Эти материалы я подготовила год назад и опубликовала на информационном портале Tiflo.info. Мне хотелось за год до 110-летнего юбилея напомнить об Ольге Ивановне Скороходовой и ее судьбе. Тогда мне казалось, что юбилейный 2021 год вызовет какой-то более сильный всплеск интереса или отклик исследователей, музейщиков, архивистов. И вот юбилей прошел… И – почти полная тишина…

Когда я стала писать об Ольге Ивановне Скороходовой, то вспомнила, что в 2012 году готовила к печати и комментировала машинопись с редакторской правкой из архива писателя Романа Белоусова. Это была расшифровка с Брайля письма Ольги Скороходовой в харьковский журнал «Труд слепых», опубликованного в июле 1961 г. Тогда сотрудники журнала одними из первых расспрашивали своих незрячих читателей о Василии Яковлевиче Ерошенко. Когда я работала с этим текстом, у меня еще не было исторического контекста, в который я могла бы его поставить, чтобы текст зазвучал. Теперь такой контекст есть:

«Письмо третье. Человечный человек.

Я рада была увидеть новеллу Лу Синя, так мало известную нашим читателям, на страницах журнала «Труд слепых». Понравилось мне и намерение редакции собрать как можно больше сведений о Ярошенко (sic!), выяснить запутанные места в его биографии. А таких «туманных» мест немало, даже в том немногом, что написано о нем. Известная статья Рогова, опубликованная в журналах «Знамя» и «Жизнь слепых» за 1958 г., тоже не лишена некоторых неточностей. Так, например, на родину поэта ездил не сам Рогов, а Федор Иосифович Шоев. Немножко больше, чем я, для вашего журнала собирается написать Зинаида Ивановна Шамина, которая знала Ярошенко лично. Кстати, из ее рассказов ясно, что его фамилия начиналась на «Е», так он и сам расписывался. Я удивлена, как произошло это изменение, ведь «Ярошенко» звучит красивее, чем «Ерошенко». Так мне лично кажется, – быть может, потому, что я украинка. Я очень сожалею, что в свое время не была знакома с ним. Это был необычайно культурный, умный, гуманный, добрейший и честнейший человек. Меня особенно пленяет его исключительная доброта и сердечность к людям, к животным, к растениям… К сожалению, в наше время найдутся люди, которые не прочь позлословить в адрес таких добряков и человечно настроенных, милых людей…  Так пусть же будет им укором и осуждением внимание, оказываемое нашей общественностью светлой памяти таких, каким был Василий Яковлевич.

Ольга Скороходова, член ВОС, научный сотрудник Института дефектологии Академии педагогических наук, г. Москва».

 Некоторое время назад в Украине нашли метрическую запись  о рождении Ольги Ивановны Скороход (Скороходовой) 18 июля ст. ст. 1911 года (31 июля н. ст.). До этого на основании ее автобиографии в ряде переизданий её знаменитейших книг считалось, что родилась она в 1914 году.

А значит, ослепла в пять лет, а слух потеряла полностью в 11 лет. Путаница с датами в ту или другую сторону – обычное дело в 19-м – первой половине 20-го века. Только не в этом случае. Теперь оказывается, что ослепла Оля Скороходова в восемь лет, а оглохла полностью – около 14 лет. Это означает, что навыки зрячеслышашего человека были сформированы в ней сильнее, чем если бы Оля ослепла и оглохла раньше. Именно поэтому тифлосурдопедагогу Ивану Соколянскому и удалось восстановить навык речи, который Ольга начала терять, практически до нормального уровня, хотя она и не слышала сама себя.

Мне совсем не хочется думать об Ольге Скороходовой как о человеке, который «совершал научный подвиг». И, наверное, её переписка с Максимом Горьким, позволившая выжить и ей, и ее наставнику профессору Соколянскому – тоже не самое главное. Потому что никто же не встаёт утром и не идет «совершать научный подвиг» с мыслью «а совершу-ка я его сегодня…».

Думаю о другом. Вот девочка из степного украинского села Белозерка недалеко от Херсона. До Первой мировой войны, когда в 1915 году мобилизуют отца – еще три-четыре года. Он уйдет по призыву и больше никогда не вернется в это село и в эту семью. Вот мать, которая осталась одна, когда мужа призвали в армию. В семье еще дедушка и четырехлетняя Оля. Мать с утра до вечера батрачит в семье священника. Летом 1919 года Оля заболела менингитом,  ослепла через несколько месяцев болезни и частично оглохла. Выхода никакого не было, мать так и продолжала работать, оставляя дочку одну с дедом. Зимой Оля играла в хате, летом – одна под кустом сирени во дворе. Утром она еще спала, когда уходила мать, вечером – уже спала. Ее преследовали видения или галлюцинации, она боялась, что мать не вернется… Оля стала терять навык речи, и чем сильнее пропадал слух, тем сложнее ей было ходить.

Вот дедушка умирает, а мать голодной зимой 1920-1921 годов («первый» голод из трех) заболела туберкулезом и больше не могла вставать, оставшись на попечении слепоглухой 9-10-летней девочки, тоже изнуренной голодом. Вот тетка забирает измученную Олю к себе, а её мать вскоре умирает.

Но мало кто в селе знал, как теперь общаться и взаимодействовать с девочкой, что с ней делать. К счастью, с помощью районного отдела народного образования Олю устроили в Одесскую школу для слепых детей. Она боялась своих незрячих соучениц, рвалась к зрячим, потому что не понимала, как общаться с незрячими. Через год в школе Оля окончательно оглохла. Обучать ее индивидуально никто не умел, а её присутствие на уроках с незрячими все равно не имело смысла – она не слышала учителя. В Одессе пытались ей помочь, даже отправляли в санаторий, что физически спасло Оле жизнь, но не знали, как это сделать. Пока не передали её в Харьков, в клинику для слепоглухонемых детей профессора Ивана Соколянского.

Вот сам профессор, у которого в детстве в кубанской станице была глухонемая нянька-подросток, поэтому он умел общаться жестами с глухонемыми. В 16 лет он уже был выслан за революционную деятельность, но всего на полгода, и вскоре вернулся в Петербург, где настойчиво учился, а потом работал в Александровском хуторе-колонии для глухонемых, разрабатывал вопросы обучения глухонемых языку. Работа Ивана Соколянского до Второй мировой войны  была очень во многом связана с Украиной, и его экспериментальная клиника по обучению слепоглухонемых детей была открыта на базе Харьковской школы слепых.

Иван Афанасьевич пережил два ареста – в 1933 и в 1937 году. Во второй раз сидел в тюрьме до мая 1939 года. В первом случае обвинения были в «украинском буржуазном национализме», но чудом выпустили, хотя в школе началась травля. Во время второго ареста Соколянскому вменяли в вину слишком мягкие приговоры суда по другим делам, когда «слишком многие» при его участии не были расстреляны, а наказание, якобы, было слишком мягким.

Вот Оля Скороходова в 1933 году. Ей 22 года. Она находит отца. У него уже давно другая семья и растёт другая дочь. Он не возвращался в Белозерку после 1915 года.  Оля умеет писать по Брайлю, и она ужасно переживает, что ответит отец, уверяет его и его жену, что не хочет у них жить, что она – не беспомощный инвалид и найдет свой путь в жизни, а от них ей нужны только дружба, любовь и общение.

Вот Ольга перед войной. В клинике И.А. Соколянского она освоила программу средней школы и планировала поступить в Литературный институт, но этим планам помешала война. Вот оккупированный Харьков, где погибли многие ученики школы слепых – их расстреляли немцы. Часть воспитанников Соколянского удалось отправить в Ленинград, где они погибли во время блокады. Из девяти воспитанников экспериментальной клиники выжили только Ольга Скороходова и Мария Сокол.

Ивана Соколянского практически спас профессор Рау, дав ему работу в Москве. 31 июля 1944 года Ольга Скороходова встречается со своим наставником в Москве. Их совместная работа была возобновлена, прежде всего – работа Ольги по самонаблюдению и ведению дневниковых записей, которые спустя 17 лет после их начала, в 1947 году, увидели свет как книга слепоглухой Ольги Скороходовой. С удивительной, огромной скоростью – всего через три года после возобновления работы в Москве! Ольга нужна не только советской науке, но и пропаганде – успехи слепоглухой девушки можно противопоставить американской «идеалистической» школе со всемирно известными слепоглухими Лорой Бриджмэн и Хелен Келлер.

Вот в 1947 году вышла книга Ольги Скороходовой «Как я воспринимаю окружающий мир», которая вызвала огромный интерес к дефектологии у самых широких кругов читателей. Вот книга отмечена премией К. Д. Ушинского. В 1954 году книга была дополнена второй частью и опубликована под названием «Как я воспринимаю и представляю окружающий мир», в 1972 году также дополнена и издана под названием «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир».

Вот страницы книги, где Ольга показывает и стремится доказать, что она может быть не только наравне со зрячими, но и в чём-то лучше своих педагогов: точнее нащупала, привела в темноте, нашла сама то, что не нашли зрячие, узнала человека, когда хотели проверить ее распознавание…

Вот, после выхода книги, в 1948 году Скороходова стала научным сотрудником (позднее старшим научным сотрудником) НИИ дефектологии АПН СССР. Здесь Ольга Ивановна проработала до конца своей жизни. Принято считать, что она была единственным в мире слепоглухим научным сотрудником, но я не могу проверить этот факт, поэтому просто отмечу его. Вполне вероятно, что где-то в мире могло быть что-то подобное, а нам просто не говорили, потому что мир слепоглухих людей очень мало известен даже специалистам.

Но было ли в жизни Ольги Ивановны все так безоблачно? Думаю, нет. Она была инструментом и точкой приложения передовых сил советской тифлосурдологической науки, птичкой в золотой клетке, и не могла этого не понимать. Вряд ли в те годы она могла изменить хоть что-то в своей жизни.

В мае 1950 года Иван Афанасьевич организовал лабораторию по изучению и воспитанию слепоглухих детей из двух научных сотрудников – Ивана Соколянского и Ольги Скороходовой, однако уже в декабре ушёл из института из-за конфликта с директором, Дмитрием Азбукиным, Соколянский вернулся в институт уже при новом директоре в 1951 году.

Известной воспитанницей Соколянского была Юлия Виноградова, чьё обучение, начатое в 1955 году, пошло столь успешно, что педагог смог демонстрировать её на заседании учёного совета Института и на Всесоюзном совещании психологов.

Вот за три года до своей смерти, в 1957 году, был реабилитирован Соколянский, с него были сняты все обвинения, и его восстановили в партии.  Ему опять «повезло» – реабилитирован в числе первых после ХХ съезда партии и еще при жизни.

Уже в 1970-х эксперимент профессора И.А. Соколянского по обучению слепоглухих был продолжен А.И. Мещеряковым и Э.В. Ильенковым, и появилась знаменитая «Загорская четверка слепоглухих»: Юрий Лернер, Сергей Сироткин, Наталья Корнеева и Александр Суворов. Они стали студентами МГУ в 1971 г. и отучились 6 лет на психологическом факультете университета.

Были ли безоблачными отношения Ивана Соколянского и Ольги Скороходовой? Судя по всему, нет, не были. В случае со слепоглухими воспитанницами слишком многое зависит от педагогов. На сайте Института коррекционной педагогики РАО в разделе «Музей» есть биографическая статья о Скороходовой, написанная Т.А. Басиловой. Среди общих биографических сведений и банальных слов о «совершаемом подвиге», все же можно прочесть:

«В предисловии к изданию 1990 года, написанным кандидатом психологических наук В.Н. Чулковым (1939–1997), под руководством которого Ольга Ивановна работала в последние годы жизни, мы находим свидетельства ее тяжелых личностных переживаний, преодоление неверия в себя. Есть здесь упоминание и о сложных, постоянно меняющихся в течение жизни отношениях ее со своим учителем. «По натуре своей она была живым, открыто самолюбивым и не рассудочным человеком. Наивный расчет сочетался с интуицией, женская надежда, слабость и каприз жили рядом с детским безрассудочным эгоизмом. Победы малые и большие давались ей нелегко, а горький вкус поражений был ей также хорошо знаком…

Мало кто знает, что Ольга Ивановна долгие годы работала над второй своей книгой «Мои наблюдения над слепоглухонемыми», которая так и осталась неопубликованной. В этой книге она подробно описывает слепоглухих детей, воспитывающихся вместе с ней в Харьковской школе-клинике, воспитанников Детского дома в Загорске (ныне Сергиев-Посад) и свое общение с ныне знаменитой четверкой слепоглухих выпускников психологического факультета МГУ.

Ольга Скороходова имела научную степень кандидата педагогических наук, до конца своей жизни работала научным сотрудником в Лаборатории обучения и воспитания слепоглухих Института дефектологии в Москве, была автором многих научных и научно-популярных статей, стихов. Часто выступала с лекциями перед студентами многих вузов своей страны. Многие годы жила одна, в быту и работе ей постоянно помогали двое приходящих секретарей и время от времени сотрудники лаборатории, где она работала. Когда ее здоровье ухудшилось, к ней переехала ее племянница, Н.В. Скороходова, которая и ухаживала за ней до самой смерти, наступившей в 1982 г.».

Неизданная книга, сложный, часто эгоистичный характер, самолюбие и безрассудочность, кризисы отношений с учителем, неверие в себя. И – все-таки максимально возможная самостоятельность в конце жизни? Или одиночество среди людей?

Умерла Ольга Скороходова 7 мая 1982 года. Похоронена в Москве на Кунцевском кладбище.

В последние годы изучением и популяризацией наследия Ольги Ивановны занялись сотрудники Белозёрского районного краеведческого музея. Несколько лет назад они подготовили интерактивную выставку, посвященную выдающемуся тифлосурдопедагогу. Экспозиция, построенная на приоритете тактильного восприятия, была создана здесь в 2013 г. В ней были показаны книги Ольги Скороходовой, в том числе издания по Брайлю и с ее автографом. Проект «Культура наощупь» тогда поддержал Украинский культурный фонд. В этом году также был представлен проект перевода книги Ольги Скороходовой на английский язык, выставки и презентаций в городах Украины и США, но, насколько мне известно, он не получил финансирования Украинского культурного фонда.  

___________________

© Патлань Юлия Валериевна