Когда я лежу на диване, кроме веток огромного дерева за окном, ничего не вижу. И вот уже месяца два, глядя на ветки, вспоминаю рассказ О. Генри «Последний лист». И тоже думаю: вот улетит последний лист − и я умру... 

Особенно, когда боль невыносимая... 

Потом обезболивающее начинает работать, умирать уже не так хочется... То есть, хочется, но не от физической боли... 

И мысли другие появляются: 

− А кто это сказал, что они все должны облететь?.. 

− Ну и что, что кто-то куда-то едет, а я − нет...
− Подумаешь, лета не видела. Зато я месяцев пять счастливая была. Почти... Зато зима будет... 

− Ну и что, что опять не увижу. Кто сказал, что мы все родились, чтобы зиму видеть? Хотя, это, кажется, о другом... Ну да, это о счастье…

Короче, таращусь на эти листья, и не хочу, а считаю про себя, сбиваюсь... И такая стройная картинка перед глазами... Ну, своей кончины, в смысле...

Распределяю мысленно, кто что в Станецком говорить будет. Главное, чтобы, как я и просила, что-нибудь смешное, абсурда побольше, а то дай им волю...

Тут я глаза открываю, чтобы «в последний раз» на листья посмотреть, и... ничего не вижу... А у меня, оказывается, вся морда в слезах... 

И так мне обидно стало!.. Я тут, можно сказать, ну, сами понимаете... А они − веселятся… Ритка стишок смешной про мою смерть своим басом читает... Феля говорит: − Дайте, я вам последнюю шутку её расскажу, а сам хохочет, но саму шутку − забыл, и я подсказать не могу, блин…

Алька тут говорит, что знал, что этим кончится, что если бы я с ним на велосипеде каталась, да вдоль реки, этого бы никогда не случилось, и все смеются, прямо аж до колик... 

Олька, самый организованный человек в мире, достаёт свой айпэд, вот, говорит, я еще два года назад набросала, что

ей на плите написать... 

А между тем, я все указания сама дала, мне надо, чтобы только одна строчка: «МЕНЯ ЗДЕСЬ НЕТ», чтоб не таскались ко мне, чтоб не думали, что вот, мол, «угомонилась, надо же, кто б мог подумать»...

Всё, что я рассказала − это мой привычный ежеутренний аутотренинг, чтобы взбодриться. Вот и сегодня, после трёх часов сна, собираюсь подмигнуть своей, пока пушистой, ветке... И... И никакой ветки, никаких последних и предпоследних листов!.. 

Может, я уже, ну, это самое, сейчас даже произносить не хочется?!.. Может, я зря «и смерть бесстрашно призывала к живому телу своему»? (это тоже «из меня», разумеется)...

Вдруг голос Феликса, из коридора, ровный такой, без интонаций: «Ты знаешь, у нас все деревья под окнами спилили... Рано так... Машина приехала − и всё... Правда, теперь на речку смотреть можно... Ты хоть знаешь, что у нас за окном − речка?..

Можно я не буду рассказывать, что дальше было? Как, чем я теперь жить дальше буду? Кто мне мои листья вернёт?.. И последние месяцы?..

______________________

© Лоскутова Татьяна Михайловна