Эмма Липпа - в течение 27 лет концертмейстер Большого театра СССР, участник 12 Международных конкурсов, 10 лет концертмейстер Австралийского балета. О себе она говорит:

 - У меня есть увлечения, но думаю, они все (или почти все) связаны с моей профессией. Я - артистка в душе. Люблю быть на сцене, люблю импровизацию, даже на кухне".

- 27 лет вы отдали Большому. С кем из известных мастеров вам пришлось работать?

- Я считаю себя счастливым человеком: играла в Большом театре в пору его расцвета. Не застала танцующими М. Семенову, Г. Уланову, А. Мессерера, но ежедневно работала с ними в классе. Какие балерины и танцовщики сверкали своим талантом: М. Лиепа, Е. Максимова, В. Васильев, М. Плисецкая, Р. Стручкова! Была свидетелем и участником становления таких выдающихся артистов как Н. Ананиашвили, А. Лиепа, М. Барышников. Аккомпанировала им на балетных конкурсах, когда их никто еще не знал, в Варне (Болгария), в Джексоне (США), в Хельсинки и, конечно, в Москве.

 Мне хочется выделить двух балерин: Семенову и Плисецкую. Балерины века. Марина Семенова была лучшей ученицей А. Вагановой и сама выдающийся педагог балета - живая легенда. Работать с ней было начинающей пианистке очень трудно. Сколько слез я пролила в первый год работы! Её не устраивал стиль моей игры, импровизации. Хлопая в ладоши, она говорила: "Девочка, без Вас!.." и продолжала учить "всухую", без музыки. Зато потом, поняв, что ей надо, я была как рыба в воде. И уже Марина Тимофеевна плакала, узнав, что я ухожу из театра.

 Ну, а Майя!.. Это всё другое. Перед её гастролями в Австралию(!) она репетировала в зале знаменитую вариацию из "Карменсюиты". Репетиция заканчивалась, когда я вошла в зал. Пианист не попадал в акценты, нужные Плисецкой, она нервничала, ругалась и вдруг обратилась ко мне: "Эмма, сыграй мне вариацию!", что я и сделала. Закончила танец и сказала: "Вот, ты и поедешь со мной в Австралию". Так я попала первый раз в эту страну. Это был 1970 год.

  Плисецкая – Божий Дар! Я благодарна судьбе, что имела долгие годы такой подарок. Балеты Щедрина, написанные специально для Плисецкой, приходили ко мне "горячими", из-под пера композитора. Майя Михайловна первая дала мне понятие актера в балете. Таких выдающихся актеров можно сосчитать по пальцам: М. Лиепа, А. Ермолаев, А. Лапаури, Р. Стручкова.

   - Что вы закончили перед работой в Большом? Получили ли вы специальное образование концертмейстера балета?

   - Я закончила музыкальный "комбинат" Гнесиных (школа, училище, институт). Моим учителем был известный пианист и педагог Александр Львович Иохелес.

   В балет Большого попала чисто случайно. Я решила участвовать в конкурсе концертмейстеров оперы, объявленном в Большом театре. На одно место претендовали 37 пианистов. К третьему туру осталось двое: известный ныне концертмейстер оперы Лия Могилевская и я. Накануне заключительного тура ко мне подошел высокий седой человек, представился. Это был директор балетной труппы Большого театра.

   "Девочка, - сказал он, - там давно всё решили. Не хотите ли играть балету? Даю вам два месяца на пробу, мы будем вызывать вас на репетиции..." Только сейчас, с высоты прожитых в балете лет, я отдаю себе отчет и удивляюсь своей смелости. Специфика работы балетного концертмейстера совершенно отлична от остальных искусств аккомпанемента.

  Балетный пианист, кроме музыкальных способностей, возможности импровизации, должен знать в совершенстве балетную азбуку: названия движений, их ритм, темп. В балете это называют умением "дышать" вместе с танцовщиком. Этой способностью обладают далеко не все пианисты. Если получается, на сцене происходит удивительное слияние музыки и танца. Проблема балетных концертмейстеров - мировая проблема. Этому нигде не учат. Моей школой и учителями были замечательные концертмейстеры Большого: И. Щербина, И. Зайцева, В. Кудрявцев, И. Катон.

- Эмма,  не может не возникать вопрос. Прожив творческую жизнь в театре, где многие выдающиеся солисты мира считали за честь выступить на прославленной сцене, Вы принимаете решение уйти из Большого?

- Да, театр был для меня всем. Но в последние годы работать становилось невозможно. Отсутствие интересных постановок, бесконечные склоки - кто "за Григоровича", кто "против", - явная травля ведущих звезд. Атмосфера творчества сменилась противостоянием враждующих группировок. Как сказала одна из балерин, "раньше театр был нам домом, а теперь стал местом работы". Пожалуй, вторым мотивом моего ухода послужило приглашение В. Васильева и Е. Максимовой участвовать в их творческой программе.

Думаю, что это время в моей жизни можно назвать "звёзным часом". Созданный В. Васильевым балет-сюита "Ностальгия" объехал в течение трех сезонов практически все города Америки, Канады и многих стран Европы. Музыка русских композиторов, на которую был поставлен балет, исполнялась на рояле. Вот тут-то я и вкусила всю прелесть ощущений артиста на сцене: 50-минутный спектакль с такими "звёздами"! О чем еще можно мечтать?!

- Вы концертмейстер Австралийского балета. Как это случилось и почему вы выбрали далекую Австралию?

- В период гастрольных поездок несколько балетных компаний предложили мне контракты. Это балетные труппы Бостона, Мюнхена, Мельбурна. Совет держали всей семьей. Проголосовали единогласно за Мельбурн! Я несколько раз до этого бывала в Австралии. Страна мне очень понравилась еще в далеком 1970-м. Балет Австралии был знаком: работала с ними в Мельбурне в 1989 году, видела многих артистов на конкурсах в Москве, а некоторым и аккомпанировала.

Московские любители балета запомнили удивительную австралийскую пару Мерилин Роу и Кельвина Кои, получивших награду на одном из Московских конкурсов. Зажигательная "Тарантелла", исполненная Элизабет Тухей и Дэвидом Макалистером на другом Московском конкурсе, потрясла всех. После конкурса Дэвид был приглашен на спектакли в Москву и Ленинград. Он - талантливый танцовщик, обаятельный человек. Сейчас, делая урок в моем классе, Дэвид говорит: "Слушая твою музыку, я закрываю глаза и представляю себя в Большом театре." До сих пор храню черно-белую фотографию: вручение премий после очередного конкурса, мы с Дэвидом сидим в первом ряду...

 – Эмма, невольно возникает вопрос об Австралийском балете, о сравнении его с другими компаниями мира.

 - Австралийский балет очень молод - в этом году он празднует 35-летие. О собственной австралийской школе говорить еще рано. Балет Австралии впитал в себя школы и лучшие традиции различных направлений: русского, французского, американского. Танцовщики компании достаточно молоды, всего нескольким артистам слегка за 30! Несмотря на молодость, труппа очень сильна, особенно в современном репертуаре. На мой взгляд, её можно поставить в один ряд с лучшими компаниями мира. Её отличает первоклассный кордебалет. Почти каждый танцовщик кордебалета - индивидуальность. Многие из них способны станцевать ведущие партии. Меня поражает взаимозаменяемость: сегодня балерина танцует одну из главных партий, завтра она в кордебалете. Но недостатком является отсутствие звёзд в женском составе солистов. Чтобы интерес к спектаклям не ослабевал, спектакли в сезон идут не более 12-15 раз. Здесь работают замечательные педагоги-репетиторы. Новый директор Росс Стреттон долгие годы работал с М. Барышниковым в Америке и впитал в себя массу элементов русской школы.

- Вы можете сравнить два театра: в чем выражается их общность и в чем разница?

- Сравнение с Большим не совсем правомерно. Традиции Большого, его история - это огромная самостоятельная культура. Отвечая на предыдущий вопрос, я уже сказала о том, что 35 лет – недостаточный срок для создания собственной австралийской школы. Что касается сравнения с работой Большого театра, то общее только театр балета, а в остальном одни различия, причем очень существенные. Первое, поражает организация балетного производства, его строгая организованность, подчиненная выпуску спектакля.

  Интересна репертуарная политика, подбор спектаклей в одном сезоне. Так, будущий сезон начинаем с классического балета "Баядерка" в постановке Н. Макаровой. В труппе всего 65 актеров, (в отличие от Большого, где их числится 250). Вся труппа ежедневно участвует в спектаклях (в Большом актеры могли ожидать месяцами своего выступления).

  Австралийская труппа очень дружна. Приходя утром, артисты целый день вместе до вечера, до спектакля. Меня это поразило. Ведущий танцовщик в Большом театре утром приходил в класс, затем шел отдыхать домой, за ним присылали машину на спектакль и обратно. Весь усыпанный цветами, он ехал домой. Здесь цветы на сцену выносят только на премьере. Если Вам прислали букет на спектакль, он ждет Вас на служебном подъезде. Можно много говорить об труппе, но газетное интервью, думаю, этого не позволяет.

- Не чувствуете ли Вы себя одинокой в новом театре? Ведь здесь всё другое, и в первую очередь менталитет. Насколько Ваш опыт интересен австралийской труппе? Ограничиваются ли ваши отношения только профессиональными рамками ?

 - С первого дня моей работы я окружена вниманием и уважением. Наверное, это и помогает мне в работе здесь, в Мельбурне. Мне кажется, что я здесь очень давно, ведь я продолжаю делать то же самое, что делала в Большом, хотя интенсивность работы и нагрузка во много раз больше. Относительно моего опыта: им с огромным удовольствием пользуются танцовщики, спрашивая меня о своих ошибках. Они очень любят ходить в мой класс, и я профессионально горжусь этим.

- За долгие годы Вашей работы, вероятно, случались события особо запоминающиеся, неординарные?

 - Конкурс в Хельсинки. Он ознаменовался сразу двумя событиями. Первое - знакомство с удивительным танцовщиком из Донецка В. Писаревым. Он появился в Москве на отборочном туре Всесоюзного конкурса артистов балета. Скромный мальчик, маленького для танцовщика роста (из-за чего ни один театр Москвы не пригласил его на работу) но, он сразу приковал к себе внимание. Танец его отличался великолепным прыжком, виртуозным вращением и, что самое главное, удивительным темпераментом и обаянием. Вадик был отобран на конкурс в Финляндию. Там он соревновался со многими замечательными танцовщиками мира. Получил награду – серебряную медаль. На первом месте был танцовщик из Германии Оливер Матц. Вадим очень расстроился: "Никогда себе не прощу! Дело не в том, что у меня серебро, а в том, что золото - у немца!"

  Эта история имела свое продолжение. Очередной конкурс балета в Америке, и вновь Писарев отобран в качестве участника. Но за 3 недели до отъезда Вадим сломал руку... Неделю он не появлялся на репетициях, потом пришел ко мне: "Знаете, Эмма Владимировна, – сказал он, – я недавно прочитал, что один спортсмен бежал дистанцию со сломанной рукой и... выиграл!" Вадим поехал в Джексон. "Команда" у меня была отличная: Н. Ананиашвили и А. Лиепа, выступавшие в категории "дуэт", и Вадик - в категории "одиночка". Нина и Андрис выиграли тогда Гран-при, а Писарев - золото (на этот раз немец был вторым!)

  На заключительном концерте, после вариации из "Дон Кихота", исполненной "на бис", публика долго не унималась. Весь оркестр встал, хлопая герою. Я сидела в оркестровой яме за роялем. Вадим, пресса назвала его "солнечным мальчиком", подошел к краю рампы, бросил мне букет и сказал "Сбацаем еще разок, Эмма Владимировна?!" Глядя на экран монитора, я подождала, пока Вадик добежал до верхнего угла сцены, и, "поймав" дыхание танца, заиграла коду к вариации. Зал и оркестр были ошеломлены.

  Возвращаясь к Хельсинки, вспоминаю второй сюрприз. Зачастую в балетных конкурсах концертмейстеры никак не отмечаются, они как бы за сценой. И вдруг в последний день, объявляя лауреатов, жюри сообщило, что решили учредить специальный приз лучшему концертмейстеру, этот приз присуждают мне. Можно представить мое состояние: кроме успеха, я почувствовала себя миллионершей, так как премия по тем временам составляла огромные деньги. Но счастливые минуты чреваты были курьезом. Утром следующего дня мы уезжали, а вечером магазины уже закрыты. По распоряжению посла специально для лауреатов конкурса на 2 часа открыли магазин торгпредства. После нашего посещения там уже ничего не оставалось.

- Приходилось ли Вам участвовать в концертах для сильных мира сего?

  Не помню, в каком году, городу Туле присвоили звание Города-Героя. Вручать орден и звание приехал "сам" Л.И. Брежнев. Город почистили, как тульский самовар! Состоялся концерт мастеров искусств, в котором участвовали Л. Семеняка, М. Лавровский и я - в качестве концертмейстера. Танцевали адажио из балета Хачатуряна "Спартак". Пропуска проверяли везде, в том числе и перед выходом на сцену. Можете представить, где должны были прятать пропуска танцовщики. Мои ноты проверяли по страничке. Нам велено было не смотреть в зал, вернее, в пятый ряд, где сидел Брежнев. Рояль поставили в центр сцены. На наше замечание, что рояль должен стоять в углу сцены, чтобы дать балету площадку для танца, - "Станцуете и так!" был ответ. И вот в центре сцены сижу я за роялем, а вокруг меня порхают Спартак и Фригия.

- Часто ли приходится выезжать на гастроли с Австралийским балетом?

 - Вы затронули больной вопрос. Один из пунктов моего контракта обязывает меня путешествовать с компанией. Кто мог предполагать, что это выльется в полугодовое отсутствие дома. Не только семья, но и я сама тяжело переношу командировки. Единственный момент, который не удовлетворяет меня на сегодняшний день. Если я когда-нибудь покину балет, то только по этой причине.

- Участвуете ли Вы в зарубежных поездках? Где Вы побывали с театром?

 - В зарубежных поездках я была с труппой в США в 1995 году. Балет выступал в четырех городах Америки и имел хорошие отзывы. В 1996 году мы были в Китае и Японии. Это мой первый выезд в Китай. Ну а Япония - для меня родной дом, я была там 11 раз. Страна, которую я люблю и уважаю. Уважаю за традиции, за воспитанность, за культуру. В Токио я встретилась со многими своими японскими ученицами. В это же время в Японии гастролировал театр Б. Эйфмана, где Н. Ананиашвили выступала в качестве солистки. Она пригласила меня на спектакль, мы провели замечательный вечер.

- Несколько слов о Вашей семье

 - Как писала одна из австралийских газет, четыре поколения моей семьи уже живут в Австралии. Мой отец, мои двое детей, и мой внук Женя. Я все время повторяю слово "мой". Неправда, наши! Наши с мужем дети. Мой муж - необыкновенно добрый и терпеливый человек. В Большом театре выходной был в понедельник, субботы и воскресенья я всегда работала. Воспитание детей в большей степени легло на его плечи. Наверное, потому, что он рядом со мной, моя судьба так счастливо сложилась.

- Есть ли у Вас увлечения, кроме балета?

 - Думаю, они все (почти!) связаны с моей профессией. Я артистка, и прежде всего в душе. Люблю быть на сцене, люблю импровизацию, даже на кухне...

   *   *   *

   Много лет миновало со дня записи интервью, но по-прежнему оно злободневно. Повесть о жизни нашей талантливой современницы Эммы Липпы. Как выразилась Эмма, «Бывших пианисток не бывает.» 2015 год был юбилейным годом в её жизни – 50 лет в профессии. Какое счастье жить профессией, радоваться профессии, принося радость другим.  Куда бы мы ни перемещались, где бы ни находились, мы увозим с собой характер, профессию, а главное - талант. А талант – товар штучный и востребован во всём мире. Да, сегодня она уже пенсионер. В Австралии такие годы называют третьим возрастом. Время, когда можно творить – можно наконец заниматься тем, о чём мечтал всю жизнь. А мечта у Эммы всегда одна – МУЗЫКА. В 2012 году Эмма перестала работать в Австралийском балете, где проработала концертмейстером 20 лет. А теперь, как она сказала, «могу принадлежать себе». И по-прежнему Эмма Липпа востребована. Играет  концерты, работает со студентами Мельбурнской консерватории, и до сих пор участвует в балетной жизни театра – балета 

 2 мая 2015 года мировой балет осиротел – покинула мир легенда мировой сцены, великая Мая Плисецкая. Для Майи Плисецкой далёкая Австралия – не совсем чужая страна. В предместьи Сиднея живёт дочь двоюродного брата Майи – Азария Мессерера, в семье которой выросла Майя. Азарий Плисецкий, ныне гражданин США, часто навещал дочку и внучку в Австралии. Будучи журналистом, он постоянный автор альманаха «Австралийская Мозаика», где  публикует летопись знаменитой семьи Мессереров – Плисецких. В эти дни, когда я пишу этот очерк, 20 ноября, мир отмечает день рождения гениальной актрисы, ей бы исполнился 91 год. В Москве, недалеко от Большого театра, в сквере, носящем имя Маий Плисецкой, открыт памятник БАЛЕРИНЫ.. Читатель вероятно понимает, что этот небольшой экскурс из жизни Плисецкой напрямую связан с историей жизни моей героини и во многом повлиял на её судьбу. Из 28 лет работы в Большом театре СССР 20 лет продолжался творческий союз балерины и пианистки. С 1970 года Эмма сопровождала Плисецкую во время зарубежных гастролей. Побывали они и в Австралии. 

 

Азарий Мессерер с дочерью Алисой в Австралии

Как вы понимаете, концертмейстер балета – профессия особая и требует специфических навыков. Имя Эммы было хорошо известно в балетном мире, и Эмму  приглашают в качестве концертмейстера Австралийского балета. Здесь в 1993 году началась новая история семейства Липпы, где в Австралии живут и успешно работают уже три поколения.

 Сегодня уже концертмейстер Эмма Липпа - живая легенда Австралийского балета. Отдавая дань  памяти Майи Плисецкой, Эмма не могла не откликнуться на её кончину, опубликовав очерк в альманахе «Австралийская Мозаика», который я предлагаю вниманию наших читателей. Уверен, вы прочтёте его с большим интересом. Буду рад вашим откликам.

Эмма Липпа. Двадцать лет рядом с Плисецкой

   Скажу честно: мне повезло — двадцать лет из тех двадцати семи, что отдала Большому театру СССР, я работала с Майей Михайловной Плисецкой. Это подарок от Бога. Случайный подарок. Моя, как нынче говорят, «судьбоносная»  встреча с нею произошла в 1970-м году. К тому времени я уже шесть лет служила в Большом как концертмейстер балета. В один прекрасный день я пришла в зал, где проводились прогоны балетных спектаклей, чтобы сменить пианиста для следующей репетиции, в которой участвовала. Пришла примерно за пять минут до начала. А в зале как раз заканчивала репетировать «Кармен-сюиту» Майя Михайловна. Она нервничала и весьма нелицеприятно выражала своё недовольство концертмейстеру, который всё время не так, как нужно, играл акценты. Надо сказать, что Родион Щедрин ведь не обработал произведение Жоржа Бизе — он написал музыку с совершенно другими акцентами. У Щедрина в «Кармен-сюите» играют 16 ударных инструментов, чего нет у Бизе. Поэтому акценты в оркестре были очень важны для Майи Михайловны. Она вообще всю жизнь отличалась редкой музыкальностью. И, как чрезвычайно требовательная балерина, к музыке в балете относилась очень серьёзно. А со спектаклем «Кармен-сюита» Майя Плисецкая собиралась ехать на гастроли в Австралию. До отъезда оставалось всего два или три месяца. И ещё предстояло преодолеть массу тогдашних организационных препятствий — проскочить через «сито» КГБ, парткомов, райкомов, правильно ответить на кучу всяких вопросов... А тут серьёзная заминка — концертмейстер, который должен был ехать в Австралию, никак не попадает в акценты! И вдруг я оказалась в поле зрения Майи Михайловны. Надо сказать, что я участвовала в постановке «Кармен-сюиты» раньше, когда Альберто Алонсо ставил этот спектакль в Большом в 1967 г., и я знала и помнила его очень хорошо. Увидев меня в зале, Майя Михайловна резко обернулась ко мне: «Сядь-ка, Эмма, сыграй мне вариации!» Первая вариация — выход. Я сыграла. Майя Михайловна подошла к роялю и сказала: «Вот ты и поедешь в Австралию!»

   Я тогда мысленно посмеялась над этим. Это было странно. Но меня успели оформить за какой-то месяц. И я действительно оказалась в Австралии в 1970-м году. Так я попала первый раз в эту страну. С той поры мы работали вместе с Майей Михайловной постоянно. Вместе выступали в концертах. Вместе отшлифовывали партии в новых балетах, написанных для неё Щедриным. Майя Плисецкая всегда утверждала, что главное в танце — умение слышать музыку. Чувствовать её скрытый смысл. Именно музыка рождает осмысленность движений. Она любила повторять: «Если танцуешь не в музыке, то никакого успеха не будет — уйдёшь под звук собственных шагов». 

  Признаюсь не без гордости, что муж Майи Михайловны, замечательный композитор Родион Щедрин, написав музыку к очередному балету для неё, свои нотные рукописи — прямо «горячие», с пылу с жару! — отдавал мне. Так было с «Чайкой», так было с «Анной Карениной», так было с «Дамой с собачкой». Три балета перешли из его рук непосредственно в мои... 

   В «Чайке» преобладала непривычная музыка — очень модерновая для того времени. И оркестр Большого театра, где сидели маститые музыканты, никак не мог «схватить» суть этой музыки. Родион Константинович как-то пришёл к оркестрантам и сказал: «Один раз я посажу сюда Эмму, и она вам сыграет весь балет на рояле». Я думала, что сгорю со стыда, потому что вокруг сидели люди, которые преподавали скрипку и виолончель, когда я ещё была девочкой в музыкальной школе. Это были знаменитые музыканты. Но Щедрин заставил меня сесть к роялю и сыграть. Правда, одновременно на сцене шло действие. Я играла, а весь оркестр Большого театра сидел в первом ряду и слушал меня. «Вот она играет всю ту философию, которую я имел в виду в музыке», — сказал тогда Родион Константинович.

   Меня связывала и с Майей Михайловной, и с Родионом Константиновичем большая музыкальная дружба. Мы пережили вместе «Анну Каренину», «Чайку», «Даму с собачкой». Было легко, потому что, как я уже упоминала, Майя Михайловна обладала редкой музыкальностью. Тем не менее, однажды, при постановке балета «Чайка», с нею произошёл казус. Майя Михайловна ставила «Чайку» сама, с помощью своих балетных друзей, и как-то сказала мне: «Вот здесь интересная музыка. Сыграй это — здесь дворник заметает листья». Я поиграла и услышала другое: совершенно явно идёт тема Нины Заречной. Я была смущена, но возразила: «Майя Михайловна!» «Да, что такое?» — резко откликнулась она. «Здесь же ваша тема — Нина Заречная!» Плисецкая разъярилась и изругала меня, как могла. Жутко. Обратила в ничто. Кончилась репетиция. На следующий день мы приходим в зал. Я ставлю на рояль ноты. Майя Михайловна говорит: «Родик сказал: „Гениальная женщина»!”» Я не поняла. Плисецкая продолжила: «Он сказал, что там действительно тема Нины Заречной». И теперь это место в балете стало в шутку называться «имени Липпы». Меня просили: «А теперь сыграй место имени себя!» 

    Мы сработались, наверное, потому, что театр был для нас всем. Но в 1991-м обстановка в Большом театре резко изменилась. Три десятилетия здесь царил и правил главный балетмейстер — Юрий Николаевич Григорович. Юрий Николаевич Григорович — очень талантливый человек. Прямо скажем, в своё время он совершил грандиозный переворот в театре. При нём стали ставить большие драматические произведения — «Легенду о любви», «Каменный цветок» и др. Это было потрясающе. Он стал живой легендой отечественного балетного театра. Но Юрий Григорович — это Сталин советского балета вообще и Большого театра, в частности. Ему можно приписать все достижения отечественного балета второй половины ХХ века, а можно обвинить во всех утратах. При нём Большой пережил свой золотой век, при нём же впал в глубочайший кризис. Он поставил главный советский балет «Спартак», и он же наглухо задраил «железный занавес», перекрыв доступ в Москву лучшим балетмейстерам «гнилого Запада». Он стал ставить очень благонадёжно, старательно вытравляя из репертуара лучшие балеты предшественников, как, впрочем, и современников, коллег по театру. В Большой пришла политика. И склоки. Вместо творческой атмосферы и интересных постановок началось выяснение: кто «за Григоровича», кто «против»? 

  В Большом театре развернулись настоящие сражения. Это было время крупных личностей, и в конце 1980-х на сцене и в кулуарах шла битва титанов — «звёздные войны» — не на жизнь, а нá смерть за своё слово в искусстве. И здесь не было правых и виноватых. Противостояли друг другу два лагеря: Плисецкая — Григорович. Тяжёлая атмосфера. И вот состоялось злосчастное закрытое партийное собрание, на котором заявили: «Старики, вам пора освободить место для нас!» В старики "зачислили" Плисецкую, Максимову, Васильева, Владимирова, Лавровского. То есть тех, кто составлял гордость Большого театра. А через полчаса «Голос Америки» рассказывал всему миру, что произошло на этом закрытом партийном собрании. Работать стало неинтересно. Дух творчества выветрился. Как выразилась одна из балерин: «Раньше театр был нам домом, а теперь стал местом работы». 

   В 1991-м году Плисецкая уехала из страны и стала директором испанского балета в Мадриде. В том же году и я покинула стены театра. Не мудрствуя лукаво, воспользовалась возможностью подать заявление о выходе на пенсию. Однако талант и высокий профессионализм — это ценности, которые востребованы во всём мире. Майя Плисецкая с большим успехом работала за рубежом. А меня в 1993-м году пригласили работать концертмейстером в Австралийском балете. Я согласилась. И уже двадцать два года живу в Мельбурне.