 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
80 лет назад, 18 января 1943 года, войска Ленинградского и Волховского фронтов освободили от немецко-фашистских захватчиков город Шлиссельбург. Тем самым была прорвана блокада Ленинграда. До ее полного снятия осталось чуть больше года… За сводками с фронтов с надеждой следила вся страна, в том числе и жители волжского Ставрополя , а также эвакуированные семьи ленинградцев, которых они приютили... Ленинградская история здесь коснулась практически каждого. Вот лишь часть воспоминаний на блокадную тему, собранных когда-то мной вместе с сотрудниками тольяттинского музея «Наследие» для книги о жизни наших земляков в годы Великой Отечественной войны – к сожалению, так и не вышедшей. 83-летняя Антонина Чапрынова – преподаватель английского языка, праправнучка знаменитой Буянихи, у которой летом 1870 года останавливались путешествовавшие по Волге художники Илья Репин и Федор Васильев, – сама не помнит тех событий, была еще слишком мала. Но в семейном архиве Антонины Михайловны хранятся воспоминания двоюродных сестер Марии и Александры Агаповых, о том, как маленький волжский городок принял ленинградских детей. «Быстро разнеслась по Ставрополю весть, что привезли на пристань детей. Мы сразу же побежали к пристани и с жалостью смотрели, как детей переносили на носилках в подводы и везли их в школу. Дети были очень худые, они даже не могли поднять голову. Их размещали в начальных классах школы №3, которая находилась на улице Калмыцкой. Мы жили рядом с этой школой. Первым желанием было накормить этих детей, но нам строго наказали ничего им пока не давать. Каждый день мы несли в эту школу кто кусок хлеба, кто кринку молока, в общем, у кого что было, а воспитатели их потихоньку отхаживали и возвращали к жизни. Нас у мамы, Анастасии Федоровны Агаповой, было четверо, отец – на войне. Она была единственной кормилицей, и все-таки она находила, проще говоря, выкраивала кринку молока, а мы с огромным удовольствием и чувством долга относили ее детям. Во время войны в нашем небольшом доме на улице Корпусной жили эвакуированные из Ленинграда тетя Поля и ее сын Женька, которым мама тоже помогала выжить. И таких женщин, как наша мама, было немало в нашем городе, да и в России в целом. Благодаря мужеству наших отцов и самоотверженности русских женщин мы и одержали победу в этой страшной войне». Возвышенное и светлое Образы многих, кому пришлось пережидать ленинградскую трагедию на волжских берегах, навсегда остались в благодарной памяти ставропольчан. Одна из них – Мария Неутолимова, фронтовичка, служившая в ансамбле Ленинградского фронта, которая волею судеб в годы войны оказалась в волжском Ставрополе и преподавала хореографию детдомовцам, в том числе воспитанникам так называемого ленинградского детского дома (а всего их в маленьком тыловом городке было четыре). После войны Мария Ефимовна стала первым художественным руководителем и директором Дворца культуры Новокуйбышевского нефтеперерабатывающего завода... Интересны и воспоминания Леонида Левицкого – сына знаменитого ставропольского врача Романа Макаровича Левицкого. – В войну в Ставрополе оказывались беженцы и эвакуированные из областей, оккупированных немцами. Нередко и мой старший брат, по разнарядке райисполкома, привозил с пристани приезжих. В том числе нескольких женщин с детьми из блокадного Ленинграда. Повидавшие немало горя, приезжали они с зеленой тоской в глазах – но как-то обживались и оттаивали. На всю жизнь запомнил я одну такую ленинградку… Июнь 1943 года. Под руководством кучера больничной конюшни Фёдора Ивановича Кузина «командой» из двух-трех взрослых мужчин, бригады женщин да десятка ребят моего возраста (а мне тогда было 11 лет) на заливных лугах косим, гребем, ворошим и свозим в стога сено. На вечерней заре собираемся на стан… Ужинаем, укладываемся на подсохшую траву. Женщины просят: «Нина Васильевна, расскажите перед сном какую-нибудь историю». И Нина Васильевна – ленинградка, эвакуированная с дочкой и работавшая в больнице санитаркой, целую неделю пересказывала нам знаменитый роман Александра Дюма-отца о графе Монте-Кристо. Этот подробный, литературный, мастерский пересказ – ну как его забыть? Дивным, необыкновенным контрастом с окружающим нас миром звучало ежевечернее повествование, и мы, завороженные, слушали давно придуманную французом историю о необыкновенных приключениях, красивых женщинах, предательстве, любви и страстях человеческих, забывая о мозолях, ободранных пятках и тучах комаров. Постепенно голос рассказчика затихает, и стан погружается в сон. А завтра с утра – вновь за работу, в ожидании вечера… Очевидно, в своей прошлой, ленинградской жизни Нина Васильевна была литератором или учителем словесности. Лично для меня это кончилось тем, что я пристал к отцу с просьбой достать мне книги этого автора. И я две недели перед школой бегал к знакомым отца через весь город на Кооперативную улицу, меняя книги, и – роман за романом – зачитывался Дюма. Позже, будучи взрослым, я прочёл массу разных книг, но эта «Ленинградская баллада» осталась в памяти на всю жизнь как нечто теплое, возвышенное и светлое… Ее называли совестью села Жителей блокадного Ленинграда приютили и в селах Ставропольского района. Памятной доской на фасаде бывшего детского дома в старинном селе Брусяны, входящего ныне в состав сельского поселения Большая Рязань, отмечен подвиг заслуженной учительницы Надежды Лабыскиной, вернувшей к жизни 120 ленинградских ребятишек. Есть мемориальная доска ставропольской подвижнице и на фасаде большерязанской школы. Надежда Яковлевна осталась в памяти ее учеников самым светлым человеком. И выпускники ее не забывали. Но, как вспоминают многие, особенно дорожила она вниманием тех ста двадцати малышей, которых в суровом 1942 году привезли в Брусяны из блокадного Ленингарада. Детский дом для блокадников открыли в старинном каменном здании, построенном когда-то купцом Сиротиным. Сегодня у нее самой уже не спросишь, что пришлось пережить-вынести ей – хрупкой девочке, на которую взвалили такую ношу. Но какую-то информацию, конечно, можно почерпнуть в прижизненных публикациях о ней. «Блокадные семилетние дети казались трех-четырех годовалыми. Многие не могли идти – их перенесли на руках, – читаем в очерке «Учительница из Брусян», который вошел в сборник «Волга в гневе» (Куйбышев, 1970). – Ох вы, милые, да что с вами сделали изверги! – причитали женщины. – Не хоронить мы их привезли на жигулевскую землю, а вернуть к жизни! – превозмогая душевную боль, – сказала учительница. В тексте названы имена односельчан, которые помогли сельской учительнице обустроить, одеть, согреть малышей, вернуть им интерес к жизни: Татьяна Корешкова, Матрена Андреева, Клавдия Фролова, Мария Гусева. Но основной груз, который не каждый мужик-то выдержит, лег на ее плечи. Могучие силы жизни по каплям вливались в воспитанников Брусянского детского дома.. По словам односельчан, некоторые из блокадников, окончив там семилетку, а затем фабрично-заводское училище в Сызрани, вернулись в Брусяны и Большую Рязань. На родину. Говорят, именно за эту историю Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 сентября 1966 года Надежда Лабыскина была награждена орденом Ленина. Больше чем мать А вот о подвиге Александры Аврамовны Деревской, жившей в годы Великой Отечественной в селе Отважное (оно когда-то стояло на правобережье Волги – там, где нынче здание Жигулевской ГЭС), которая взяла в семью и достойно воспитала впоследствии детей-блокадников из ставропольского детдома, до сих пор мало кто знает, хотя ее имя увековечено в названии одной из улиц Тольятти. За свою сравнительно короткую жизнь эта удивительная женщина усыновила-удочерила 48 приемных детей. В Интернете можно найти фильм о ней, снятый полвека назад, в 1973 году, Украинской студией хроникально-документальных фильмов. Вот рассказ одной из ее приемных дочерей: «Во время блокады Ленинграда я потеряла родителей. Меня с группой других детей вывезли на Волгу в город Ставрополь. Когда привезли, мы все были крайне истощены и мало кто из нас ходил. Нас снесли на берег и положили на песок. Местное население разбирало детей по домам. Я была крайне истощена и не двигалась. Меня никто не взял. Отправили меня в больницу на лечение. В больнице я очень привязалась к лечащему врачу. Я просила ее стать моей мамой. Она мне сказала, что ей не разрешает муж, но пообещала мне найти маму. Вскоре меня из больницы выписали. Как-то прибегают дети и кричат: «Лида, к тебе мама приехала». Я выскочила ей навстречу. Я увидела: это была моя мама. Ее косы, ее лицо, ее платье – все было такое же. Я подбежала к ней: «Мамочка, миленькая, где ты так долго была?» Она говорит: «А ты не помнишь, как я тебя потеряла во время бомбежки?» Я этого не помнила, но я была так рада. Она говорит: «Ты, Лидочка, посиди, а я пойду, приведу твоего брата». Я: «Мама, у меня не было никакого брата, ты что, забыла?» Она: «Ну, ты посиди, подожди, я возьму мальчика другого из детского дома, он тоже хочет иметь маму... За руку она привела Вову. Я говорю: «Вовка». А он: «Это Лидка». Мама: «Вы откуда знаете друг друга?» «Мы вместе в садик ходили в Ленинграде»... «Вот и отлично, теперь будете вместе жить»… Почему очерствели сердца? Эвакуированная из Вытегры в Ставрополь в 1941 году в шестилетнем возрасте Наталья Антонова (урожд. Бедункович) отчетливо помнит историю с ленинградцами. С некоторыми подружилась и после их возвращения в родной город десятилетиями поддерживала связь. – В нашем классе училась Тамара Янкова, из детей блокадного Ленинграда, – рассказывала Наталья Владимировна. – Она плохо видела, хотя и сидела всегда на первой парте. После школы она окончила в Ставрополе педучилище и только в 1954 году вернулась в родной Ленинград. В нашем коммунальном доме №108 на Красноармейской тоже царило взаимоуважение, выручка, согласие, чувство ответственности старших за младших. В передней половине проживали три сестры – Юлия Константиновна Четверак, работавшая в райкоммунотделе, и две ее сестры с семьями. Юлия Константиновна удочерила ленинградку Ниночку Силину, такую хрупкую, болезненную, но очень добрую, ласковую, доверчивую, лучезарную девочку. В доме Ниночка была всеобщей любимицей. Постепенно окрепла, подросла, пошла в 1-й класс, сидела за одной партой с Женей Трифанихиной, ставропольчанкой. А затем нашелся ее отец и увез в Ленинград. Очень трудным было расставание с Ниной для всего дома... В письмах она всегда благодарит ставропольчан за то, что спасли ее в ту суровую военную годину, подарили ей так много нежности, заботы, тепла, ласки, вернули к жизни, привили веру в добро и милосердие. Читаю ее письма со слезами на глазах… И невольно возникают вопросы: ну почему в нашей сегодняшней действительности так много сирот, обездоленных детей? Что случилось с нашим обществом? Почему очерствели сердца людей?.. Просто не забывать Немало малышей из пережившего чудовищную трагедию Ленинграда обрели дом на волжских берегах. Многие были приняты в большую дружную семью и стали с благодарностью и гордостью носить фамилию приемной мамы Александры Деревской – «роменской мадонны», как ее называли (после войны семья жила в Украине, в городе Ромны Сумской области). Многие породнились со ставропольчанами. С жительницей села Верхнее Санчелеево Ставропольского района Людмилой Александровной Фроловой я познакомился летом 2014 года, во время съемок фильма в рамках замечательного проекта санкт-петербургской студии телеканала «Культура» «Письма из провинции» . В селе она единственная жительница блокадного Ленинграда. Как и у сотен тысяч жителей великого несгибаемого города, родители Люси покоятся в общей могиле на Пискаревском кладбище. Помнит, как в битком набитом грузовике эвакуировали «по дороге жизни» по льду Ладожского озера, как привезли на пароходе по Волге сначала в Куйбышев, затем в Ставрополь, который теперь Тольятти. Фролову хорошо знает уроженка Верхнего Санчелеева, старейшая тольяттинская учительница Олимпиада Фёклина (урожд. Голованова) , чья история также вошла в фильм. Да и Людмила Александровна с детства помнит ее, дочь директора одного из ставропольских детских домов. «Ленинградских ребятишек на носилках несли до кроватей, – вспоминает Олимпиада Евгеньевна. – Нас к ним не очень-то и пускали. Они на карантине были, их оберегали: настолько слабые, как бы чем не заразились. Женщина-ленинградка, которая привезла детей, рассказывала маме страшные вещи – наверное, еще более страшные, чем в «Блокадной книге»… Потом многие стали брать этих детей. Вот и одна верхнесанчелеевская семья взяла Людмилу. Знаете, как ее все кормили – кто яички несет, кто сливочки. А ведь это было после войны, всем трудно жилось. А потом она вышла замуж...» Троих детей родила на своей новой родине девочка из блокадного Ленинграда. Жизнь прожила. – Когда приезжали журналисты из Ленинграда, спрашивали: «Вас тут не обижают?» (Смеется.) Какое там «обижают», здесь вся моя жизнь… На днях глава сельского поселения Верхнее Санчелеево Петр Чапарин вместе с ветеранами навестил Людмилу Фролову, чтобы, как обычно, поздравить с годовщиной прорыва блокады. Есть в селе такая традиция, и пусть она живет долго. _______________________ © Мельник Сергей Георгиевич Фотографии:
|
       
|
