из которых оставались войны, якобы – единственный из изобретенных человечеством механизмов его продвижения по ступеням цивилизации. Считается, что Дирак (не один, конечно) создал совершенно новую науку – квантовую механику на стыке теории относительности, то есть релятивистскую, которой до него не было. Хотя на самом деле он (и ещё круг таких же, как он, 20-летних европейских гениев) родил нечто другое, куда более важное – новый способ мышления, способный создавать нечто настолько новое, что никак не умещалось в узкие рамки прежних миров. А именно: антимиры. Это когда прежние миры (в физике, в политике, да и бог знает, где ещё) давали слабину и демонстрировали своё несовершенство. В частности, у Дирака это выразилось в виде невероятной на первый взгляд отрицательной энергии в формуле для расчета волновой функции электрона. Признать столь еретический факт в привычных догмах было невозможно. Поэтому из обветшавших догм пришлось решительно высвобождаться. И разрабатывать теорию нового антимира, коль скоро старый добрый доквантовый мир оказывался не вполне дееспособным. Так Поль Дирак предрек "потустороннюю" частицу – позитрон. Чем укрепил за собой славу забавного тихони-выдумщика, тешащего одних друзей причудами рассеянного вычислителя, других же – нескончаемыми подвигами неутомимого пилигрима, скалолаза и автогонщика. "Выдумка" нового антимира оказалась на поверку вполне плодотворной. О чём засвидетельствовал не только Нобелевский комитет, но и вся окружающая нас жизнь, как таковая, поскольку приставка "анти" свидетельствовала у Дирака не столько о решительном отторжении того, что следовало вслед за ней, а более о новизне накатывающегося на старый мир нового способа познания. Без него, этого способа, жизненные пазлы ни в какую не соглашались укладываться в нужные места, и научная картина мира от этого получалась не то чтобы слишком скудной – сколько угрожающе кривой. Дирак же был привязан к красоте. Считал оправданной любую изящную математическую конструкцию, свято веря в её материализацию в той или иной физической закономерности. Если в Писаниях "в начале было слово", то у Дирака чувствуется – красота. И математическая – в особенности. Ей в сущности мы и обязаны мыслительною новизной, что так решительно подвинула человечество от мифов к реализму. Последний, впрочем, надо было быть готовыми воспринимать, пуская в ход весь прежде нажитый багаж былого мифотворчества.
________________________ © Мельников Алексей Александрович |
       
|
